>>Часть I<<

Похожая ситуация сложилась в ОПК, где на примере лидера — Коломенского машиностроительного завода (КМЗ) можно привести иллюстрацию всего хода процесса не только внедрения в войска ОТРК «Искандер», но и его развития в ОПК РФ. Как вспоминают его участники, «В 2006 году сдали на вооружение ОТРК «Искандер-М» и оказались в ситуации, что развернуть его не получалось, — раскрывает неизвестные факты генконструктор Кашин. — Ситуация была обидная. В самые сложные годы, когда финансы на разработку выделяли по копейке, КБМ эту работу выполнило. Когда наступило время значительно лучшее, произошёл ступор. Раньше заказы на вооружение на серийных заводах размещало Миноборонпром. Но теперь его не стало. В результате технику для первой ракетной бригады собирали около шести лет». Для перевооружения армии требовалось выпускать в 4–5 раз больше, чем позволяли мощности объединения». Как вспоминает Кашин, «заключение договора в 2011 году сопровождалось негативными публикациями в прессе, письмами в Минобороны за подписью авторитетных военачальников. Требовалось сдавать по две бригады в год. Писали, что КБМ работа не под силу. Но задачу выполнили». После такого рассказа начинаешь понимать, почему в КБМ так гордятся, что ни на день за все семь лет выполнения контракта не сорвали график поставки техники в войска.

В 2014-м сдало на вооружение модернизированный самоходный ПТРК «Штурм-СМ», в 2015-м — ПЗРК «Верба», за ним — «Кинжал», в 2021-м — лёгкую многоцелевую ракету «изделие 305» и другие[1].

Ситуация в КМЗ удивительно точно отображает положение во всем ОПК и в СП ВС.

Провалы на концептуальном уровне, преодолённые с помощью самоотверженности и талантов отдельных начальников ВС и ОПК прямо отражались на уровне СП и Стратегии. Напомню, что Стратегия должна содержать общий анализ и оценки, целевые параметры, этапы их достижения, механизм реализации, также набор показателей, позволяющий оценить ход реализации целевых установок. Национальная стратегия, если она эффективна, становится важнейшим условием реализации успешной политики, частью которой становится военная доктрина и военная стратегия. Иными словами, военная стратегия, а, тем более, стратегия развития ВС и ОПК, — производная часть эффективной национальной стратегии и политики национальной безопасности.

Неудачных примеров стратегий — вербальных и нормативных — в российской истории немало. Удачных — почти нет. Так, например, решением заседания Совета Безопасности Российской Федерации в своё время в декабре 2006 года Правительству РФ было поручено подготовить долгосрочную стратегию развития Дальнего Востока и Забайкалья.

М.Е. Фрадков, занимавший в тот период пост Председателя Правительства Российской Федерации, на заседании кабинета министров объявил о своём решении выделить 50 млн. рублей какой-то фирме, которая должна была разработать проект указанной стратегии. Заданный ему представителем аппарата Совета Безопасности РФ вопрос о том, правильно ли поручать какой-то частной фирме готовить целеполагания для Правительства, к сожалению, повис в воздухе. Деньги все равно были выделены, потом к ним прибавили ещё 200 млн. рублей, но стратегия в тот период так и не была подготовлена. Это было сделано лишь в 2009 году, уже при правительстве В.В. Путина.

В тот период действительно расплодилось достаточно много жуликов, которые под копирку и за немалые деньги готовили стратегии развития регионов и отдельных отраслей. «Либеральная тусовка» превратила эту деятельность в объект заработков. Сегодня эта порочная практика в основном уже преодолена.

Сложнее всего обстоит дело с таким понятием как «доктрина», в особенности если речь идёт об уровне национальной и военной доктрины страны, где правящая элита давно использует тактику избегать обсуждений. Ещё со времён Б. Ельцина, который странно отреагировал на требования общества о национальной стратегии поручением своему помощнику Г. Сатарову «разработать и доложить».

Доктрина представляет собой совокупность официальных взглядов на основные положения, отражающие характер государственной деятельности в рамках отдельного направления обеспечения национальной безопасности. Она также содержит цели и направления государственной деятельности, оценку возможных рисков, вызовов и угроз, задачи по достижению поставленных целей, а также порядок использования политических, дипломатических, организационных и иных инструментов при проведении государственной политики в данной предметной области.

Формат доктрины позволяет уйти от указания мер, механизмов и этапов достижения поставленных целей, ресурсного обеспечения и инструментария оценки хода реализации документа. Доктрина традиционно касается силового блока.

Исходя из изложенного, следует признать, что основной документ целеполагания во внешнеполитической области — Концепция внешней политики Российской Федерации — уже не соответствует требованиям, предъявляемым к такого рода документам Положением о порядке разработки, экспертизы и корректировки документов стратегического планирования в сфере обеспечения национальной безопасности Российской Федерации, мониторинга и контроля их реализации[2].

Как уже отмечалось выше, с точки зрения методологии стратегического планирования концепция является первичным документом стратегического целеполагания, назначение которой состоит прежде всего в том, чтобы выстроить управляемую систему. В дальнейшем на смену концепции приходят стратегии и доктрины. Кстати, действующая редакция Концепции внешней политики Российской Федерации уже содержит в себе разделы, присущие доктрине или стратегии — «II. Современный мир и внешняя политика Российской Федерации» и «III. Приоритеты Российской Федерации в решении глобальных проблем».

При этом стратегия должна конкретные целевые параметры и, желательно, этапы их достижения, а также оценочный аппарат, позволяющий оценить текущее состояние национальной безопасности в рассматриваемой области и ход реализации целевых установок. Учитывая, что в области внешней политики и международных отношений практически невозможно установить конкретные количественные целевые параметры целевых установок и оценки ситуации, оптимальной формой базового документа стратегического целеполагания на внешнеполитическом направлении обеспечения национальной безопасности могла бы стать Доктрина внешней политики России как документа стратегического целеуказания, утверждаемого Президентом Российской Федерации.

Доктрина представляет собой совокупность официальных взглядов на основные положения и базовые принципы, отражающие характер государственной деятельности в рамках отдельного направления обеспечения национальной безопасности. Она содержит оценку возможных рисков, вызовов и угроз, цели и направления государственной деятельности, задачи по достижению поставленных целей, а также порядок использования политических, дипломатических, организационных и иных инструментов при проведении государственной политики в данной предметной области.

Формат доктрины позволяет уйти от указания мер, механизмов и этапов достижения поставленных целей, ресурсного обеспечения, целевых показателей и инструментария оценки хода реализации документа.

При необходимости в дальнейшем можно было бы сформировать по приоритетным направлениям внешней политики основы государственной политики, также утверждаемые Президентом РФ, например, Основы госполитики на постсоветском пространстве, в ШОС и БРИКС и т. д. Формат основ дал бы возможность более эффективно реализовывать меры государственной внешней политики на приоритетных направлениях с необходимым организационным, информационным, кадровым и финансовым обеспечением.

Основы государственной политики. Форма прямого стратегического целеполагания Президента РФ для системного решения новых долгосрочных комплексных задач развития и обеспечения национальной безопасности.

Формат основ даёт возможность сформулировать целостную государственную политику на конкретном направлении, входящим в ведение нескольких федеральных органов исполнительной власти и затрагивающим несколько субъектов федерации, определить порядок межведомственного взаимодействия с необходимым организационным, информационным, кадровым и финансовым обеспечением. Примерами могут служить Основы государственной политики Российской Федерации в области ядерного сдерживания, Основы государственной политики Российской Федерации в Арктике на период до 2035 года, Основы государственной политики регионального развития Российской Федерации на период до 2025 года и др.[3]

Новацией последних лет являются майские указы 2012, 2018, 2020 годов, содержащие набор стратегических целей развития и укрепления национальной безопасности, поручений Правительству Российской Федерации на новый срок президентских полномочий. Очевидно, что существует политическая необходимость формирования стратегического целеполагания на новый электоральный цикл. Важно, чтобы эти директивные акты органично вписывались в систему стратегического планирования, опирались на единую систему исходных данных, придавая системность и последовательность развитию стратегического планирования на основе единства целеполагания.

Порядок реализации стратегического целеполагания отражается в программно-целевых документах. К документам стратегического планирования, разрабатываемым в рамках планирования и программирования на федеральном уровне, относятся:

а) основные направления деятельности Правительства Российской Федерации, единый план по достижению национальных целей развития Российской Федерации; в частности, соответствующие указы президента России. Так, в октябре 2022 года был принят именно такой указ[4].

б) государственные программы Российской Федерации, государственная программа вооружения и национальные проекты[5].

В настоящее время в Российской Федерации действует 41 государственная программа. В стадии разработки находятся 3 госпрограммы, ещё одна госпрограмма утверждена Указом Президента России. Также приняты 12 национальных проектов.

Однако эти программы не соответствуют ни стратегическим национальным приоритетам, установленным Стратегией национальной безопасности РФ, ни национальным проектам. И те, и другие, как правило, шире секторов, охваченных госпрограммами.

Авторы: А.И. Подберезкин, О.Е. Родионов