В научный и практический лексикон прочно вошла лаконичная емкая формула – безопасность через развитие[1]

Авторы работы по стратегическому планированию

Военно-стратегический паритет и стратегическая стабильность – два очень широких понятия, которые часто трактуются по-разному не только в мире, но и в России. Так,  в широком смысле, Военно-стратегический паритет –  традиционно рассматривался в СССР (а в настоящее время некоторыми и в России) как состояние примерного равенства, своего рода баланса сторон в количестве и качестве стратегического ракетно-ядерного оружия и вооружений сторон,  способности разрабатывать и производить новые виды стратегических наступательных и оборонительных вооружений, обеспечивающее эквивалентные  боевые возможности по нанесению в ответном (ответно-встречном) ударе гарантированного неприемлемого ущерба агрессору. По сути дела военно-стратегический паритет был примерным равенством стратегических потенциалов, но не в их количественных измерениях, а в кчестве – способности не допустить безнаказанного ядерного нападения.

Собственно говоря, такой подход изначально  (с конца 60-х гг. прошлого века) лёг в основу переговоров по сокращению стратегических наступательных вооружений (СНВ) и первого соглашения  ОСВ-1, которое было заключено одновременно с Договором по ПРО в 1972 году.

Между тем, с годами характеристика глобальной СО менялась - появились новые системы наступательных и оборонительных вооружений, в том числе неядерные, которые могут выполнять функцию СНВ. Поэтому в настоящее время соотношение  между СНВ и системами ПРО дополняется состоянием (количеством и качеством) стратегических не ядерных систем ВТО, стратегических систем боевого управления, противоспутниковых систем и гиперзвукового оружия, а также некоторых других видов и систем ВВСТ, которые влияют на стратегическое равновесие.

Однако, в узком значении, военно-стратегический паритет означает примерное (относительное) равновесие потенциалов стратегических наступательных вооружений (СНВ), которое используется, как правило, в дискуссиях о переговорах по СНВ.

Еще сложнее такое понятия, как «стратегическая стабильность», которое на Западе (иногда и в России) воспринимается только как невозможность применения СНВ, а в России (благодаря многочисленным разъяснениям заместителя министра иностранных дел С. Рябкова) как невозможность безнаказанно применять военную силу, т.е. все виды и системы ВВСТ, для достижения военной победы. Содержательная разница в подходах к стратегическому паритету и стабильности отражена в настоящее время на практике – война на Украине ведется без СНВ и стратегических систем ПРО, на более низких уровнях, 

Ситуация осложняется тем, что как стратегический паритет, так и стратегическая стабильность могут быть обеспечены, в конечном счёте, только примерным равенством всех военных возможностей, прежде всего, военных потенциалов государств. Но не только. Огромное значение имеют другие возможности и силовые средства политики, например, информационные и финансово-экономические, промышленные. Иначе говоря, судить о качестве безопасности, отраженной этими понятиями, можно только при условии, когда обеспечено примерно одинаковое качественное и количественное развитие всех потенциалов сравниваемых субъектов ВПО.

При этом, важно подчеркнуть, что общее соотношение экономических, финансовых и научно-технических сил может и не быть сопоставимым, но реализация этих потенциалов в факторы предполагает возможность такого сопоставления. Например, потенциал гитлеровской Германии (и всей подчиненной Европы[2]) был в 3-4 раза выше, чем в СССР, но оружия и военной техники в 1943 году в СССР было произведено уже больше, чем в Германии и подчиненных её странах.

Иначе говоря, экономическое и научное-техническое развитие стало важнейшим условием военно-стратегического паритета и стратегической стабильности, которое какое-то время противопоставлялось собственно военным возможностям по принципу «пушки вместо масла».  И это нашло свое отражение в стратегическом планировании (СП) России в предыдущие десятилетия, когда в стране формировались два отдельных бюджета - безопасности и социально-экономического развития,- которые механически как-то объединялись на последнем этапе в общефедеральный бюджет.

К сожалению, авторы первой серьезной работы по стратегическому планированию несколько поторопились, когда писали о «сочетаемости» двух бюджетов: в 2015 году процесс интеграции политики безопасности и развития еще только обозначался[3].  Он оказался затянутым вплоть до принятия СНБ в июле 2021 года, хотя и тогда это стало лишь очередным этапом в реализации этой стратегической идеи, которая сохранилась актуальной даже в условиях СВО в  2022–2024 годы. СВО стала, таким образом, первым примером реального практического сочетания задач развития и обеспечения безопасности, который нередко вызывает вопросы о совместимости этих разных стратегических задач.

Между тем, уже в самом начале 2022 года, в самый первый период СВО, стало особенно ясно, что для ВС и ОПК РФ не хватало именно развития, прежде всего национального человеческого капитала ВС и ОПК, а также промышленных мощностей. И, прежде всего, конкретно, в области объемов современного промышленного производства и последних технологий и НИОКР. Достаточно посмотреть и сравнить многочисленные выставки и парады, проводившиеся МО РФ, и то, что реально «стреляет» на ЛБС.

Кроме того, сохранилась сильная зависимость от некоторых импортных компонентов, которая в отдельных областях достигает очень высоких уровней и, главное, не может быть быстро ликвидирована. Необходимо проиллюстрировать полнее эту зависимость. Так, в докладе авторитетного и старейшего британского института, основанном на результатах исследования новейшей российской техники на ВСО, признается[4], что «Всего в новейшей российской технике выявлено в 27 образцах ВВСТ более 450 импортных компонентов, в первую очередь из США, но также из Японии, Тайваня, Кореи и европейских стран. Преимущественно речь идет о микроэлектронике.

В частности, эксперты RUSI сообщают: в «Орлане-10» обнаружен японский двигатель, система управления на базе микроконтроллера швейцарской компании и карданный подвес для камеры с американским оборудованием. В комплексе «Акведук» обнаружено более 10 иностранных компонентов. А важные элементы навигации ракеты 9М549, которую запускают из «Торнадо-С», имеют американское происхождение. Изучение танка Т-90М и тяжелой огнеметной системы «Солнцепёк» показали, что доля импортных электронных комплектующих достигает 15%. Кроме того, на танке используются оптические системы французского производства[5].

В каждой из хорошо себя показавших на Украине российских крылатых ракетах 9М727 и X-101 эксперты RUSI обнаружили более 30 комплектующих американского происхождения. В целом из 450 иностранных компонентов, обнаруженных в российском оружии, 70% являются продукцией американских компаний. На продукцию, произведённую американскими компаниями Analog Devices и Texas Instruments, приходится почти четверть всех иностранных компонентов российского оружия.

Это говорит о прямой связи между развитием и безопасностью в области технологий и промышленности. Очевидно, что планировать сохранение военно-стратегического паритета по всем направлениям не только с западной военно-политической коалицией, но даже только с США невозможно – экономические и иные ресурсы России соотносятся с «коллективным Западом» (включая Японию, Австралию и другие страны) приблизительно как 1:30[6]. Более того, расширение западной военно-политической коалиции за пределы НАТО, например, за счёт Швеции, Финляндии, Японии и других стран, может еще более осложнить подобное сопоставление[7].

Поэтому ещё с конца 80-х годов в СССР – России вынуждены придерживаться концепции «разумной достаточности», т.е., подходить к паритету не как к простому «военному балансу сил», а как к такому состоянию, когда у противника не существует материальной возможности нанести военное поражение: далеко не всегда военное превосходство равносильно военной победе. При анализе соотношения военных сил необходимо понимать, что они по сути своей ассиметричны, что задачи (глобальные и региональные), стоящие перед ними, как правило, тоже разные, наконец, что военное искусство, более эффективные стратегии и тактики, человеческий капитал военнослужащих и многие другие факторы делают простое арифметическое равенство бессмысленным[8].

История военного искусства демонстрирует множество примеров того, как побеждали значительно меньшие силы, в частности, в марте 1700 года 8 тысяч шведов разгромили 42-х тысячный корпус русских под Нарвой, но даже при этом шведы потеряли 2000 человек (25%) своего войска, а русские 6000[9]. Достаточно быстро русские научились воевать в меньшинстве не только против турок, но и французов, итальянцев, немцев. Уже в том же веке А.В. Сувров и Ф.Ф. Ушаков побеждали в меньшинстве, не потеряв сколько-нибудь значительного числа своих солдат.

Военная история знает много примеров того, как войны и сражения выигрывались в меньшинстве в том числе и в Первую, и во Вторую мировые войны. Так, если соотношение потерь между СССР и Германским блоком в первый период войны было 1: 3–5 в пользу Германии, то уже в 1944 году наоборот – 3:1 в пользу СССР.

Иными словами, военное равновесие не означает арифметического равенства. И никогда не означало. Тем более, когда на вооружении в массовом порядке находится ЯО и средства его доставки, а эффективность новых систем и видов ВВСТ нередко превосходит в несколько десятков раз предыдущие поколения.

К началу 2020-х годов такой стратегический паритет в области СНВ и ПРО в целом, как мы считаем, сохранялся, хотя США и их союзники сделали очень много для того, чтобы ликвидировать его международно-правовую базу и механизмы ограничения ВВСТ.

Но, главное, стратегический паритет стал измеряться дополнительными возможностями, прежде всего, стратегическим потенциалом не ядерных вооружений, прежде всего, ВТО и гиперзвуковыми средствами, и (что особенно важно) систем боевого управления, связи и разведки. В настоящее время в США и НАТО, например, уже создана система боевого управления всеми силами и средствами во всех сферах (многодоменных операций), которая завершает испытания.

Это означает неизбежность научно-технологического соперничества, которое в конечном счете определит реального победителя в соперничестве.  Сохранение паритета стало уже не столько политико-дипломатической задачей, сколько военно-технической, хотя Россия и не оставила попыток вернуться в обсуждению проблем стратегического сдерживания и паритета[10].