>>Часть I<<

В 56-страничном исследовании МО США, опубликованном в феврале 2022 года, особое внимание уделялось двум сценариям, которые можно считать минимально возможными атаками: во-первых, «что потребуется для защиты от запуска одной межконтинентальной баллистической ракеты с территории Северной Кореи или, во-вторых, залпового запуска десяти ракет в быстрой последовательности, принимая во внимание контрмеры, которые Северная Корея может использовать для проникновения в оборонительные системы США».

При этом, в нем учитывались возможности американской системы наземной обороны на полпути (GMD); планируемый перехватчик следующего поколения (NGI); корабельная система «Иджис» ВМФ, первоначально предназначенная для перехвата баллистических ракет малой, средней и средней дальности, которая в настоящее время рассматривается для перехвата межконтинентальных баллистических ракет на полпути; армейская система терминальной высотной обороны (THAAD); и потенциальные системы фазы разгона, использующие либо удар на поражение, либо направленную энергию. Исследование выявило проблемы с каждым из них»[1], — констатируется в докладе МО США.

Схема эшелонированной системы противоракетной обороны (для перехвата МБР и БРПЛ) в упрощённом виде выглядит следующим образом:

— «разгонный участок» (до 200 км.) — наиболее эффективный отрезок для перехвата МБР, продолжающий до 2–6 минут;

— «средний отрезок» (от 200 до 1200 км.) продолжительностью 20– 30 минут;

— «терминальный отрезок» (от 200 км. до поверхности земли) — около минуты.

Рис. 1.

Нельзя недооценивать не только воли и политических перспектив, сформулированных ещё в 80-е годы правящей элитой США, но и конкретных и масштабны, последовательных усилий для приближения этих перспектив развития ПРО в США, в частности, ежегодных расходов Агентства и 3000 сотрудников в 10 млрд долл. было бы неправильно. Особенно динамично развивались системы ПРО США последние 20 лет, затрачивая порядка 4,5–5,5% бюджетных расходов на ВВСТ МО США. Основные направления остаются прежними:

— Совершенствование системы дальнего перехвата БР GMD, численность перехватчиков которой в 2017 году увеличена до 44, а до 2023 года может быть увеличена до 64. При этом рассматривается вопрос о развёртывании третьего района дислокации на восточном побережье США. Открыто финансирование для создания 2 новых РЛС в зоне Тихого океана и на Аляске. В августе 2022 года Агентство противоракетной обороны Пентагона заключило с Northrop Grumman контракт на сумму до 3,3 млрд. долл., чтобы возглавить разработку следующей итерации программы систем вооружения для наземной противоракетной обороны (GMD), предназначенной для борьбы с промежуточными и дальними ракетами. Ракеты дальнего действия направились в сторону США.

Согласно объявлению от 29 июля, контракт «охватывает проектирование систем, проектирование, разработку, интеграцию, тестирование и ввод в эксплуатацию программного и аппаратного обеспечения GWS [Ground-based Midcourse Defense Weapons System]. Программа GMD направлена на то, чтобы сбивать приближающиеся ракеты на среднем этапе полёта, который начинается после того, как ракета прекращает стрельбу.

Программа GMD состоит из компонентов наземной поддержки и систем управления огнём, а также наземных перехватчиков.

Согласно заявлению Northrop, компания планирует использовать процессы цифровой трансформации и разработку программного обеспечения DevSecOps для обновления устаревшего кода и интеграции будущего перехватчика MDA. «Как главный подрядчик GWS, мы продолжим тесно сотрудничать с MDA для оптимизации и разработки современных систем противоракетной обороны для защиты от развивающихся угроз и обеспечения передовых возможностей для боевых истребителей», — Скотт Лер, вице-президент и генеральный менеджер по запуску и противоракетной обороне систем в Northrop Grumman, говорится в заявлении. «GWS является частью систем противоракетной обороны Northrop Grumman наземного и морского базирования, которые обеспечиваются нашими передовыми космическими спутниками предупреждения о ракетном нападении и отслеживания. Вместе мы создаём комплексные возможности, которые защитят Соединённые Штаты и их союзников».

В рамках продолжающегося продления срока службы GMD Агентство противоракетной обороны в настоящее время планирует заменить наземный перехватчик тем, что оно называет перехватчиком следующего поколения, ещё одним конкурсом MDA и одним контрактом от 29 июля, упомянутым как один из «новые требования» к программе. В конкурсе NGI Northrop Grumman сотрудничает с Raytheon Technologies, соревнуясь с командой Lockheed Martin и Aerojet Rocketdyne.

В настоящее время 44 наземных перехватчика расположены в Форт-Грили, Аляска, и на базе ВВС Ванденбург, Калифорния. В сентябре 2021 года MDA успешно завершило испытание новой ракеты-носителя для GBI. Выступая перед Конгрессом в мае, директор MDA VADM Джон Хилл сказал, что агентство завершит лётные испытания новой ракеты-носителя для GBI в 23 финансовом году. Новые перехватчики могут быть поставлены уже в 2028 году. В бюджетном запросе Агентства противоракетной обороны на 2023 финансовый год Конгрессу

было предложено выделить 2,8 млрд. долл. для GMD, чтобы улучшить «производительность, надёжность, доступность и устойчивость к кибербезопасности».

— Продолжается развёртывание морской глобальной мобильной информационной системы (Aegis BMD) и сети средств поражения баллистических ракет на начальном участке полёта (AN/SPY-6 и AMDR) с целью блокировки стартующих с территории России ракет до 2030–2040 гг.

— Активно размещаются информационные датчики и локаторы на территории стран-союзников от Норвегии до Тайваня.

— Динамично развиваются оперативно-тактические и тактические комплексы ПРО THAAD и Patriot PAC-3/MSE.

— Продолжаются усилия по развёртыванию новых систем лазеров на мобильных носителях, которые, как считают российские специалисты, могут привести к созданию эффективной системы поражения баллистических ракет на активном участке их полёта[2].

Иногда продолжаешь слышать, что в 90-е годы М. Горбачёву и некоторым его научным помощникам удалось не поддаться на провокации Р. Рейгана и даже «торпедировать» СОИ. На самом деле это не так. Основные направления, начатые при Р. Рейгане, продолжают своё развитие и дали блестящие научно-технические результаты (что и было действительной целью СОИ).

Нет никакой «Системы ПРО Иджис», справедливо считает сотрудник МГИМО МИД РФ В. Каберник[3]. И «ЗРК Иджис» нет, хотя это утверждают тысячи экспертов и даже святая Википедия. Есть корабельная Боевая Информационная Управляющая Система — «БИУС Иджис» (нынче в моде термин МСУО — многофункциональная система управления оружием), которая решает целую кучу задач. В том числе и ПВО, и ПРО. Но только в том числе! Эта система управляет на корабле вообще всем. Вот её структурная схема (Рис. 2). Собственно, противоракетную функцию в ней выполняют только два элемента этой схемы — основной радар AN/SPY-1 и противоракета SM-3».

Рис. 2.

Как видно из структуры «БИУС Иджис», она действительно решает множество задач, в том числе откровенно наступательных вооружений. Например, на эсминцах и крейсерах УРО ВМС США, оснащённых этой системой и КР МБ, ракеты делятся примерно 70% на 30% — КРМБ большой дальности и ракеты-перехватчики. Как писал ещё в 2012 году исследователь В.П. Козин, американское военно-политическое руководство намерено и впредь развивать корабельную систему ПРО, исходя из того, что в отличие от систем ПРО наземного базирования, на развёртывание которых на территории иностранных государств необходимо получить принципиальное согласие последних, морские средства ПРО можно направлять в любую точку Мирового океана за внешним пределом территориальных вод и обеспечить более высокую степень защиты своей территории практически с любых направлений не только от гипотетической угрозы баллистических ракет (БР), но и прикрывать собственные ракетно-ядерные средства первого удара, которые также выдвигаются поближе к районам их потенциального применения».

Кроме того, морские средства ПРО обладают повышенной мобильностью: их можно в сжатые сроки перебрасывать в зону конфликта или напряжённости. Касаясь преимуществ развёртывания системы ПРО «на передовых рубежах», первый директор Агентства США по ПРО генерал-лейтенант Рональд Кадиш отмечал: «Имеет значение география размещения средств противоракетной обороны. Чем дальше выдвигаются ваши сенсоры, тем более широкое оперативное поле вы имеете. Чем дальше по глубине вы наносите удар, тем больше преимуществ вы получите».

Между отмеченными выше ракетами-перехватчиками SM-2 и SM-3 имеется принципиальная функциональная разница: например, если ракеты-перехватчики SM-2 Block IV используются для поражения БР в атмосфере на заключительном этапе их полёта и их боевая часть оснащается осколочным боезарядом с обычным взрывчатым веществом, то ракета-перехватчик SM-3 уничтожает БР, находящиеся в средней части траектории и летящие за пределами атмосферы, с помощью кинетической боеголовки, то есть — путём ударно-контактного взаимодействия с БР. Указанные ракеты имеют несколько вариантов, которые отличаются размерами по диаметру. Так, если ракеты-перехватчики SM-2 Block IА и SM-2 Block IВ имеют диаметр 21 дюйм в нижней части и 13,5 дюймов в верхней, то ракета-перехватчик Block IIА имеет диаметр 21 дюйм по всей длине, что позволяет увеличить объём её топливных баков и, соответственно, повысить дальность стрельбы. Этому также будет способствовать удлинение нижней части шахтного ствола корабельных пусковых установок. Потенциально крейсер с МБИУС Aegis может запустить до 122 таких ракет-перехватчиков, а эсминец — от 90 до 96 ракет (в зависимости от типа корабля). Но в практическом плане этот показатель будет несколько меньше, так как в пусковых шахтах должны одновременно размещаться крылатые ракеты Тоmahawk, а также ракеты ПВО Sea Sparrow и ракеты ПЛО Аsroc, количество которых определяется боевыми задачами каждого боевого корабля в зависимости от развития военно-политической обстановки на конкретных ТВД. По этой причине руководство Агентства по ПРО США называет лишь приблизительное количество ракет-перехватчиков на борту каждого корабля с МБИУС Aegis — в пределах 20–30 единиц[4].

Как отмечают российские авторы, «Первые наброски системы появились уже тогда же, в 1984. В качестве её компонентов, например, предлагались системы, которые позже были частично или полностью реализованы. В частности[5],

— Распределённые системы предупреждения космического базирования — в итоге были реализованы в составе системы SBIRS; (SBIRS — англ. Space-Based Infrared System — инфракрасная система космического базирования, часть СПРН США, высокоорбитальный компонент)

— Отказоустойчивые цифровые распределённые сети обмена информацией и соответствующие протоколы — это решение заимствовали из сетей ARPANET, дополнив их протоколом TCP/IP родом из 1982 г., а все это вместе сделало возможным создание интернета;

— Кинетические системы поражения на основе гаусс-пушек и позже рельсотронов, тоже космического базирования — пока остались на земле;

— Новые противоракеты тактического звена — реализованы в той или иной мере практически все проекты;

Рис. 3.

Таким образом, оптимизм некоторых российских академиков в отношении перспектив противодействия программам СОИ, представляется искусственным.

Развитие широкомасштабной системы ПРО и наступательных вооружений предполагает совершенствование средств разведки и предупреждения с целью обеспечения гарантированного своевременного обнаружения факта нападения с одновременным совершенствованием средств огневого поражения и функционального подавления должно стать важным дополнительным элементом системы стратегического сдерживания.

Именно на систему воздушно-космической обороны ложится основная часть задач по сохранению потенциала «гарантированного возмездия», позволяющего реализовать ответные действия на уровне неприемлемого ущерба для государств-агрессоров независимо от их потенциальных боевых возможностей[6]. Соответственно её нейтрализация становится важнейшим элементов формирования наступательно-оборонительного комплекса США.

Противник, имеющий ядерные вооружённые силы, надеется при нанесении ядерного удара, что нанесёт этот удар скрытно и неожиданно.

Для того, чтобы другая сторона не успела нанести ответ на встречный удар. Если мы успеваем нанести такой удар, то ядерные ракеты противника приходят уже на пустые шахты, потому что наши ракеты вылетели к ним на встречу. Если мы имеем эффективную систему предупреждения о ракетном нападении (вовремя определяем пуски ракет, своевременно доводим их, получаем команду нанести встречный удар, мы осуществляем так называемое стратегическое сдерживание). Если такая система выведена из строя, то значительная часть задачи по «разоружающему» удару решена.

Но существует и ряд проблем. Вроде бы всего достаточно: иметь систему предупреждения о ракетном нападении и иметь силы ядерного сдерживания. Но даже если это осуществится, хотелось бы перехватить эти ракеты, если не все, то хотя бы большую часть. Для этого и существует воздушно-космическая оборона уже в полном объёме. Исключительное значение в этой системы имеют средства селекции боевых и ложных целей. В этой связи не может ни обратить внимание экспериментальный ввод в строй в декабре 2021 года новой РЛС США. Американское агентство противоракетной обороны завершило строительство радиолокационной станции селекции баллистических целей LRDR (Long Range Discrimination Radar) и приступило к её тестированию. Как сообщает Defense News, в следующем году военные интегрируют LRDR в систему противоракетной обороны GMD и боевую информационно-управляющую систему C2BMC[7]. Сегодня в состав системы противоракетной обороны США входят три радара дальнего обнаружения и раннего предупреждения PAVE PAWS. Ещё у американских военных есть мобильная радиолокационная станция SBX морского базирования, работающая в X-диапазоне.

Авторы: А.И. Подберезкин, О.Е. Родионов