Индия достаточно поздно перешла к принципам рыночной экономики, примерно в то же время, что и Китай – в середине 80-х годов прошлого века. До этого главный упор в развитии Индии делался на индустриализацию советского образца, то есть на создание мощных промышленных комплексов, принадлежащих государству. После смены экономической политики основной акцент был сделан на создание и совершенствование информационных технологий, что в значительной степени объяснялось особенностями индийский культуры – математика в Индии достигла высокого уровня развития уже в первом тысячелетии нашей эры. Помимо этого, индийская культура всегда склонялась к развитию спекулятивных философских теорий, что тоже оказалось весьма полезным для обучения программистов и создания программного обеспечения.

Экономический рост в Индии никогда не достигал такого уровня, как в Китае. Обычные показатели составляли 5–6% в год. Но даже такой сравнительно умеренный рост, который поддерживался на протяжении нескольких десятилетий, привёл к впечатляющим объемам валового продукта. В последние годы Индия также начала широкую программу экономической экспансии в Африке, где уже в начале XX века проживало значительное количество индийских эмигрантов. К концу прошлого века Индия, как и Китай, стала ядерной державой, и начала развивать космические отросли промышленности. В настоящий момент Индия реализует обширную программу перевооружения армии, закупая оружие, как в России, так и на Западе. Учитывая огромное население страны, Индия достаточно решительно начинает принимать участие в мировой политике.

В последние годы Индия также начала широкую программу экономической экспансии в Африке, где уже в начале XX века проживало значительное количество индийских эмигрантов.

Другие примеры быстрого подъема государств – ЮАР и Бразилия. История Южно-Африканской Республики в XX веке осложнилась расовыми конфликтами. Несмотря на то, что ЮАР является самой развитой страной Африки, обладающей действительно высоким уровнем технологического развития, трудности экономического роста ещё очень заметны, как и следы расового конфликта. Белое население ЮАР, состоящее из буров (потомков нидерландских колонистов) и англоговорящих потомков британцев, на протяжении практически всего XX века проводило политику сегрегации, пытаясь не допустить черное население к управлению страной. В ЮАР имеются значительные сегменты смешанного населения, а также многочисленные потомки индийских колонистов.

До исторического решения о прекращении апартеида в 1990-х годах страна успешно развивала ядерные технологии и технологии переработки угля в жидкое топливо, что было вызвано международными санкциями в отношении правительства ЮАР из-за расовой дискриминации. После заключения соглашения, положившего конец этой политике, во главе ЮАР стал лауреат Нобелевской премии мира Нельсон Мандела, который последовательно добивался смягчения расовых конфликтов. Несмотря на это, последствия длительного расового противостояния по-прежнему ощущаются во внутренней политике. Уровень преступности весьма высок, белое население продолжает покидать ЮАР, но в целом страна, обладающая колоссальным природным потенциалом в виде алмазов, золота, урана и угля, может обеспечить высокие темпы роста экономики в XXI веке. Об этом свидетельствует, в частности, присоединение ЮАР к группе БРИКС, которая представляет собой объединение пяти перспективных и быстрорастущих экономик, и, по оценкам международных экономических аналитиков, имеет шансы к середине XXI века производить более половины мирового ВВП.

Новым экономическим гигантом является Бразилия, которая обладает развитой современной промышленностью, производящей разнообразную продукцию – от компьютеров до самолётов, и успешно конкурирующей на мировых рынках. Достижению экономических успехов способствовал тот факт, что Бразилия была колонией Португалии, в отличие от большинства латиноамериканских стран, являвшихся колониями Испании – государства с жёсткой централизованной административной структурой и отсутствием навыков самодеятельности населения. Многие современные авторы отмечают, что в то время как испанская колонизация привела к строгому разделению креолов (потомков испанских колонистов) и местного населения (индейцы и метисы), в португальских колониях такого разделения не было, и сейчас население страны, с социологической точки зрения, представляется достаточно однородным, несмотря на существенное различие в цвете кожи. Кроме того, торговые традиции, существовавшие в Португалии, создали в Бразилии более благоприятную атмосферу для участия в международной торговле и развитии промышленности. Бразилия приняла участие в «левом повороте» последних десятилетий в Латинской Америке, и в настоящий момент эту страну возглавляет «левое» правительство, которое имеет достаточно сбалансированный подход к распределению экономического богатства.

Все четыре рассмотренных примера – это страны БРИКС, которые стремятся трансформировать систему управления международными финансами и торговли, пользуясь в первую очередь таким инструментом, как «Группа двадцати» (G20), и интенсивно наращивают взаимную координацию. Эта согласованность действий, впрочем, не означает полного отсутствия политических конфликтов между странами БРИКС, но роль этих споров в значительной степени нивелируется стремлением к перестройке мировой экономической системы общими усилиями[1].

Существует и много других примеров «новых государств» с быстро развивающейся экономикой, которые начинают оказывать значительное влияние на мировую политику. Это в первую очередь Саудовская Аравия и монархии Персидского залива, Индонезия, Малайзия, Таиланд, Мексика, Турция. Все эти страны столкнулись с определенными трудностями с началом мирового экономического кризиса в 2008 году, причём их проблемы усугубляются по мере восстановления экономического роста в развитых странах. Существенным фактором является и вовлечённость новых индустриальных стран в региональные и внутриполитические конфликты, что способно в будущем оказать значительное влияние на темпы их экономического роста и осложнить их внутриэкономическое положение. Примером такого влияния стало проявившееся в 2013 году давление на курсы национальных валют, которое привело в ряде случаев (Индия, Бразилия) к значительной девальвации. Это лишь один пример трудностей, с которыми сталкиваются экономики новых индустриальных стран.

На современной фазе экономического роста отставание фундаментальной науки может быть не так заметно, но в перспективе это неизбежно скажется на темпах развития.

Другой проблемой является технологический разрыв, и в особенности отставание этих стран в области фундаментальной науки. Практически ни в одной из вышеперечисленных стран уровень развития фундаментальной науки нельзя сопоставить с Европой, Северной Америкой и Японией. На современной фазе экономического роста отставание фундаментальной науки может быть не так заметно, но в перспективе это неизбежно скажется на темпах развития, и если учитывать этот факт, то прогнозы аналитиков относительно будущей доли новых индустриальных стран в мировом ВВП могут оказаться чересчур оптимистичными. Успешный процесс передачи технологии не сможет компенсировать пробелы в знаниях, которые существуют в новых индустриальных странах, тем более что «утечка мозгов» в развивающиеся страны остаётся довольно значительной.

Оценивая перспективы новых индустриальных стран, следует отметить недостаток координации их усилий для достижения преимуществ в мировом разделении труда и богатства. Их вовлеченность в региональные конфликты и недостаточный уровень развития системы образования являются серьёзными препятствиями для изменения в их пользу баланса сил на мировой арене. Вполне возможно, что к середине столетия эти страны смогут преодолеть существующие трудности, и тогда мы увидим новую экономическую и политическую конфигурацию в мире.

Полная «легитимация» новых центров силы затянется как минимум до середины XXI века, а оптимистичные прогнозы некоторых аналитиков, обещавших, что к этому времени ВВП стран БРИКС превзойдет 50% мирового ВВП, вряд ли сбудутся.

Но уже сейчас новые центры силы начинают оказывать влияние на мировую политику. Выше говорилось о проникновении Китая в Африку, где Пекин интересуется преимущественно нефтяными ресурсами. Саудовская Аравия проводит активную политику в странах Ближнего Востока, оказывая поддержку сирийским повстанцам, борющимся против режима Башара Асада. Турция стремится обозначить свое присутствие, как на Ближнем Востоке, так и в Центральной Азии. Страны БРИКС пытаются изменить положение в мировой финансовой системе, действуя в основном через саммиты «двадцатки».

В различных областях мировой политики новые центры силы бросают вызов сложившемуся соотношению сил, прежде всего в области экономики. При этом они пользуются тем обстоятельством, что «старые» мировые державы оказались ослабленными в результате экономического кризиса, а также преимуществами более высоких темпов роста ВВП. США и ЕС отвечают новым индустриальным странам мерами в финансовой сфере и в области высоких технологий. В результате за последний год Бразилия, Турция, Россия, Индия столкнулись с необходимостью существенной девальвации своих валют, что объясняется оттоком западных инвестиций с развивающихся рынков, изменением торгового баланса в пользу «старых» центров силы. Дисбаланс в области высоких технологий в пользу западных стран существенно облегчает эту задачу, так как развитие научного потенциала в новых центрах силы требует длительного времени, возможно, не одного десятилетия.

Подводя итоги, можно предположить, что полная «легитимация» новых центров силы затянется как минимум до середины XXI века, а оптимистичные прогнозы некоторых аналитиков, обещавших, что к этому времени ВВП стран БРИКС превзойдет 50% мирового ВВП, вряд ли сбудутся.

Эффективное влияние на формирование нового миропорядка может оказать только эффективная внешнеполитическая стратегия субъекта МО-ВПО, которая может либо усилить возможности этого субъекта, либо существенно их ослабить, а иногда и практически свести к нулю. Напомню, что политическая воля и эффективная национальная стратегия – важнейшие факторы влияния на МО-ВПО.

С другой стороны, для национальной стратегии исключительно важно точно оценить состояние МО и ВПО, а также влияние отдельных факторов, формирующих эти состояние. Собственно формирование национальной стратегии начинается с создания (оценки и прогноза) системы исходных данных (СИД) МО-ВПО. Ошибка в оценке МО накануне Крымской войны Россией привела, как известно, во многом к её неудачному завершению[2]. Известно, что не только разные факторы в разной степени, формируют состояние международной и военно-политической обстановки, но и в разное время и по-разному влияют[3] на национальные стратегии[4].

Иными словами, нет ни постоянных факторов доминирования в МО и ВПО, ни их одинакового влияния на национальные стратегии. Их следует рассматривать как переменные величины и внимательно анализировать и прогнозировать развитие. Проблема, однако, в том, чтобы вовремя определить значение и степень их влияния. Как это произошло, например, с таким «набором» военно-технических факторов, оказавших сильное влияние в ходе СВО, как БПЛА, артиллерийские системы (их дальность и точность), возможности контрбатарейной борьбы, даже наличие ремонтных бригад и современных систем разведки, связи и управления. Многие из них оказались недооцененными в военном планировании России. Поэтому важно выделить наиболее влиятельные, прежде всего, те из них, которые имеют доминирующее значение для формирования МО-ВПО, как, например, процессы глобализации и автаркии. Они непосредственно и в сильнейшей степени влияют на все остальные факторы, формирующие МО и ВПО, – от политико-дипломатических и военно-технических до социо-культурных. Так, например, в 2023 году совершенно определенно можно было сделать вывод о том, что практически любая инициатива в области усиления автаркии – внешнеполитическая, промышленная, гуманитарная и пр. – вели, как минимум, к укреплению государства и его позиций в мире. Не только с точки зрения роста ВВП и промышленного производства, но и с точки зрения внутриполитической и цивилизационной.

Задача, как исследователя, так и тех, кто отвечает за национальную стратегию, определить наиболее важные факторы и степень их влияния именно в этот конкретный период времени. Так, начало СВО 24 февраля 2022 года было во многом для России вынужденным. Оно предназначалось, как признавалось позже, для того, чтобы опередить наступление ВСУ на Донецкую и Луганскую республики, не дать ВСУ возможности в короткие сроки разгромить ВС ЛДНР[5]. но политически и информационно это решение не было обеспечено заранее. Еще длительное время, как в России, так и за рубежом приходилось объяснять это решение и его неизбежность[6]. Надо признать, что идеологический и культурный факторы задействованы не были: за 2000–2022 годы на Украине была проведена огромная работа для того, чтобы переформатировать сознание граждан (выпущены и растиражированы десятки фильмов, спектаклей, сотни книг, сайтов и пр. русофобской и антироссийской продукции), но в России в эти же годы усиленно делали вид, что ничего не происходит. Не говоря уже о том, что в ходе СВО не смогли ограничить выпуск теле и радио продукции.

Чаще всего оказывается, что на национальную стратегию неожиданно влияют новые факторы, которые, как правило, не учитывались в стратегическом планировании (СП) прежде, – совсем, либо достаточно. Для национальной стратегии России в целом такие недооцененные факторы МО были в 2022–2023 годы: финансовая блокада, аресты зарубежных активов, трансакций, запрет на импорт наукоемкой продукции, пр. Для военной стратегии страны – более частные, но, тем не менее, очень важные. Так, например, в развитии ВПО на Украине и в российской военной стратегии такими новыми факторами оказались отставание в развитии и производстве БПЛА, и особенно средств артиллерийской разведки и контрбатарейной борьбы (КББ)[7], ограниченности производства ВТО и боеприпасов крупных калибров и др. До СВО на Украине реального опыта взаимодействия (не полигонного) у ВС России не было. Только немного в Сирии, где этот опыт был очень ограничен. Война на Украине во многом предопределялась успехами в действиях крупнокалиберной и дальнобойной артиллерии, выпускавшей в некоторые дни до 10 тысяч снарядов.

Именно отсутствие опыта взаимодействия разведывательных средств и средств поражения, отставание по некоторым направлениям, привело к потерям в СВО, которые на 90% зависели от действий артиллерии[8]. Анализ истории развития КББ за период XX и особенно начала XXI столетия показывает, что прямое артиллерийское противоборство приняло характер достаточно редкого явления на полях сражений. Мир войны от масштабных боевых действий и сплошной линии фронта от моря до моря сузился до ТВД локальных конфликтов: арабо-израильские войны, Вьетнам, Фокленды, Афганистан, Ирак, Сербия, Грузия, Сирия. Одна сторона всегда имела перевес над другой за счет мощности огня и средств разведки. Наличие более сильной, оснащенной и развитой системы получения данных вместе с огневой составляющей приводило к тому, что другой, более слабый, противник бескомпромиссно уничтожался, писал в декабре 2022 года военный эксперт М. Поспелов. Хотя были редкие примеры, когда стрельба во Вьетнаме советской 130 мм пушки М46 осколочно-фугасными снарядами на дальность 27 км «портила нервы американцам» (как, кстати, и в СВО) с их орудиями калибра 155 мм.

Исторически, когда анализировалось состояние МО, давно существует несколько подходов, где, например, доминирующее значение придается финансово-экономическим факторам, либо военным («большие батальоны»), либо религиозным. Можно ещё отметить, что в разные исторические периоды разные факторы имеют самое разное значение для формирования и прогноза развития МО-ВПО. Поэтому важно попытаться оценить значение этих внешних факторов, в частности, роли союзников и партнеров.

Авторы: А.И. Подберезкин, О.Е. Родионов