Россия СВО проигрывает, а Отечественные войны выигрывает

О. Царёв, русский политик

Специальная военная операция (СВО), имевшая по основным своим признакам военную операцию регионального значения, в действительности превратилась в глобальный конфликт на временно ограниченном ТВД в Европе, характеризуемым военно-силовым противоборством двух последовательно формирующихся военно-политических, по сути своей, – цивилизационных,  – коалиций[1].

Существующей коалиции - военно-политической и очень широкой, проамерикансмкой, сформированной в результате длительных, последовательных на протяжении последних десятилетий и настойчивых усилий коалиции при  ясном доминировании  США, – состоящей из более 50 государств. Эта коалиция уже не раз и не два проходила свою апробацию в ходе войны в Югославии, Ираке, Ливии, Афганистана и Сирии, а её сохранение и развитие остаётся высшим политическим приоритетом всех администраций США. Формирование этой коалиции происходило особенно активно с начала 90-х годов, когда СССР, а затем и Россия разваливали свой союз – ОВД и Социалистическое содружество, предавая союзников и отталкивая партнеров.

На протяжении, как минимум, пяти десятилетий в США существовала согласованная двухпартийная стратегия по формированию этой коалиции. Некоторые незначительные расхождения между партиями США относительно взаимоотношений и условия участия отдельных членов не имеют принципиального значения и их не стоит преувеличивать (как это иногда делается в российских СМИ). Предварительные итоги внешней политики Дж. Байдена в реальности мало отличались от предыдущих итогов правления Д, Трампа. Как пищет авторитетное американское издание «Форин Аффеарс», «последние четыре года стали свидетелями замечательных достижений во внешней политике. Байден также допустил несколько заметных стратегических ошибок, в основном, когда решил следовать политике своего предшественника Дональда Трампа. Но он выполнил важную задачу: переместил основу американской внешней политики с нездоровой опоры на военное вмешательство на активное проведение дипломатии, подкрепленной силой. Он вернул себе доверие друзей и союзников, построил и начал институционализировать глубокое американское присутствие в Азии, восстановил роль Соединенных Штатов в важнейших многосторонних организациях и соглашениях и положил конец самой продолжительной из «вечных войн» страны — шаг, на который ни один из его трех предшественников не осмелился пойти….Ответ Байдена на самую неотложную чрезвычайную ситуацию его срока — жестокое полномасштабное вторжение России в Украину в 2022 году — был и искусным, и новаторским, демонстрируя понимание традиционных элементов государственного управления наряду с готовностью предпринять несколько нетрадиционных шагов»[2].

Другая, нарождающейся коалиция, – антиглобалистская, по сути, антиамериканская, в которую в разной степени и с разной скоростью постепенно включается все большее число стран[3]. Она формируется практически параллельно в нескольких регионах планеты с разной скоростью и в разных масштабах, опираясь на новые центры силы. Некоторые из них не спешат заявлять о своей по сути антиамериканской политике (как Индия), а некоторые говорят уже об этом открыто (как Китай, ЮАР и Бразилия).

Этот процесс идет неравномерно, но достаточно динамично, подчёркивая особенности развития автаркии в каждой из стран. Так, например, ЦК КПК в июле 2024 года принял принципиальное политическое решение о фактическом усилении противоборства с США, но одновременно государственные и частные финансовые институты страны стремятся избежать американских санкций, создавая существенные проблемы во взаиморасчетах с Россией.

Можно говорить об условно формирующейся (непоследовательно и противоречиво) своего рода глобальной коалиции «Глобального Запада» и «Глобального Юга», которая, на самом деле, состоит из нескольких самостоятельных «протокоалиций» – китайской, индийской, исламской, африканской, бразильской, индонезийской и др., ориентированных на «свои» центры силы и специфику отношений с Западом.    

Соответственно, военно-политическое значение СВО к середине 2024 года в возрастающей степени определяется не только и даже не столько частными военными успехами и неудачами на украинском ТВД армий ВСУ и ВС РФ,  но нарастающим глобальным противоборством Запада и «не-Запада»[4]. С точки зрения последствия для развития ВПО в мире результаты СВО имеют достаточно частный характер, хотя их политическое значение и нельзя недооценивать: Россия демонстрирует (как до этого в Сирии и в Африке), что США уже не могут контролировать все процессы и регионы на планете.

Также в этой связи можно признать, что военная составляющая стала только частью более общего процесса силового противоборства, причем, похоже, надолго, как минимум, на 10 лет. Её суть – обеспечение использования Западом военной силы в мире в относительно мирных условиях развития страны для сохранения и даже развития глобальных цивилизационных, политических и экономических тенденций, сформированных за последние десятилетия в интересах Запада. В этом суть стратегии США, которым удалось сформировать такое ВПО в России, которое развивается преимущественно за счет союзников США и Украины, нанося ущерб России без непосредственной угрозы безопасности и благополучию самих США. Военный конфликт на Украине, сопоставимый с крупной войной, остается для США достаточно безопасным, экономически выгодным, технологически не затратным военным конфликтом, в котором основным реальным инвестором – людьми, экономикой и благополучием – остается Украина и, отчасти, союзники США в Европе, которые экономически расплачиваются за этот конфликт. Это – надо честно признать – целиком и полностью соответствует долгосрочным интересами США и их стратегическому планированию.

Подобная глобальная сверхзадача была сформулирована еще несколько десятков лет назад в Объединенном комитете разведки США как задача сохранения доминирования в условиях неизбежного изменения соотношения сил в пользу новых центров силы. В отличие от советско-российских политиков и экспертов, которые бесконечно говорили о «многополярности», но не предпринимали сколько-нибудь реальных шагов для силового закрепления этой тенденции, в США был сделан политический вывод, что такую задачу можно решить, опираясь на два важнейших принципа в американской стратегии, которые и стали основополагающими, как минимум, на 50 лет:

Во-первых, формировать широкую коалицию под контролем США на всех уровнях (от политических элит и институтов  до финансово-экономических и гуманитарных институтов) до исключительных двусторонних отношений. Этот приоритет являлся все эти годы важнейшим в отличие от того, как СССР-Россия поэтапно и быстро отказывались от огромного капитала, наработанного за многие годы за рубежом.

В том числе США не жалели усилий на контроль над существующими и расширением новых многосторонних институтов (не только НАТО, ЕС, но и глобальных), что позволило создать им подконтрольную глобальную сеть.

Во-вторых, сохранять и укреплять позицию исключительного военно-технологического превосходства, требующую огромных затрат (особенно в НИОКР), координации, стандартизации и развития военного сотрудничества с союзниками и партнерами.

Надо признать, что за 40-50  лет по обоим направлениям США были достигнуты выдающиеся результаты, в частности, удалось вовлечь в коалицию многих нейтралов и неприсоединившиеся государства, расширить НАТО и взять под контроль практически все национальные правящие элиты, создать огромную сеть международных институтов, контролирующих союзников и партнеров, избавиться от ограничений и норм международного права, создав, по сути, собственные нормы, и т.п.

С точки зрения сохранения и укрепления военно-технологического превосходства США также удалось добиться выдающихся результатов, в особенности на фоне разгрома ОПК СССР и сохранения контроля над распространением новейших технологий в мире. США конролируют более 70% поставок ВВСТ в мире, а их бюджет равен более 50% мировому военному бюджету. Этому способствовало огромное финансирование НИОКР и промышленности, превышающее расходы практически всех стран в мире вместе взятых, и умелое манипулирование формированием повестки дня переговоров по ограничению и сокращению вооружений, которые в реальности не препятствовали главной цели США, но ограничивали возможности оппонентов, например, СССР и России.

На фоне этих двух контролируемых США глобальных тенденций - политической и военно-технологической, - попытки России вернуть постепенно и не всегда последовательно государственный и технологический суверенитет, безусловно, внимательно отслеживались в США и никогда не игнорировались и не встречали равнодушного отношения. Более того, даже на тех этапах, когда Россия фактически превратилась в полуколониальное государство и слабо сопротивлялось внешнему силовому давлению (как в ходе боевых действий на Северном Кавказе во второй половине 90-х годов), США и их союзники не прекращали, а усиливали специальные операции против её суверенитета и идентичности.

 Фактически США еще в прошлом веке (в условиях декларируемой «разрядки») создали «второй фронт» против России на Западе в интересах развития военного конфликта не только на Кавказе, но и на всей территории бывшего СССР,  его распространения на другие регионы. При этом, параллельно, используя «исключительно партнерские» отношения с Россией, они проводили политику легального внутриполитического развала России с помощью распространения влияния своих государственных и общественных институтов. По сути дела, в правящей элите России в последние 30 лет был создан легальный проамериканский лагерь, контролирующий не только финансы и экономику, но и безопасность, ОПК и даже (до начала нового века) внешнюю политику.

Соответственно, борьба России против колониального статуса охватила сразу несколько областей. Во внутриполитической области России пришлось особенно аккуратно пытаться ограничить влияние таких институтов вплоть до 2014 года, одновременно уничтожая их вооруженные «продолжения» на Кавказе и в других регионах. В определенном смысле СВО стала продолжением КТО на Кавказе и на постсоветском пространстве, а также усилила влияние инструментов борьбы с враждебными институтами Запада в самой России.

Развитие такой политики В.В. Путиным означало фактический провал интенсивной силовой трансформации Западом российского общества и государства, что привело к неожиданному и не объяснимому для всех всплеску русофобии в мире. Такой всплеск можно объяснить только тем, что в России правящая элита сознательно не обращала внимание на реальное отношение к России и нации правящих элит целого ряда зарубежных государств – от «дружеских» Финляндии и Болгарии до откровенно традиционно враждебных в Великобритании и Канаде.

Поэтому неожиданной для всех стала высочайшая интенсивность боевых действий и масштабы вовлеченных в эти военные действия стран, акторов и ресурсов. Подобная высокая интенсивность на протяжении длительного времени совершенно не характерна для локальных и региональных военных конфликтов в мире, и, тем более, в Европе. Фактически в Европе на протяжении 2,5 лет продолжается полномасштабная война с участием миллионных армий, всех видов и родов войск, косвенном участии десятков государств, когда ежедневно гибнут порядка 1-3 тыс. человек, а потери ВВСТ насчитывают десятки тысяч единиц. Более того, вся военная промышленность как на Западе, так и на Востоке оказалась не в состоянии обеспечить полностью потребности ВС в боеприпасах и вооружениях.

Высокий динамизм и быстрая реакция на новейшие решения в военно-технической области стали отличительной чертой СВО. Особенно важное значение для боевых действий в ходе СВО имели принципиальные изменения в средствах и способах войны, когда инновации происходят практически ежедневно, а ответная реакция на них поступает также практически немедленно. Так, например, возникший вдруг монополизм на поле боя БПЛА неожиданно столкнулся с системным оперативным противодействием, особенности которого очень быстро использовали в профессиональных армиях. В США уже в 2024 году было испытано восемь систем противодействия беспилотным летательным аппаратам[5], оснащенные комплексом радаров, пулеметов, ракет, глушителей и т. д., были испытаны против роев численностью до 50 дронов разных типов, атакующих одновременно с разных направлений и скоростей.

Изменения в тактике носят, по мнению участников боев, принципиальный характер, когда, по признанию одного из командиров мпригад, 80% знаний, полученных прежде, оказывается не нужными, а техника нередко сразу же устаревает.

Огромные изменения происходят последние 10 лет в подготовке стран НАТО к военным действиям, когда дебаты на тему воинской обязанности ведутся и в других европейских странах, где в настоящее время такой системы пока нет. В Британии, например, в августе 2024 года консерваторы выдвинули идею обязательной военной службы в ходе злополучной избирательной кампании.

Но, пожалуй, самые неожиданные и удивительные перемены происходят в Германии, которая после окончания Второй мировой войны (как убеждали в СССР сторонники «перестройки») испытывала глубокое отвращение к милитаризации. В этом (2024 г.) году, впервые после окончания холодной войны, Германия внесла изменения в свои планы на случай возникновения вооруженного конфликта в Европе. А министр обороны Борис Писториус представил в июне предложения о новой добровольной воинской службе. "Мы должны быть готовы к войне к 2029 году", – сказал он. "Мы видим, как разгораются дебаты. Это первый шаг, – сказал приглашенный научный сотрудник Шон Монаган[6] (Sean Monaghan), работающий по программе Европы, России и Евразии в Центре стратегических и международных исследований. – Мгновенно это не произойдет, это большой психологический сдвиг"[7].

Не все в Европе готовы немедленно откликнутся на этот призыв. В Литве, например, среди студентов существуют разные мнения о воинской службе, сказал председатель Национального студенческого союза Паулюс Вайтиекус (Paulius Vaitiekus), но, тем не менее, Литва уже вернула обязательную военную службу в 2015 году из-за "изменившейся геополитической ситуации". С тех пор в этой стране ежегодно призывают на девять месяцев от 3 500 до 4 000 человек в возрасте от 18 до 26 лет. По словам Вайтиекуса, студенты в инициативном порядке начали отправлять на украинскую линию фронта различные предметы первой необходимости. "У молодежи изменился образ мышления, она стала активнее, хотя это не всегда проявляется через призыв", – сказал он.

В некоторых странах призыв остается непопулярной темой, и НАТО не в состоянии добиться новой цели – создать боеготовый резерв численностью 300 000 человек, который можно будет активировать в течение месяца, а потом еще миллион в шестимесячный срок, отметил тот же Монаган: "НАТО заявляет, что уже достигла этой цели, однако ЕС говорит, что его членам будет сложно это сделать. Альянс добился поставленной цели за счет американских войск. А европейским союзникам необходимо искать новые способы для увеличения численности личного состава. Здесь придется чем-то жертвовать". «Другая проблема состоит в том, что даже с таким количеством войск НАТО сможет воевать довольное непродолжительное время, максимум шесть месяцев».- корректирует свою оценку он.

Считается в ЕС, что есть и другое решение: более гибкая и современная армия, основанная на подготовке резервистов. Новый член НАТО Финляндия может призвать более 900 000 резервистов, а 280 000 военнослужащих, как считается, готовы отреагировать немедленно, если возникнет такая необходимость. Но в мирное время в финских вооруженных силах всего около 13 000 человек, включая гражданских служащих. "Финляндия – это хороший пример" того, как большой резерв можно включить в состав очень маленькой действующей армии, сказал Гамильтон из Института внешнеполитических исследований. В силу своего географического положения, продолжил он, Финляндия была зажата между НАТО и Советским Союзом, но ни с кем не вступала в альянс, из-за чего должна была иметь возможность самостоятельно обороняться.

У Норвегии и Швеции, которая тоже недавно вступила в НАТО, похожие модели, и они содержат довольно многочисленные резервы, хотя они и меньше, чем у Финляндии. В Швеции, где призыв сегодня гендерно-нейтральный, в 2024 году призвали около 7 000 человек. По данным вооруженных сил этой страны, в 2025 году данный показатель увеличится до 8 000.

Русофобия и антироссийская пропаганда стали фактически оружием для мобилизации наёмников и граждан НАТО и ЕС. С начала вооруженного конфликта на Украине "мы видим, что понимание и отношение людей меняются", сказала менеджер по связям с общественностью Маринетт Радебо (Marinette Nyh Radebo), работающая в агентстве, которое занимается проверкой новобранцев и подчиняется министерству обороны. "Когда вновь ввели призыв, мы поначалу говорили, что военная служба полезна для резюме, полезна при поступлении на новую работу, например, – сказала Радебо. – Но сегодня мы чаще говорим, что это долг, что это надо делать ради Швеции".

 Очевидно, что НАТО в последние 10 лет пересматривает свою стратегию и наращивает боевой потенциал. "После 2014 года НАТО проводит самые значительные за много лет преобразования в сфере коллективной обороны, – заявила CNN пресс-секретарь альянса Фарах Дахлалла (Farah Dakhlallah). – Мы разработали самые всесторонние со времен холодной войны планы обороны, и в настоящий момент более 500 тысяч военнослужащих находятся в состоянии повышенной готовности".

Это – самый общий аспект характеристики ВПО в Европе последних лет, но он не однозначен. Тот же Монаган говорит, что члены НАТО "определенно готовы воевать хоть сегодня", но остается без ответа вопрос о том, готовы ли они к затяжному вооруженному конфликту как, например, на Украине, отметивший, что по ряду направлений еще предстоит большая работа. К ней относится наращивание производственных мощностей, увеличение военных расходов и повышение стойкости общества. И здесь важное место занимает вопрос призыва. Как набирать и готовить личный состав, каждая страна решает самостоятельно, сказала Дахлалла. Она добавила: "Примерно у трети стран НАТО существует обязательная воинская служба в той или иной форме".

Подытоживая, можно контактировать, что СВО не создавала качественно новой ВПО в Европе и в мире (как пытаются иногда утверждать). Она ускорила те процессы, которые шли последние 50 лет, в том числе и те, которые не замечало близорукое политическое руководство СССР и России,- формирование широкой проамериканской коалиции, захват международных институтов и ускоренная военно-техническая подготовка, включая расширение НАТО и милитаризацию ЕС.

СВО – была второй попыткой после России (Сирийского опыта 2015 года) остановить экспансию США и их союзников, направленную на укрепление контроля над глобальными процессами в мире. Это была запоздалая, но неизбежная реакция России, которая очевидно была абсолютно необходимой, даже вынужденной. В любом случае и при любом исходе СВО она не меняет ВПО в мире, которое в нарастающей степени формируется уже не в Европе, а в Азии и Африке.

Автор: А.И. Подберезкин