Как показали дискуссии, прошедшие в период  с  2017 по 2019 гг. на КР, в Комиссии ООН по разоружению (КОР) и в Первом комитете ГА ООН, государства, заинтересованные в обеспечении предсказуемости, транспарентности, устойчивости и безопасности космической деятельности, по-прежнему настроены на продолжение активного диалога в целях внедрения МТДК в международную практику.

 Это воплощалось в традиционном консенсусном принятии соответствующей резолюции ГА ООН, вносимой четыре года подряд в беспрецедентном трёхстороннем соавторстве: Россия-Китай-США.

Для прояснения ситуации уместно отметить, что начиная с 2005-10 гг. по инициативе России и Китая ежегодно принимались резолюции ГА ООН по МТДК. Соавторами за это время выступили 68 государств (в т.ч. все страны ЕС), 21 государство и Евросоюз представили в ООН свои предложения по МТДК.

В соответствии с резолюцией 65/68 ГА ООН 2010 г. под российским председательством в 2012-13 гг. работала Группа правительственных экспертов (ГПЭ), состоявшая из представителей 15 государств). (Бразилия, Великобритания, Италия, Казахстан, Китай, Нигерия, Республика Корея, Россия, Румыния, США, Украина, Франция, Чили, Шри-Ланка, ЮАР).  ГПЭ обобщила и развила имеющиеся предложения государств по МТДК, а также выработала рекомендации по их внедрению в международную практику. Консенсусом принят представленный на 68-й сессии ГА ООН итоговый доклад ГПЭ (документ A/68/189).[1]

В развитие итогового доклада ГПЭ в 2014-17 гг. консенсусом принималась резолюция ГА ООН по МТДК с беспрецедентным первоначальным трехсторонним соавторством «Россия-Китай-США». К 72-й сессии Генассамблеи, в соответствии с резолюцией по МТДК 70/53, подготовлен доклад Генсекретаря ООН с соображениями государств по поводу координации МТДК в системе ООН (документ A/72/65).

 Однако в ходе 73-й сессии ГА ООН традиционно принимавшаяся консенсусом резолюция (A/RES/73/72) была вынесена на голосование: 180 голосов «за» при 1 воздержавшемся (Палау) и 2 «против» (Израиль и США).[2]

Таким образом, США не только отказались от соавторства, но на 73-й и на 74 - й сессиях ГА ООН проголосовали против указанной резолюции.[3]

 Такая же эволюция во взглядах прослеживается и у союзников США по НАТО, которые предпринимают практические усилия для выработки общенатовского подхода к координированным усилиям по военному «освоению» космоса.

Уместно ещё раз подчеркнуть, что  существенная эволюция подходов США – от совместной выработки МТДК и совместного спонсорства резолюции до их фактического отрицания,  является серьёзным индикатором военно-космических приготовлений и желания доминировать в космосе, либо видоизменить  подходы к применению норм »мягкого права» таким образом, чтобы их было можно интерпретировать в угодном смысле, позволяющем обеспечить «свободу рук» в космосе.

Для иллюстрации усилий по продвижению МТДК следует подчеркнуть, что 22 октября 2015 г. состоялось весьма знаковое событие -  совместное заседание Первого и Четвертого комитетов 70-й сессии ГА ООН, посвященное «возможным проблемам, создающим угрозу безопасности и устойчивости в космосе».

В практическом плане подтверждена важность дальнейшей координации деятельности профильных органов ООН по тематике безопасности космической деятельности, прежде всего в том, что касается реализации выводов и рекомендаций доклада ГПЭ по МТДК.

Представляется важным, опираясь на опыт первого совместного заседания   Первого и Четвертого комитетов ГА ООН по МТДК, закрепить данную практику на регулярной основе.

Для иллюстрации обстановки вокруг МТДК и для понимания расстановки сил по вопросам безопасности космической деятельности в различных её аспектах представляется уместным рассмотреть опыт продвижения такого примера «мягкого» права как кодекс поведения.

В этом контексте уместно отметить, что в качестве ответа на резолюцию 61/75 ГА ООН по МТДК 2006 года Евросоюз предложил проект кодекса поведения в космосе.[4]

Справочно: КПК – возможный свод норм добровольного исполнения, ориентированных на обеспечение безопасности космической деятельности, но не затрагивающих вопросы предотвращения размещения оружия в космосе, которые являются предметом юридически обязывающего ДПРОК).

В 2007-11 гг. состоялись шесть раундов полноформатных консультаций России и ЕС, на которых последовательно высказывались конструктивные дополнения и замечания по тексту проекта КПК. В качестве практического результата обсуждений было достигнуто понимание о разграничении предмета и правового статуса КПК и ДПРОК.

Российский принципиальный подход состоял в том, что серьезный многосторонний диалог по вопросам безопасности космической деятельности невозможен без гарантий того, что в космосе не будет оружия.

Весьма показательны в этом контексте выглядели «манёвры» американской администрации в отношении выдвинутого европейскими союзниками США по НАТО проекта т.н. кодекса поведения в космосе (КПК) как возможного свода норм добровольного исполнения, продвигаемого от имени ЕС с 2008 года и ориентированных на обеспечение безопасности космической деятельности.   Характерно, что КПК не затрагивал вопросы запрета на размещение оружия в космосе, однако содержал ряд скрытых «силовых» элементов.

17 января 2012 г. США заявили о своем подключении к подготовке совместно с ЕС проекта КПК, предложив рассматривать есовскую версию в качестве «стартовой точки» возможных переговоров по широкому спектру вопросов космической безопасности.

18 мая 2012 г. Россия представила в ЕС сводный документ со своими соображениями по КПК. Он был также распространен на первой многосторонней встрече экспертов по КПК (Вена, 5 июня 2012 г.). 16-17 мая 2013г. в Киеве состоялась еще одна многосторонняя встреча по КПК. Проблематика КПК обсуждалась и на ооновских многосторонних площадках.

Акцент в обсуждаемом в многостороннем формате и продвигаемом ЕС проекте КПК, весьма, кстати, далеком от «зрелых кондиций», делался на проблематике космического мусора. При всей важности этих аспектов выдвигать их в качестве единственно заслуживающих внимания приоритетов представлялось неоправданным.

Прежде всего, достаточно «сырой» проект КПК не отвечал на вопрос об определении его места в системе международных инструментов по обеспечению БКД. Что касается вопросов «мусора», то они на постоянной основе находятся в фокусе внимания Комитета ООН по космосу (КОПУОС), его Научно-технического и Юридического подкомитетов. Поэтому проект КПК откровенно дублировал эту работу.

В этом контексте следует предположить, что ссылки в КПК на космический мусор были нужны, прежде всего, американцам (которые после долгого периода скепсиса, неожиданно поддержали есовцев в их инициативе) для выстраивания схемы, подразумевающей возможность осуществления т.н. принудительных мер в космосе в «благих целях».

Это связано с настойчивыми попытками авторов и коспонсоров документа включить в проект кодекса положение о возможности надъюрисдикционных «принудительных мер» (suprajurisdictional coersive measures) в отношении космических объектов других государств под предлогом борьбы с космическим мусором или во имя неких высших интересов безопасности.

В качестве «принудительных мер» рассматривались «надюрисдикционные» действия по удалению (removal) иностранных нефункционирующих космических аппаратов (или их элементов), которые квалифицировались бы в качестве «космического мусора» на том основании, что контроль над ними утерян и более не осуществляется (Статья 4.2 проекта документа).[5]

При этом нельзя было исключать, что проталкиваемые в тот период в различных, в том числе ооновских форматах, идеи взаимодействия специализированных космических структур государств с национальными операторами космических систем других государств в вопросах БКД были одновременно призваны подготовить почву для признания правомерности закрепления функций по активной «расчистке» космоса за частным сектором.

Прошедшие в 2012-14 гг. (Вена, июнь 2012 г.; Киев, май 2013 г.; Бангкок, ноябрь 2013 г.; Люксембург, март 2014 г.) встречи экспертов по КПК подтвердили необходимость серьезной доработки проекта КПК, прежде чем выносить его на официальные переговоры под эгидой ООН. Нежелание Евросоюза учитывать принципиальные замечания таких государств, как Алжир, Аргентина, Белоруссия, Бразилия, Египет, Индия, Индонезия, Китай, Малайзия, Нигерия, Пакистан, Россия, Чили, Эфиопия, ЮАР и расхождение позиций даже внутри самого ЕС поставило под вопрос дальнейшее продвижение проекта КПК.