Политические лидеры воображают, что могут не считаться с реальностью, однако рано или поздно она их настигнет[1]

Свен Ларсен[2]

Визит   В. Зеленского  в Вашингтон и скандальная встреча с Д. Трампом в марте 2025 года для многих неожиданно и даже радикально поставила вопрос о единстве в западной военно-политической коалиции, хотя уже до визита было ясно, что доминировавшая в этих странах глобалистская парадигма стала меняться, а представляющие её лидеры в Германии, Франции, Великобритании и США стали отодвигаться новыми представителями элит (в Венгрии, Словакии, Германии, Франции, Австрии и других странах, включая США),  представляющими, как правило, прагматические национальные интересы.

Возник очевидный конфликт элит и стратегий западных стран, где основным «возмутителем спокойствия» выступил Д.Трамп, который представляет США – страны-лидера западной коалиции – и одновременно политического лидера правящих элит, ориентированных на автаркию в политике и экономике. Но не глобалистско-либеральной части правящей элиты Запада, сформировавшейся за последние три десятилетия. Это означает нарастающий кризис общей стратегии, которая существовала до прихода в Белый дом и лишь отчасти,  «изнутри», могла вызывать беспокойство. Весь 2024 год демонстрировал убедительное единство западных стран[3], когда позиции некоторых членов коалиции не имели сколько-нибудь большого значения[4]. Более того, налицо были все признаки нарастающей координации в области внешнеполитической и военной стратегии стран-членов западной коалиции[5].

Ситуация осложняется «революцией в управлении», которую стал стремительно реализовывать Д. Трамп, меняя традиционные правящие группы и целые слои в государственном управлении США.

Проблема единства внутри западной коалиции,  таким образом,  самым тесным и неожиданным образом стала связана со стратегией, прежде всего, стратегическим  целеполаганием,  США и ряда стран, а также некоторых элитных групп,  которое на практике уже не соответствовало многим публичным декларациям представителей новой правящей элиты в США и ЕС[6]. Очевиден диссонанс, который стали объяснять по-разному – от полномасштабного кризиса НАТО и всей коалиции до не обеспеченной реальными шагами риторики некоторых политиков на Западе, прежде всего, США.

Это кризисное состояние не стоит пока что преувеличивать. Его вполне определенно описал директор ИМЭМО РАН Ф. Войтоловский: «Не нужно путать публичное представление политического процесса и реальность. Я думаю, что Трамп разыгрывает достаточно сложную внешнеполитическую комбинацию. В 2014 году Барак Обама дистанцировался от минских соглашений, сделав мирное урегулирование в Донбассе проблемой России и ЕС. Тогда руководство Украины восприняло это однозначно — как карт-бланш для игнорирования мирного процесса и для продолжения применения силы против ДНР и ЛНР. Восемь лет спустя лидеры Франции и Германии откровенно рассказали, что их целью было ввести Россию в заблуждение и выиграть время для укрепления военного потенциала Украины»[7].

Пока что ясно одно: разговор Трампа с Зеленским показал, что президент США хочет снизить военные риски, которые резко выросли после начала поставок ВТО и угрожают непосредственно безопасности США, что для политического руководства страны абсолютно неприемлемо. Под угрозу вероятного ответного удара попали не только объекты США за рубежом, но и территория страны. Безусловно, на позицию в направлении реализма повлияли и результаты военных действий, прежде всего, скорость темпов российского ОПК и совершенствования ВС РФ, которых не удалось уничтожить с помощью ВСУ и ВВСТ стран западной коалиции[8]. Проблема стратегии и разработки новых программ ВВСТ стала, очевидно, приоритетной уже в последние два года правления прежней администрации. По сути дела США и их союзникам удалось утилизировать имевшиеся запасы ВВСТ на складах (прежде всего, самые ранние системы и виды оружия 80-х и 90-х годов), но новые поколения оружия еще не накоплены.

Ставка на приоритеты в НИОКР и испытания новейших систем правящей элиты США на ближайшие годы очевидна, но эти системы не предполагается поставлять на Украину в силу разных причин (высокой стоимости, недостаточности запасов, опасений потерь и пр.). Представляется, что приоритеты военного строительства США - космос, ИИ, БПЛА и системы боевого управления, связи и разведки – станут основными в ближайшие годы. Точность их обозначение станет известной после публикации стратегии национальной безопасности, военной стратегии и ядерной стратегии США, которые, очень вероятно, последуют уже в марте 2025 года. Эти планы трудно совместимы с военными расходами на поставки ВВСТ на Украину, хотя в США еще остались запасы ОБТ «Абрамс» и «Брэдли», и другой техники (которые потребуют затрат на подготовку после длительного хранения).

Вместе с тем, у США есть опыт двух мировых войн, которые развивались на европейском континенте длительные периоды без прямого участия США,  но результаты которых в итоге означают победу именно США. Ситуация, таким образом,  аналогична современной ситуации с Украиной: США, безусловно, продолжат так или иначе финансирование военной политики Киева, но не за счет средств американских налогоплательщиков, а за счет гарантий и займов (как это было в предыдущих войнах), что продемонстрировала наглядно попытка «сделки» по минеральным ресурсам. Но одновременно, уже на данном этапе США хотят снять с себя политические и особенно военные риски, связанные с заявленной им активной ролью в процессе политико-дипломатического урегулирования. Он уже обещал решить проблему достижения мира в кратчайшие сроки. Однако завершение такого длительного конфликта требует длительных и нюансированных переговоров, включающих большое количество вопросов — военных, политических, территориальных, гуманитарных. В случае неудачи таких переговоров (что вероятно) Д. Трамп снимет с себя публично ответственность перед избирателями.

Раскритиковав Зеленского за нежелание садиться за стол переговоров с российским руководством, Трамп, с одной стороны, показывает, что именно Киев действительно не хочет урегулирования, а с другой — снимает с себя и с США ответственность за военную поддержку Украины, перекладывая ее полностью на европейцев. Ведь страны ЕС, выказывая поддержку киевскому режиму, закономерно примут на себя одновременно большую ответственность за военную и финансовую поддержку Киева. На европейских членов НАТО тем самым возлагается задача продолжения опосредованного противоборства с Россией на Украине. А США смогут подождать момента более выгодного для своего вовлечения в дипломатический процесс на правах арбитра.

Таким образом, прагматизм и конкретный подход Д. Трампа в политике означает стремление к максимальной «оптимизации бизнес-процесса», которое очень характерно не только для него, но и всей его команды, где И. Маск выступает не просто аудитором, но и идеологом стратегии.

Реальные внешнеполитические приоритеты администрации Трампа станут ясны только после публикации обновленной Стратегии национальной безопасности и вытекающих из Стратегии документов. До этого момента будет происходить «пристрелка» — поиск приоритетов и определение ключевых направлений, причём Д. Трамп не связывает себя жестко какими-то обязательствами.  Теми приоритетами, которые выгодны только США (America first) и «мир посредством силового принуждения». Удалось договориться — хорошо. Не удалось — проломим. В этом будет заключаться подход Трампа, и он будет искать себе партнеров и союзников, готовых идти с ним этой дорогой. А тех, кто не захочет, будет принуждать. Другое дело, насколько это у него получится. Как и всякий бизнесмен, он неохотно будет отступать, но никогда не будет до конца «зацикливаться» на проблеме в случае невозможности её оптимального решения.

Важно отметить, что в марте 2025 года смена правящих элит, начавшаяся в США и в Европе в 2024 году, пока что не отразилась – формально или косвенно – на стратегии коалиции в отношении России, которая была откровенно ориентирована на дезинтеграцию и уничтожение нашей страны. Эта стратегическая цель так и не была переоценена, а, тем более, дезавуирована с приходом к власти в США республиканцев. Д. Трамп нигде не обозначил свой стратегический подход к России, ссылаясь на тактические приемы улучшения отношений в области дипломатии и личных отношений с В.В.Путиным. Это не было зафиксировано пока что и в нормативных документах, что оставляет широкую свободу действий.

В этой связи необходимо иметь ввиду инерцию – политическую, идеологическую, кадровую, которая сформировалась на Западе в отношении России. Период 1980-2020 – х гг. в современной истории человеческой цивилизации и России стал периодом качественного изменения в мировом соотношении сил, положившим начало процессу радикального изменения миропорядка. Развал мировой социалистической системы и СССР привел к формированию откровенно проамериканского миропорядка, основанного на глобально-либеральной идеологии и политике, который постепенно стал оспариваться новыми центрами силы. И этот процесс изменить сразу невозможно. Как и воспитанные за эти десятилетия правящие элиты (во многом именно США). Коллизия с Зеленским и реакция либеральных элит в Европе и США это наглядно продемонстрировала.

Понять возможность эволюции политики республиканцев в отношении России трудно, если не вспомнить, что вплоть до начала нового века параллельно развивались два противоположных по своей направленности процесса – формирование проамериканской широкой коалиции во главе с США, разрушающей остатки суверенитета государств и международных институтов в интересах глобальных центров мирового управления, и ускоренное наращивание мощи новых центров силы, которые объективно противопоставляли национальную автаркию глобализму. Важнейшим направлением развития национальной автаркии стали процессы укрепления институтов государства и его суверенитета.

И, наоборот, возглавляемая либералами США борьба с институтами государства и его суверенитетом стала важнейшим направлением «борьбы с этатизмом», официально заявленным ещё в начале 80-х годов «архитектором перестройки» А.Н. Яковлевым. По сути дела, все развитие СССР и России в реальности проходило под флагом борьбы «государственников» и «антигосударственников», которых прямо поддерживали либералы США.

Но уже во втором десятилетии нового века исторически получилось так, что не самая мощная и готовая к силовому противоборству держава – Россия – стала во главе второго процесса, в то время, как почти все остальные нарождающиеся центры силы в мире заняли более выгодную, выжидательную, позицию, балансируя между полюсами автаркии и глобализма.

Активная роль России превратила её (отчасти даже против воли руководства страны) в лидера силового противоборства двух формирующихся коалиций, которое быстро набирало формы силового и даже военного противоборства. 20-е годы нового столетия – самое начало этого процесса, который, вероятно, займет не менее 20-30 лет и закончится созданием новой картины мира (если не полной катастрофой для человечества). Одна из важнейших проблем, вытекающих из такого рода перемен, - низкая способность правящих элит государств, прежде всего, западных лидеров (но не только), осознать неизбежность подобных перемен и практическую потребность изменений в способах руководства государствами и институтами.

Важнейшая особенность для СССР-России – утрата большей частью правящей элиты страны чувства государственного приоритета интересов, так жестко и чётко сформулированного И.В.Сталиным. Борьба со сталинизмом это стала борьбой с государством, но даже не с коммунизмом. Борьба, которая в СССР-России продолжается до сих пор. И это, безусловно, находит свое отражение в стратегии США, где либеральные стратегии национальной безопасности последних десятилетий подчеркивали принципиальную неприемлемость автаркии и необходимость «демократизации России», ориентируясь на политический ярлык «ревизионисткой державы». Д.Трампу потребуется так или иначе провести переоценку этого публичного (и неоднократно подтвержденного) подхода, если он в реальности захочет изменить стратегию в отношении России. В том числе в будущей СНБ США.

Западные лидеры, прежде всего, США, приняли другую формулу: понимая объективный и неизбежный ход событий в мире, они с 80-х годов прошлого века приняли решение взять под свой контроль эти изменения, направив их в нужное русло. По сути дела, вплоть до начала 20-х годов, они, используя выражение Свена Ларсена, пытались «исправить реальность», которая их постоянно настигала, противоборствуя нарастающему изменению в соотношении сил в мире. И в отношениях с «ревизионистскими» государствами, и другими странами и институтами. От Китая и России до ХАМАС и Хезболла. Надо признать, что вплоть на второго десятилетия нового века, – удачно.

Другая  важная проблема – отношение к либеральной правящей элите России, которое всегда играло огромную роль со времен СССР и учреждения ОБСЕ.  Одной из таких принципиальных политических установок стала целенаправленная и последовательная политика, направленная на то, чтобы воспитать необходимую для сохранения западного контроля над глобализацией правящую элиту в России и других государствах, которая стала бы исполнителем воли и интересов правящей элиты глобалистов. Или, как минимум,  часть правящей элиты, которой обеспечивались властные преференции как «демократам» и «правильным» политикам. Откровенно использовались не только коррупция и помощь в продвижении наверх по карьерной лестнице, но и образование, связи, интегрирование в общество – куратора.

В ХХ веке эта практика стала важным фактором формирования необходимой Западу международной обстановки, который традиционно не просто учитывается, но и на который, как правило, сознательно делается долгосрочная серьезная ставка в реальной политике. Вся история человечества всегда приводила множество примеров эффективности его использования: внутри каждой цивилизации, даже каждой нации и государства присутствуют сторонники разных цивилизационных и национальных систем ценностей, в нашем случае, – как глобализации, так и её противники, – которых можно использовать в интересах внешних акторов.

Причём, действующий англо-саксонский метод опирается, прежде всего, на университеты, которые занимают высшие места в международных рейтингах и готовят не столько специалистов-профессионалов, сколько лидеров общественного мнения, способных организаторов и генераторов идей. Индивидуальная подготовка в этом случае – только часть общей университетской подготовки, своего рода «специализация». Типичный представитель правящей элиты должен пройти следующие обязательные ступени:

– «хороший» (рейтинговый), как правило, англо-саксонский университет. Например, Гарвард, который является базой для Демократической партии США;

– обязательную социальную активность на старшем курсе, включая поездки по стране и за рубежом и участие в локальных кампаниях;

– ассоциацию с тем или иным сообществом в университете, которая дает «выход» на правящие элиты низкого уровня (конгрессы штатов, первичные организации партий, представительства НКО) и т.п. В процессе обязательны командировки и участие в подготовке тех или иных мероприятий.

– готовый «полуфабрикат» используют уже пот назначению либо в США, либо за рубежом, где по сути проходят практику по нескольким направлениям. Так, один из кандидатов должен был пройти стажировку в 3-5 месяцев в Конгрессе США, по 2-3 месяца в ЦРЦ и Минобороны, 6 месяцев в Госдепе, чтобы поступить на службу в аппарат Совета безопасности при вице-президенте страны.

– дальнейший карьерный рост – на уровне заместителей и помощников агентств и служб, зарубежных представителей и пр. чиновников высокого ранга.

Таким образом, в США создается – целенаправленно и последовательно – тот «человеческий капитал» (инструмент) политики, который должен реализовать политические установки. Причём, не только внутри страны, но и за рубежом. В том числе и в России. Политика Д. Трампа и Государственного департамента США уже в начале 2025 года поставила под сомнение масштабы и направленность этого курса, но важно рассмотреть детали его реализации. Прежде всего, в отношении подготовки (воспитания) правящей элиты России в США, которая приняла масштабный характер в последние десятилетия. Так, для иностранцев допускаются сокращенные программы подготовки, пропуски некоторых этапов, либо их прохождение по ускоренной программе. В некоторых случаях, когда обстоятельства этого требуют, программа ужимается до двух-трех лет. Примечательно, что когда перспектива для того или иного зарубежного кандидата кратковременна, либо незначительна, программу ужимают до месяцев. Именно такую подготовку «наспех» проходили многие наши российские политики и политологи, которые ограничивались «кратким курсом».

Существовала и система «групповых» семинаров, когда несколько раз с интервалом в год проходили подготовку на семинарах высокого уровня те из российских представителей, кто уже добился неких результатов, например, в исполнительной власти или в органах законодательной власти страны. Так, например, Аспиновский университет США регулярно проводил недельные семинары с лидерами Федерального Собрания  РФ, в ходе которых тех «адаптировали к политическому процессу» развитых стран (примечательно, что с 2000 года США переориентировали эту практику с российских политиков на китайских, откровенно заявила о «бесперспективности работы с Россией»).

США сознательно и целенаправленно, «в долгую» готовят таких представителей зарубежной общественности, внедряют их в правящую элиту, продвигают вверх по карьерной лестнице и, наконец, поручают им важнейшие функции управления в международных, государственных и не государственных институтах. Такую подготовку прошли в итоге многие тысячи молодых людей, которых системно продвигали наверх политической пирамиды. Это хорошо видно на примере карьер не только американских, но и практически всех европейских политиков, которых фактически «делали» по американскому заказу в Европе, – от Столтенберга и Шольца до Макрона и Джонсона, а также практически всех членов российского правительства 90-х годов.

Такой «Быстрый курс» прошли многие российские политические и общественные деятели, которые массово направлялись на стажировки и курсы в США и Европу, особенно в Венский институт. Главное, чему их учили в этих институтах,- ориентации на глобализацию и вытекающие из этой тенденции процессы в политике и экономике, а также на знаковых личностей – лидеров общественного мнения (ЛОМ). Целью такой «переподготовки» было не научить чему-то, а адаптировать к западной системе ценности и принципам глобализации.

Именно в то время возникла разница в подготовке будущих политиков в России, где большинство формировалось «от сохи» (даже после хороших университетов), а наиболее перспективная часть – от принадлежности и сопричастности к Западным системам ценности. В реальности это выражается в противоположных политических и научных подходах между сторонниками глобализации, с одной стороны, и национальных интересов, – с другой. Именно на таких сторонников делается ставка главных противников. Как это было уже в конце 80-х годов в СССР и странах Восточной Европы, где именно сторонники западной либеральной модели победили сначала внутри правящего класса[9], а затем и в общенациональном масштабе. Это произошло, например, в СССР во второй половине 80-х годов, когда аппарат ЦК и советских органов был радикально сменен в результате перестроечных кадровых реформ.

Причём, главное, что стало основой для будущей антисоветской и антироссийской политики – это «антиэтатизм» (антигосударственный курс), направленный на ослабление и развал государства, открыто заявленный в качестве идеологии А.Н. Яковлевым, ставший реальной теоретической и практической основой политики не только Запада, но и М.С. Горбачева и Б.Н. Ельцина и части советско-российской правящей элиты. И сохранившийся во многих чертах в настоящее время уже после начала СВО.

Сторонники такого «умиротворяющего подхода» занимают ведущие позиции в международной российской политологии со времен М. Горбачева, когда эта школа «нового мышления» стала доминирующей. Сегодня она может выражать самые разные точки зрения – от откровенно коллаборационистской и даже капитулянтской до псевдонаучной, использующей наукообразный язык. Причем, на самых разных (но, как правило, административных) уровнях.

Важно понимать, что для формирования современной политики США в отношении России и в отдельных регионах (пример Молдавии и Грузии осени 2020 и 2024 годов очень показателен) победа сторонников той или иной цивилизационной модели имеет большее значение, чем оборонные расходы и ВС. Вполне определенно на этот счет высказались авторитетные представители внешнеполитического истэблишмента США ещё в ноябре 2020 года, например, Александр Вершбоу – американский дипломат, бывший посол США в России, бывший заместитель генерального секретаря НАТО и Дэниел Фрид – американский дипломат, бывший помощник государственного секретаря по европейским и евразийским делам и бывший посол США в Польше. Их вывод обращает на себя внимание: «В России есть потенциал для положительных сдвигов. США следует поразмыслить, как этого достичь. Новое руководство в Кремле, когда оно наконец сменится, будет продвигать собственную повестку дня, а не американскую (подч. – А.П.). Но не исключено, что оно попытается положить конец внутренней стагнации и внешней изоляции страны, будет более открытым к урегулированию наихудших из нерешенных споров (вроде Украины) и готово к подлинному сдвигу в отношениях в сторону партнерства и взаимовыгодного сотрудничества, – начав с того места, где все остановилось два десятилетия назад. Новое руководство окажется в более благоприятных обстоятельствах, чем Ельцин: над ним не будет довлеть ни крах советской империи, ни хаос половинчатых и избирательных реформ. В ближайшие годы могут открыться возможности для новой России, более конструктивно настроенной к самой себе и окружающему миру». Иными словами, американские эксперты предупреждают, что в российской правящей элите есть силы, способные вернуть политику страны к колониальной зависимости 90-х годов[10].

Пониманию логики Д. Трампа может помочь, например, важное рассуждения американских экспертов, которое сводится к следующему: «Международная система может быть (и, по мнению авторов, будет) более многосторонней, а ее ядром станут ключевые демократии Европы, Северной Америки, Азии, а не верховенство США. При этом основанный на ценностях миропорядок, заложенный США после 1945 года, сохранится в лучшем виде. Более многополярный Запад будет представлять собой не поражение американской мощи, а великое достижение американской стратегии с 1945 года. Это не отвечает стремлению Кремля к разделу сфер влияния, которые обеспечили бы ему господство над соседями. Однако не исключено, что иное, более конструктивно настроенное российское руководство предпочтет влиться в такую систему, – с его точки зрения это будет не столько уступкой американской гегемонии, сколько присоединением к многостороннему миру, – и США следует приветствовать такой расклад»[11].

автор: А.И. Подберезкин