Развитие миросистемы в третьем десятилетии нового века вступило в период хаотизации, который будет, во-первых, достаточно долгим, а, во-вторых, основательно изменит весь миропорядок, изменив его принципиально по сравнению с миропорядком второй половины ХХ века. В этом смысле любое стратегическое планирование внешней и военной политики государство должно исходить из появления качественно новых переменных величин и факторов, которые будут радикально влиять на политику государств. Одной из таких особенностей станет стремительное усиление роли процессов  автаркии, а другой – исключительное значение темпов научно-технологического развития государств. Там, где произойдет сочетание этих двух процессов в максимальной степени, там и будет заметен максимальный рост внешнеполитического и военно-политического влияния государств, что отчетливо демонстрирует, например, Д.Трамп.

В XXI веке вопросы формирования систем безопасности – международных, региональных и национальных,- также как и вероятное будущее существующих и потенциальных военно-политических коалиций, стали  остро  актуальными  после завершения периода абсолютного доминирования США и созданной ими системы евроатлантической безопасности. Это было вызвано тем, что стремительно меняющийся в новом веке под влиянием изменений в соотношении сил миропорядок практически разрушил не только прежнюю систему безопасности и коалиции,  существовавшую в ХХ веке, но и внёс радикальные изменения в процессы быстрого развития существующих и будущих центров силы, экономических союзов и формирующихся военно-политических коалиций[1].

Создание и последовательное развитие Соединенными Штатами широкой проамериканской военно-политической коалиции из более 50-и государств в конце ХХ векам в последние десятилетия не является[2], как иногда представляется, в наше время уже линейным и однозначным процессом формирования «некой коллективно управляемой» структуры, а, тем более, глобальной системы безопасности, подконтрольной США. Этот процесс сопровождается отдельными кризисами и попытками пересмотреть отдельные правила формирования силовых коалиций и взаимоотношений между ними. Причем, не только применительно к странам «не-Запада», но внутри западной широкой коалиции[3].

Это явление приняло глобальный и во многом даже хаотический характер. Более того, вполне обоснованно считается, что ближайшие десятилетия, как минимум, будут периодом преобладания хаоса в международных отношениях.  В основе этого находится принципиальное противоречие и непримиримая борьба между тенденциями глобализации и автаркии. События последнего десятилетия демонстрируют, что доминирование глобальной тенденции универсализации все сильнее компенсируется развитием элементов автаркии в политике государств, в том числе в самих США, но, прежде всего, в нарождающихся центрах силы и военно-политических коалиций, где особенно сильны становятся интересы национальной безопасности в противовес глобальным интересам правящих элит[4]. Евразия, как геополитическая реальность, осознающая эту особенность, - часть общего процесса такого силового противоборства.

Формирование нового миропорядка неизбежно ведет к созданию новых и эволюции существующих альтернативных военно-политических структур, объединяющих ресурсы государств, оставшихся «за скобками» западной коалиции.  Потенциальные участники подобных союзов и коалиций известны уже в настоящее время, но их число неизбежно будет увеличиваться, как по мере усиления военно-силового противоборства в мире, так и по мере нарастания неизбежных противоречий между разными группами государств[5]. Причём,  процесс этот не будет развиваться равномерно, скорее, наоборот, государства будут пытаться искать новые формы сосуществования и участия в таких коалициях, а, значит, создания жестких форм блоков уже ожидать не стоит. Исключительно важное значение в этом смысле будут иметь научно-технологические возможности государств-лидеров в НТП. В конечном счете, именно лидерство в науке, НИОКР и технологиях будут тем главным критерием, которой разделит страны на две большие группы – «победителей» и побежденных» (производителей и потребителей наиболее современных знаний и технологий).

Примеры участников ОДКБ Армении и Казахстана и целого ряда других стран демонстрируют, что параллельно с участием в одних объединениях они пытаются развивать отношения с их противниками, в том числе и в военно-технической области. И, наоборот, страны-лидеры пытаются максимально широко распространить сеть своих отношений с другими странами в мире, даже в самых небольших, как может показаться, бесперспективных.

Аналогичные процессы проходят и в евроатлантической системе безопасности и в НАТО-ЕС, где некоторые страны (Венгрия, Словакия, Австрия, Турция, др.) формулируют позицию, которая, по сути, отражает их стремление к большей внешнеполитической и экономической независимости в вопросах безопасности. По сути дела мы встречаем в начале 2025 года феномен, когда противоборство процессов глобализации и автаркии во всех областях оказывает непосредственное влияние на существование и эволюцию не только двух базовых моделей международных коалиций – «Атлантической» (ЕС и НАТО) и «Евразийской» (БРИКС, ШОС), но и появления зачатков новых моделей безопасности и коалиций. Так, например, такие страны как Индия и Бразилия становятся потенциальными центрами силы и концентрации стран-участниц новых коалиций. В том числе и благодаря цивилизационному развитию и становлению локальных человеческих цивилизаций (ЛЧЦ).

В определенном смысле «хаос» в системе МО носит скрытый, но вполне управляемый характер, когда некоторые новые страны-лидеры вполне осознанно превращаются не только в самостоятельные центры силы (как Индия, Индонезия и Бразилия), но и рассматривают себя в качестве лидеров ЛЧЦ. Это может проявляться по-разному. Не случайно, например, в руководстве администрации Д. Трампа двое представителей, имеющих явные корни индийской ЛЧЦ[6].

В этом смысле Евразия может стать не единственным политико-экономическим и военным центром континента, а площадкой для нескольких таких центров, ориентированных на страны ЕС, Китай, Индию, Россию, а также вполне возможно даже на менее крупные центры силы – Вьетнам, Пакистан, Иран.

Причём как в первой, так и во второй существующих и доминирующих моделях в 2024-2025 годах замечены перемены, которые могут говорить о радикальных изменениях в структуре и политике этих коалиций, а применительно к ЕС, – даже возможному кризису, угрожающему существованию такой коалиции.

В настоящее время представляется, что крайне маловероятно, что отдельные системы безопасности смогут существовать эффективно, тем более позитивно взаимодействовать друг с другом. В этом случае они неизбежно превращаются в военно-политические коалиции. Причем, позиция Запада – категорическое отрицание любых интеграционных союзов и блоков – откровенно будет враждебной для создания альтернативных систем безопасности. Так будет не только при Д. Трампе (пример с его отношением к БРИКС характерен), но и так было на всем протяжении попыток России и Китая создать альтернативные союзы и организации.

Учитывая, что внутри этих альтернативных союзов и организаций (не только БРИКС, ШОС, ОДКБ, но и других, любых союзов) будет всегда присутствовать сильное давление США и их союзников, направленное на их дезинтеграцию, надо признать, что поведение членов таких организаций далеко не всегда будет лояльным по отношению к России. Примеры – не только Армении, Казахстана, Сербии, но и (в той или иной степени всех других стран) – это доказывают. В этой связи возникает важный вопрос об организационном и политическом устройстве таких союзов и организации, прежде всего, иерархии в таких организациях и союзах, которая важна для их работы[7], либо сознательном отказе от такой иерархии.

В этой связи гораздо перспективнее, если система безопасности будет представлять собой сеть суверенных государств, лишенную жесткой иерархии, существующей в виде сети «клубов». Очевидно, что и в этом случае страны Запада будут стремиться оказывать дезинтеграциирующее влияние, но оно не будет опираться на набирающую силу тенденцию автаркии. Более того, внешне это не будет иметь антиамериканской и антизападной направленности (что подчеркивается и сегодня), что очень важно для некоторых государств-членов[8].

Демонстрация Д. Трампа способности радикального влияния на ЕС и НАТО означает, что эти коалиции также будут поставлены под сомнение существования в будущем, которое должно разрешиться либо готовностью европейских стран самостоятельно (без США) определять будущее своих союзов, либо простого и полного подчинения США. Не случайно на форуме в Давосе в 2025 году О. Шольц сформулировал повестку дня будущего развития ЕС как «объединения более 460 миллионов европейцев», а не говорил уже об атлантической солидарности[9].

Ключевой проблемой в развитии союзов и коалиций будет проблема именно военной безопасности, решение которой (как ясно осознал еще ранее Д. Трамп) является высшим национальным приоритетом и не может быть коллективным решением. Проблема национальной военной безопасности в условиях нового миропорядка становится вновь наиболее приоритетной. В том числе даже в политике такого циничного прагматика-торгаша как Д. Трамп.

Предлагаемая работа исследует некоторые возможные и наиболее вероятные варианты развития различных сценариев МО и ВПО и национальной стратегии России, в результате которых будут развиваться процессы формирования альтернативных систем безопасности и коалиций как глобального, так и регионального масштаба, прежде всего, в Евразии. Но не только. Вполне допустимы варианты таких сценариев на Ближнем и Среднем Востоке, в Центральной Азии и в Африке, а также Латинской Америки[10].

Очевидно, что новый этап радикального мирового переустройства будет дестабилизировать МО и ВПО в течение не менее одного ближайшего десятилетия, что потребует максимальной мобилизации ресурсов России и повышения эффективности её политики безопасности. Существующие аналитические наработки для стратегического планирования очевидно недостаточны.

Автор: А.И Подберезкин