>>Часть I<<

>>Часть II<<

>>Часть III<<

Способность компенсировать потери

В боях на Украине обе стороны несут значительные потери[1], которые в какой-то мере ими компенсируются, но соотношение «потери – компенсация» становится ключевым определении ресурсных и военных возможностей.

По оценке российских экспертов, к весне 2024 г. российский ОПК вышел на уровень полной компенсации потерь, понесённых на линии фронта до начала 2024 г.

Украинская сторона качественно отстаёт в силу того, что в своё время не уделяла внимания развитию собственного ОПК, а массированные удары ВКС России уничтожили многие производства. Более того, использование тяжёлых ФАБ в начале 2024 г. привело к систематическому разрушению энергосистемы и тех подземных цехов, которые удавалось прятать от российских ударов ранее.

Вместе с тем нарастающее использование ВСУ БПЛА по территории и ВС России весной 2024 г. также отражается на возможностях страны. И не только военно-технических, но и экономических, в частности, когда наносятся удары по российским НПЗ.

Поэтому ключевой вопрос развития конфликта на ТВД – это способность сторон своевременно и полностью компенсировать потери.

К весне 2024 г. ситуация определённо складывалась в пользу России. Эта оценка в основном подтверждается, например, оценкой состояния бронетанковых сил России экспертом того же МИСИ: «Несмотря на потерю в среднем сотен единиц бронетехники и артиллерийских орудий в месяц, Россия сумела сохранить стабильное количество своих активных арсеналов. По нашим данным, Россия сможет повторно активировать с хранения как минимум 1180–1280 ОБТ[2] и около 2470 БМП и БТР. Кроме того, Москва смогла производить новые танки и другую бронетехнику, хотя точные цифры сложно определить даже по спутниковым снимкам». И далее следует вывод: «Углублённая оценка, проведённая IISS в прошлом году, показала, что пополнение оборудования примерно соответствует темпам его истощения на поле боя (выд. – Авт.). Таким образом, по нашей оценке, Россия сможет продолжать наступление на Украину при нынешних темпах истощения ещё 2–3 года, а может быть, и дольше»[3].

Вместе с тем потери ВКС и изнашивание парка самолётов России, безусловно, значительные и, вероятно, не успевают полностью возмещаться производителями. Западная оценка потерь российских ВКС приведена в другом исследовании Международного института стратегических исследований, где, в частности, говорится: «По мере того как война России против Украины продолжается уже третий год, недостатки в Воздушно космических силах страны становятся всё более очевидными. ВКС России не удалось добиться превосходства в воздухе над численно превосходящим противником, они не располагают достаточным количеством самолётов разведки и не имеют достаточного количества высокоточного оружия и понесли значительные потери в авиации и ударных вертолётах. Суть в том, что ВКС часто были неэффективными, а не

бездействующими. ВКС (России. – Авт.), по мнению экспертов, понесли существенные потери.

Парк ударных вертолётов Ка-52 “Хокум Б” потерял 40% своей довоенной численности, при этом парк Ми-35 “ Хинд” и Ми-28Н “Хавок Б” также сократился, хотя и менее сильно. Российский парк вертолётов радиоэлектронной борьбы Ми-8МТПР1 Hip также как минимум на 20% меньше, чем в начале боевых действий». Об этих потерях, наряду с другими, такими как двухместный истребитель-штурмовик Су-34 Fullback и штурмовик Су-25 Frogfoot, пишет журнал The Military Balance за 2024 г.12

Потери ВКС России, таким образом, растут: так, 14 января 2024 г. ПВО Украины сбила самолёт дальнего радиолокационного обнаружения А-50 и повредила командно-штабной самолёт Ил-22М. И то и другое представляет удар как по боеспособности, так и в моральном плане.

По оценкам IISS, у ВКС осталось в рабочем состоянии только восемь А-50 (Mainstay).

Потеря ценных платформ в феврале усугубляет дефицит ВКС в разведывательных, наблюдательных и рекогносцировочных сборщиках.

Так, удары ВСУ по паркам самолётов и вертолётов заставили ВКС изменить тактику, чтобы попытаться снизить уязвимость самолётов. Часть боевых потерь российских ВКС компенсировалась поставками продукции ОПК.

По данным The Military Balance 2024, российская промышленность поставила ВКС как минимум шесть Су-34НВО в 2023 г., а ВВС, вероятно, получили последнюю партию из 24 самолётов Су-34НВО, заказанных в июне 2020 г.

ВКС тоже получили в 2023 г. не менее десяти многоцелевых истребителей Су-35 Flanker M, а также два двухместных Су-30СМ2 Flanker с улучшенной РЛС и возможностью применения более широкого спектра оружия. Продолжались также поставки истребителей-штурмовиков Су-57. Однако неясно, выполнит ли Россия задачу по получению ВКС более 70 запланированных Су-57 к 2027 г., учитывая темпы производства и давление на оборонную аэрокосмическую промышленную базу из-за российско-украинской войны.

«Высокие коэффициенты использования некоторых типов тактических самолётов также увеличивают спрос на техническое обслуживание и поддержку, создавая дополнительную нагрузку на промышленность.

Россия также сталкивается с давлением на свои запасы вооружений, например, исчерпав свой довоенный запас ракет “Радуга Х-101” с обычным вооружением и ракетами “воздух-земля” большой дальности. Серийный номер использованной Х-101 позволяет предположить, что она была изготовлена только в IV квартале 2023 г. Если это правда, то ракета отправилась прямиком с завода “Радуга” на линию фронта»[4].

Вывод западных экспертов относительно перспектив российских ВКС: «Давление на промышленность оказывается острым. Высокопоставленные российские военные чиновники недавно посетили корпорацию “Тактическое ракетное вооружение”, производящую управляемое вооружение, чтобы обсудить темпы производства и подчеркнуть важность как поддержания, так и увеличения поставок в ВВС. Вывод МИСИ: “ВКС показали слабые результаты и понесли большие потери, но тактически адаптируются”. Россия по-прежнему сталкивается с проблемой увеличения производства ракет для поддержания своих усилий. Для Киева это всё означает, что ему необходимо продолжать наносить потери, чтобы не дать ВКС одержать верх в воздушной сфере”»[5].

Что касается Украины, то отдельно стоит проблема обеспечения западных ВВСТ боеприпасами и расходниками. При оценке состояния на украинском ТВД более детально следует рассматривать вопрос военно-технического обеспечения поставленных ВСУ ВВСТ, которые требуют постоянного обслуживания.

В частности, офис Министерства обороны США подготовил несколько отчётов, указывающих на препятствия или потенциальные препятствия при поставках оружия на Украину по обеспечению основных боевых танков Bradley, Stryker и М1 Abrams, и аналогичный отчёт, посвящённый поставкам аккумуляторов Patriot. Во всех случаях было установлено, что Пентагон и армия США поставили оружие без чётких планов обеспечения и обучения: «Поставка систем вооружения ВСУ без плана обеспечения их жизнеобеспечения создаёт дополнительные риски. В частности, ВСУ, возможно, не смогут самостоятельно поддерживать предоставленные США Bradley, Stryker и Abrams без плана обеспечения в будущем».

Ведомство предоставило пакеты запасных частей, а также персонал и средства для проведения технического обслуживания на местах только до конца 2024 финансового года. Но после 2024 г. министерство признало, что у него нет плана обеспечения бронетехники, связанного с:

– поставкой запасных частей, расходных материалов, боеприпасов и вспомогательного оборудования, а также обучения украинцев на уровне депо;

– наличием персонала, который будет обеспечивать техническое обслуживание на уровне депо;

– объектами депо технического обслуживания.

Министерство обороны США обнаружило аналогичные проблемы с обеспечением, обслуживанием и обучением специалистов для батарей ЗРК Patriot, оставленных Украине[6].

Эти выводы о положении на украинском ТВД во многом явились ключевым итогом дискуссии по итогам 2023 г. (которая стала особенно алармистской в начале 2024 г.), когда начали публично и на высоком уровне звучать голоса о «неизбежности войны» Запада с Россией. Одновременно (но не столь публично) велась работа над созданием новой военной стратегии западной коалиции на 2024 г., которая была бы адаптирована к имеющимся ресурсам у коалиции.

Дискуссии по этому поводу не прекратились, более того, складывается впечатление, что они набирают силу. Можно уже говорить о неких достаточно определённых общих чертах, характеризующих самые принципиальные моменты в военной стратегии и военном строительстве западной коалиции в частности, главное – стратегическое планирование в области подготовки и использования национальных и коалиционных ресурсов:

– нацеленность на долговременный характер противоборства, требующего значительных запасов ВВСТ и боеприпасов;

– формирование нескольких типов коалиций по совместному производству отдельных видов ВВСТ на основе кооперации не только отдельных субъектов-государств, но и отдельных акторов – корпораций, фондов, НКО, граждан;

– использование всего спектра силовых сил и средств (а не только военных), которые играют всё более важную роль – от гуманитарной помощи и информационных средств до средств, разрушающих национальную культуру и образование;

– преимущественно активный оборонительный характер собственно военной стратегии на 2024 г., требующий в несколько раз меньших ресурсов от армии;

– создание военнопромышленного производства на общенациональной основе;

– подготовку значительных запасов и массированного использования средств ПВО повышенной дальности для нанесения удара по важнейшим центрам России в течение более длительного времени, чем планировалось ранее (более 1–2 месяцев);

– массированное применение Сил специальных операций и террористических акций в глубине российской территории;

– систематическую внутриполитическую дестабилизацию России;

– целенаправленные и массированные усилия по разрушению национальной идентичности и внешних связей России;

– продолжение систематического массированного использования НКО и международных организаций против России в самом широком спектре – от здравоохранения и спорта до науки и образования[7].

Автор: А.И. Подберезкин