Доминирование общих тенденций в МО над процессами формирования ВПО – главное сохраняющееся положение современной политической и военной науки. Это базовое утверждение о приоритете процессов в МО над процессами в ВПО и СО, например, во многом противоречит положению о военно-технической политике в России, которое трактует диалектику развития ВВСТ следующим образом: «Движущей силой процессов строительства и развития ВС является диалектика развития военного искусства и средств вооруженной борьбы, которая выражается во взаимном влиянии процессов развития форм и способов применения войск (сил) и появления новых, все более совершенных образцов вооружений. Процесс развития вооружения и военной техники (ВСТ) реализует целевые установки военно-технической политики (ВТП), которая является частью государственной внутренней и внешней политики, направленной на разработку и реализацию мер по поддержанию, развитию, технического оснащения и других войск РФ, развитие научно-производственной базы для создания вооружений и военной техники, военно-техническое сотрудничество с другими странами»[1].

Иными словами, по мнению авторов, представляющих, вероятно, прежде всего, интересы ВПК и ВС России, на развитие ВВСТ, прежде всего, влияет «процесс развития форм и способов применения войск», т. е. военное строительство и военное искусство – стратегия, оперативное искусство и тактика. Эксперты ЦНИИ № 46 МО России конкретизируют эту диалектику следующим образом: «На практике реализацией основных положений НТП осуществляется через разработку и выполнение целой совокупности федеральных целевых и государственных программ оборонного значения, где центральное место отводится государственной программе вооружения (ГПВ) – среднесрочной программе, разрабатываемой каждые 5 лет на 10-и летний период»[2].

Другая разновидность преувеличения значения военно-технологических аспектов развития МО и ВПО – положение о том, что некие военно-промышленные круги стимулируют «саморазвивающийся» процесс гонки вооружений ради получения прибылей, который был популярен не только в СССР, но и в других странах, например, в США, потому, что снимает ответственность с политической части правящей элиты за военный психоз и военные расходы. Идея доминирования в политике представителей ВПК, на которую ссылаются со времен Д. Эйзенхауэра, получила широкое распространение не только в пропагандистских и политических целях[3], но и как некое научное обоснование необходимости развития обрабатывающей промышленности. В действительности на долю ОПК в развитых странах приходится порядка 1–2% численности всех граждан, занятых в экономике страны.

Существует ещё несколько подходов, объясняющих решающее влияние того или иного фактора развития ВВСТ и, как следствие, военного искусства на сценарии развития ВПО и МО. На мой взгляд, решающей группой факторов является всё-таки группа политических факторов, которая реализуется в развитии того или иного сценария МО и его трансформации в конкретный вариант сценария ВПО[4]. Так, развитие бронетанковой техники накануне Второй мировой войны и эволюция военного искусства, в частности, использования крупных масс танков (в корпусах и даже армиях) произошло прежде всего под влиянием экспансионистских политических установок Германии и запоздалых попыток Англии, Франции и России нейтрализовать эту тенденцию, а не в результате развития военного искусства: танки традиционно рассматривались как часть пехотных соединений, не играющих самостоятельной роли. Только с появлением «политического заказа» – возможности проведения военных «блиц-операций» в Европе, основанного на неудачном опыте ведения позиционной Первой мировой войны, в конце 30-х годов возникла сама возможность массированного использования танковых корпусов и дивизий.

Так же, как это произошло с развитием ВМС Великобритании, которые господствовали более 200 лет на море в мире, обеспечивая морскую торговлю островов Великобритании. Иначе говоря, – это был политический и экономический интерес, который правящая элита Великобритании трансформировала в политическую и военную цель.

В свою очередь, ВПО, как часть МО, является основной производной от состояния МО[5]. В этом смысле сценарий развития ВПО является неотъемлемой и главной частью сценария развития МО, а не самостоятельным явлением и процессом. Другими словами, как минимум, сценарий развития ВПО ни в одном из своих вариантов не может противоречить доминирующему сценарию развития МО. Наконец, сценарии развития глобальной и региональной СО, ситуаций на ТВД и в отдельных регионах, а также в основном войн и конфликтов, не могут противоречить в целом сценариям развития ВПО и МО. Это условие анализа необходимо было повторить, но сам по себе предмет исследования – состояние ВПО и СО – является отдельной темой[6].

Поэтому, на мой взгляд, прежде всего базовые основы развития того или иного сценария ВПО и даже его конкретного варианта следует искать в развитии общих сценариев МО и отношений между главными субъектами и акторами. Применительно к ВПО в России – стремлению США лишить страну суверенитета и национальной идентичности.

Таким образом, структура МО и миропорядка будет качественно, радикально меняться в «переходный период» до 2025 года под сильнейшим влиянием военно-технических факторов – ВВСТ и ВС, их способности влияния на процессы изменения миропорядка.

Автор: А.И. Подберезкин