Если говорить об адекватности оценок состояния ВПО в мире, то следует окончательно признать (до сих пор этого так и не было сделано), что ни в СССР, ни в России до самого последнего времени не произошло реальной переоценки перемен в ВПО в общественном сознании и понимании правящей элиты. Трезвые и точны оценки В.В. Путина были высказаны, но не «легли» в качестве реальных политико-мировоззренческих установок. Сложился диссонанс в понимании международных реалий между большинством правящей элиты (которое «не хотело жить при Совке») и её национально-ориентированным меньшинством (которое не хотело потери суверенитета). Этот разрыв стал разломом в элите в ходе СВО, разделив общество на 3-и не равные части — меньшинство патриотов, значительную часть правящих либералов и абсолютное большинство «ждущих», когда «всё вернется по-новому». Именно последние и решат, кто победит. Они затаились и выскочат, как только ослабнет нажим патриотического меньшинства, которое все еще связано пуповиной с ними.

Такая ситуация стали естественным следствием исторического развития СССР-России. С приходом к власти М. Горбачёва в СССР делалось очень многое не только для его уничтожения (как и его союзников и коммунистической идеологии), но и — если говорить только о военно-политической области — извращения представлений о государстве, роли военной силы и значения военной безопасности. «Новое мышление» М. Горбачёва — это и был сгусток извращенных представлений о безопасности, прежде всего, военной, государства. Должен сказать, что в меру своих сил и возможностей я пытался оспорить такое направление, но самих возможностей было немного. Результатом этой деятельности стали такие работы, как: «Национальная доктрина России» (1993), «Россия сегодня — реальный шанс» (1994), «Концепция закона о поддержке отечественной науки, культуры, образования и предпринимательства» (1994), «Современная Русская Идея и Государство» (1995), ежегодные доклады «Концепция национальной безопасности России», «Россия на пороге ХХI века» (1996), «Россия: партии, выборы, власть» (1996) и большой ряд других книг, изданных общим тиражом более 5 млн. экземпляров[1].

Государственная монополия принадлежала тем, кто извращал политические реалии, и тем учёным и публицистам (которых было немало в СМИ и АН СССР и РАН), которые активно обосновывали эти извращения. и многие, из которых продолжают делать это и в третьем десятилетии нового века, когда, как уже ясно, подобные подходы абсолютно обанкротились. За эти годы были созданы полунаучные «академические» школы, в которых научились обосновывать «бесполезность военной безопасности», «вредность ОПК», ложность многих понятий.

Это наследие оказалось удивительно живучим и жизнестойким, сохранило влияние и в условиях очевидного силового противоборства с Западом, в условиях СВО на Украине.

На фоне быстрого расширения НАТО и формирования широкой западной военно-политической коалиции, деградация системы национальной безопасности в России выглядела особенно катастрофической. Самое главное — то, что у правящей, в своём большинстве —вестернизированной, — элиты не было воли и главной идеи, вокруг которых смогла бы произойти консолидация внутренних сил. Отказ от идеологии и целеполагания, национальной системы ценностей и интересов привел к власти правящую элиту, которая заключила между своими фракциями фактически «договор о политико-идеологическом ненападении» — отказе от идей и интересов, в основе которых лежит национальная идентичность и суверенитет. Идеи сохранения и укрепления государства были в основном нейтрализованы либеральной элитой и СМИ, а в стране стремительно продолжал развиваться «этнический федерализм»[2].

Этот означает только одно: «потенциал предательства», накопленный после смерти И.В. Сталина, стал стремительно набирать силу, превратив правящую элиту в своем подавляющем большинстве из национальной в компрадорско-коллаборационистскую, готовую на любые уступки ради сохранения личных интересов. Практически элита была готова к капитуляции в конце 1999 года на любых условиях. Именно этот процесс я наблюдал фактически весь 1999 год, когда её представители — от Б. Березовского и Н. Аксененко до Т. Дьяченко и Б. Ельцина — думали только о спасении собственных семей и активов. Приход к власти В.В. Путина в августе 1999 года никто не воспринял серьезно, хотя вместе с ним пришли и достаточно авантюрные люди, которые были готовы рисковать[3].

Примечательно, что обсуждение кандидатуры В.В. Путина перед его утверждением премьером в августе 1999 года в Госдуме прошло скучно и рутинно, как очередной временной фигуры, к тому же воспитанника А. Собчака, и многие ошиблись в своих оценках, также, как и я, который не увидел в нём самостоятельной фигуры, способной консолидировать в своих руках власть. Правящая элита, готовая окончательно распродать страну, ошиблась и на какое-то время растерялась, впрочем, уже через несколько месяцев консолидировалась, сформировав широкий фронт из представителей региональных элит и олигархов, либералов и коммунистов, но так и не успела вырвать победу на декабрьских (1999 года) выборах в Государственную думу.

Напомню, что консолидация значительной части правящей элиты России произошла позже, уже после победы В.В. Путина на президентских выборах в марте 2000 года, которые правящая регионально-олигархическая элита хотела сорвать, не дав избрать легитимного президента. Сегодня это всячески пытаются забыть потому, что многие из противников В.В. Путина и центральной власти сегодня стали фаворитами, а их оппозиционность всячески забывается. Оппозиция В.В. Путину частично (в лице Е.М. Примакова, Ю.М. Лужкова и других лидеров, и части олигархов) пошла на уступки и капитуляцию, а частично — в лице В.А. Гусинского и М.Б. Ходорковского зачищена.

В.В. Путин начал процесс консолидации власти с создания семи полпредств, которые должны были унифицировать региональное и федеральное законодательство, обуздав местных баронов и восстановив функции государства. Процесс это затянулся надолго.

Можно сказать, что к реальному восстановлению государства и его институтов, в том числе институтов национальной безопасности, удалось перейти на рубеже 2007–2008 годов: выступление В.В. Путина 7 февраля 2008 года на конференции по безопасности в Мюнхене стало симптоматичной (впрочем, достаточно аккуратной) декларацией о стремлении восстановить Россией свой государственный суверенитет, подтвержденной в августе 2008 года разгромом Грузии.

В последующие десятилетия наблюдалось медленное и не всегда последовательное (пример «сердюковщины» как нанесшей ущерб государству военной политики достаточно показателен) восстановление функций военной организации — организационное, административное, финансовое, — которое не вполне завершилось к 2021 году. Во многом нынешнее состояние военной организации страны характеризуется стремлением власти преодолеть последствия разрушения ОПК[4]  и ВС последних десятилетий, которые стали нетерпимыми после явных неудач чеченской и осетинской кампании 2008 года[5].

Программы военного строительства 2010–2021 годов, объединенные в ГОЗ, далеко не всегда носили вполне обоснованный характер, хотя их реализация по целому ряду направлений, — прежде всего, доведения до стадии серийного производства советских ОКР и некоторых НИОКР российского времени, — говорят о восстановлении военного потенциала почти до советского уровня, что в условиях кризиса и стагнации в России, безусловно, отражает позитивные тенденции в развитии ОПК и ВС РФ.

Таким образом, после прихода к власти В.В. Путина началось достаточно хаотичная, непоследовательная и противоречивая политика восстановления системы государственной и военной безопасности, которая в последние 20 лет привела к созданию фактически новой российской системы государственной безопасности: эта новая (хаотично сформированная) система медленно и с большим трудом стала приобретать в самые последние годы черты логичной системы национальной безопасности, т. е. объединять государственные и общественные институты развития и безопасности, формируя единую военную организацию страны.

Процесс этот, однако, далеко не закончен потому, что он затормозился на стадии организации в систему только государственных институтов, «за скобками» которых до настоящего времени остаются бизнес и общественные институты, не говоря уже об огромном потенциале личностей[6].

Естественно, что это состояние общества и экономики больнее всего затронуло ВС и ОПК России, которые должны были перейти от советского к рыночному механизму управления. в основе такого перехода лежал отказ от плановой системы к установкам финансовых властей страны[7]. Происходило это — и в ВС, и в ОПК — параллельно и не одновременно, в условиях политического и экономического кризиса, который к концу 90-х годов прекратился в хаос, а также в условиях внешнего деструктивного и последовательного силового давления на Россию с целью разрушения её системы безопасности. Как признают эксперты, «До 1993 года ещё разрабатывались годовые планы НИОКР и закупок… Такие революционные изменения привели к тому, что предложения МО РФ в проект ГОЗ формировались под выделяемые Минфином «предельные» объемы финансирования, никак не связанные с задачами ВС и удовлетворявшими потребности развития ВВТ не более чем на 40–60%.... При этом до 1995 года вооружения развивались без определённой стратегической линии, как бы по инерции. Военное строительство ... Перешло в разряд проблем, финансируемых по остаточному принципу»[8].

Дополнительный хаос и уничтожение предприятий ОПК добавила приватизация, которая, как представляется, носила сознательно-разрушительный характер. Распродажа и откровенное разворовывание собственности ВС носило обвальный преступный характер, который до сих пор скрывается за «аргументами» секретности. Во всяком случае подготовленный с моим участием доклад Счетной палаты свидетельствует о массовой незаконной коммерческой деятельности большого числа представителей Министерства обороны России[9].

Таким образом, существующая система национальной безопасности России конца второго — начала третьего десятилетий нашего века это, с одной стороны, — остатки советской системы, военной организации и ОПК, а, с другой стороны, не всегда вполне эффективные усилия новой российской власти и её попытки преодолеть системный кризис прошлого века и нарастающее силовое давление со стороны Запада в условиях, когда сложилось изначально несопоставимое соотношение государственных и военных возможностей сторон. Как и в состоянии правящей элиты страны, наблюдалась дихотомия, характерная любым системам при отсутствии общих политико-идеологических принципов[10].

Внешняя ситуация в области безопасности, сценарий развития МО и ВПО в новом веке менялись быстрее, чем к ним успевала приспособиться российская система военной безопасности. Можно признать, что к началу третьего десятилетия нового века под прямым и непосредственным руководством В.В. Путина[11]  удалось вернуть России (по признанию, например, бывшего министра иностранных дел Дании, например[12]) статус «великой военной державы». Но этот статус не был подкреплен ни технологическими, ни экономическими, ни демографическими результатами развития страны, которая к 2021 году только вышла на уровень развития РСФСР 1990 года, т. е. её безопасность обеспечивается преимущественно военными средствами, что делает её одновременно очень уязвимой.