Решение вопроса о будущем войны… остается лишь вопросом веры, а не научно доказанным фактом[1]

А. Снесарёв, военный теоретик

Доминирующее влияние субъективных взглядов, идей, концепций и даже систем на состояние и развитие МО-ВПО и национальных стратегий в последние десятилетия позволяет говорить, что все претензии на объективность (научность, неидеологизированность) теоретического анализа и методологии современных российских политиков и политологов имеют очень мало оснований. «Научная теория» анализа МО-ВПО также субъективна, как и все остальные области и методики познания системы взаимоотношений между субъектами международных отношений, когда вся научность ограничена выводом «перехода от однополярного мира к многополярному». Для того, чтобы как-то «онаучить» систему взглядов используют самого разного рода теории, например, неореализма[2], суть которых в простом отношении — более или менее реалистичном — к политике субъектов МО.

В итоге получается, что доминирующий субъективизм (в теории, анализе и методологии МО-ВПО) так или иначе облачен в идеологию. Просто кто-то это признает и откровенно использует, а кто-то пытается отрицать, обращаясь к неким «очень научным» (преимущественно неким политологическим, схемам и рекомендациям), как целая плеяда политологов при А.Н. Яковлеве, и «прагматиков» при Е.М. Примакове, обосновывая свою исключительную значимость, либо просто отказывая другим в использовании иных систем взглядов. Вся «теория» МО при А.Н. Яковлеве сводилась к отрицанию политики и идеологии и простой капитуляции, а при Е.М. Примакове — осторожным попыткам выйти из этого тупика.

Между тем, развитие МО-ВПО в первые десятилетия нового века привело к тому, что существовавшая единственная парадигма либеральной глобализации стала медленно, постепенно, но устойчиво вытесняться древнейшей парадигмой развития МО-ВПО, основанной на автаркии государств и нарастающей хаотизации. Конечно же появились некоторые, кто попытался сделать из этого новую теорию («многополярности» и пр.), но правда заключается в том, что теории пока что не получается — просто происходит смена парадигм, в ходе которой стремительно нарастают противоречия интересов и оценок самых разных субъектов, т.е. борьба идеологий.

Между тем, идеология — система субъективных взглядов[3].

В случае с некой «научной» теорией и методологией анализа МО и национальной стратегии, это — система взглядов определенной части правящей элиты, во-первых, на политические (или военные) цели, во-вторых, на наиболее эффективные способы и, в-третьих, на средства достижения поставленных целей. Очевидно, что все эти области анализа — субъективное отражение интересов (потребностей) той или иной части правящей элиты. И конкретная политическая практика это постоянно доказывает.

В свою очередь, это означает[4]:

— «идеологическое» (субъективное) целеполагание;

— «идеологическое обоснование» выбора средств и методов.

Причем, чем выше уровни постановки задач, тем сильнее вероятность субъективной ошибки на длительную, стратегическую перспективу. Как в выстреле, где ошибка в 1 градус на расстояние в 1 километр, радикально отличается по своим последствиям от выстрела, при котором та же ошибка, но на 30 километров. «Цена субъективности» в идеологии — очень высока, а «значение субъективного фактора» в краткосрочных решениях, например, при ведении частного боя силами взвода, становится почти абсолютным.

Но не только это обстоятельство имеет значение. С точки зрения военно-силового противоборства субъектов МО идеология решает главную проблему — политической воли и мотивации, от которых зависит силовая борьба. Выше, когда говорилось о «формуле Кларка», уже подчеркивалось значение эффективной стратегии и политической воли. Как показала СВО, мотивация военнослужащих и политическая воля имеют огромное значение в современной политике и войне. Это находит свое отражение в военно-политической практике США. В частности, в результате работы исследователей РЭНД в США пришли к выводу, что обеспечение воли в силовой борьбе прямо способствует:

— Армия и объединённые силы США должны принять универсальное определение и модель воли к бою.

— Включите волю к бою во все целостные оценки эффективности наземного боя.

— Военные игры и боевые симуляторы должны включать в себя волю к бою.

Новая субъективная идеология противоборства находит свое выражение в конкретных политических шагах. Решение Дж. Байдена о смене внешнеполитической стратегии, озвученное 1 сентября 2021 года в связи с выводом войск США из Афганистана, — пример такой идеологической системы как с точки зрения корректив в области целеполагания («Америка фёрст»), так и средств, и методов (преимущественно силовых не военных) достижения этих целей.

Во многом, это объясняется тем, что «при всей фундаментальности этих политических понятий, дать им однозначное определение в политической науке не просто», — отмечают учёные, — потому, что существуют они «не в материальной реальности, а исключительно в коллективном сознании общества»[5]. А сознание это идеологизировано, независимо от того хотят это признавать, либо нет либеральные исследователи. Формальное отрицание идеологии, как системы взглядов и управления в государстве, привело в итоге к тому, что осталась одна, доминирующая, по сути враждебная, либеральная идеология в России, в соответствии с нормами и критериями которой, в частности, в либеральной политологии, рассматриваются вопросы современного мироустройства и миропорядка. Не удивительно, что они расходятся, порой радикально, с реалиями и потребностями российской нации. Что особенно наглядно проявилось в период кризиса отношений с Западом с 2014 года.

Автор: А.И. Подберезкин