>>Часть I<<

Ещё один яркий пример – создание «коалиции желающих» в Европе против России по поводу СВО.  «Хаотизация» глобальная сопровождалась попытками внутриполитической дестабилизации в России и наращивания мощи «коалиции желающих», которая, в конечном счете, стала главным (автономным) американским антироссийским инструментом в Европе. Именно ей США делегировали все проблемы войны с Россией, прежде всего, военные риски, политические проблемы и финансово-экономические потери, оставив для себя возможность использовать выгоды (по некоторым оценкам, до 100 млрд. долл. ежегодно от продажи не самых современных ВВСТ).

Действительно, хаос в Восточной Европе, на Ближнем и Среднем Востоке, в Африке, Юго-Восточной Азии нередко (при желании увидит в нем сознательную волю неких субъектов) становился результатом долгосрочной и последовательной политики США.

Ярким примером этого служит политика США в отношении Украины, которая целенаправленно вела правящую элиту этой страны к созданию антироссийского и русофобского государства – агента внешней политики США. Апогей – переворот 2014 года, зафиксировал результат такой политики, которая перешла в открыто антироссийскую и русофобскую военно-силовую политику. В дальнейшем, в 2014–2025 годы – эта политика последовательно выполняла, используя западные ресурсы, задачу противоборства с Россией.

В третьем десятилетии нашего века акцент силовой политики США были скорректированы в пользу усиления давления на КНР, в том числе, дестабилизируя обстановку в АТР. Пример – форсирование перевооружения Тайваня и Японии, попытки втянуть в эту политику многие страны Юго-Восточной Азии и АТР. Так, например, «Осознание этого критического риска побудило недавнее принятие Конгрессом двухпартийной Тихоокеанской оборонной инициативы (PDI)[1], - четкой и связной структуры для укрепления наступательной и оборонительной позиции США и союзных сил в этом жизненно важном регионе. В частности, PDI «сосредоточена на укреплении программ противоракетной обороны, разведки, наблюдения и рекогносцировки, инфраструктуры, заранее размещенного оборудования и боеприпасов, логистики, обучения и учений, а также на расширении возможностей союзников». Предусматривает противодействие противоборствующим гиперзвуковым ударным возможностям КНР, обеспечиваемое быстрой интеграцией новых и существующих возможностей и соответствующим испытанием этих возможностей с помощью инновационных коммерческих испытаний»[2].

Таким образом, надо признать, что последние 20 лет в мире со стороны США происходило систематическое и целенаправленное разрушение и даже ликвидация институтов и организаций, целью которых, однако, было лицемерно названо «обеспечением равной международной безопасности и стратегического сдерживания» – от ликвидации договоров по ПРО и обычным вооружениям до превращения международных институтов в подконтрольные США институты и ведомства – ОБСЕ, ОЗХО, ВОЗ и др. Эта политика по сути стала политикой США по «хаотизации МО-ВПО». Подчеркну – политикой сознательной, последовательной и целенаправленной. Грубо говоря, как и в бизнесе, США захотели «разделить пакет акций» на максимальное количество мелких акционеров, сохранив за собой, таким образом, контрольный пакет при неизбежном «уменьшении в общей доле мировой власти»[3].

Относительно стабильным какое-то время осталась область, ограниченная ядерных сдерживанием на стратегическом уровне, хотя и в этой области продвижение на переговорах с США «зависло» благодаря позиции Вашингтона. С точки зрения глобальной стратегии, военное (ядерное) сдерживание стало откровенно противоречить политике США по установлению более жесткого контроля над новым миропорядком с помощью военной силы. Поэтому США открыто разделили два этих понятия на не приемлемое  - «просто военное сдерживание» и «ядерное сдерживание», попытавшись провести непреодолимую границу между ними.

С другой стороны, эта «хаотизация» МО сопровождалась объективным процессом создания новых, не подконтрольных Вашингтону, центров силы. Так, быстро развивалось сотрудничество и расширялось членство в рамках ШОС и БРИКС, к которым осенью 2022 года (на фоне нарастающего конфликта) захотели присоединиться Иран, КСА, Аргентина и другие страны, а в августе 2023 года другие государства.

Иными словами, в «хаотизации» вырисовывались черты нового мирового порядка и нарождающихся центров силы, новые коалиции и союзы, противостоящие объединенной западной военно-политической коалиции во главе с США[4].  Иногда это выглядело как противостояние БРИКС и «Большой семерки», как в августе 2023 года в ходе 15 саммита БРИКС, а иногда – как постоянно набиравший силу процесс консолидации «антизападных» сил в мире, который в ряде случаев и в ряде регионах обладал своей спецификой.

В этом разделе предполагается остановиться преимущественно на некоторых конкретных российских особенностях стратегического прогноза, как важнейшего условия осознанного формирования национальной стратегии и процесса  стратегического планирования в 20-е годы нашего столетия в условиях СВО на Украине, а в более широком контексте, нарастающей цивилизационной экзистенциальной угрозы России[5].

Очевидно, что стратегическое прогнозирование и планирование , в том числе ГПВ, в условиях войны и усиления «хаотизации» намного сложнее чем в мирных условиях: процессы в создании новых ВВСТ, способов их применения, новых идей и смены концепций идут значительно быстрее. Но было бы ошибкой думать, что в таких условиях прогноз и планирование не нужны и бесполезны. На мой взгляд, потребность в них только возрастает. Яркий пример – появление «проблемы БПЛА», предполагающей создание и использование десятков тысяч новейших средств – от крошечных ЛА до крупных бомбардировщиков. На самом деле, надо признать, что проблема БПЛА для России во многом возникла из-за ошибки в стратегическом планировании в 90-е годы, когда было сознательно свертывание и даже прекращение работ в этом направлении (хотя Россия была до этого безусловным лидером), т.е. из-за субъективной ошибки (или сознательной?) или неспособности некоторых лиц, принимающих решения, к стратегическому прогнозу. Способность к стратегическому прогнозу – обязательное, но, к сожалению, очень редкое качество у многих представителей российской правящей элиты.

Другой аспект проблемы – сознательное искажение возможного результата стратегического прогноза в своей деятельности. Как это было, например, в США, когда те усиленно подталкивали ВСУ к «контрнаступу», прекрасно понимая огромные человеческие издержки Украины и мало перспективность такой стратегии. Как сказал в августе 2023 года Дж. Салливан, «Мы были в курсе мощности российской обороны, но, в конце концов, существует большое различие между планированием и реальностью, когда речь идет о любом конфликте»[6].

Таким образом, в условиях формирования нового качества МО и хаотизации ВПО, во-первых, США создала долговременную стратегию по ослаблению и разрушению России, начало которой относится к 90-м годам прошлого века. Во-вторых, они последовательно, настойчиво и целеустремленно её выполняли, т.е. их стратегический прогноз был обеспечен соответствующим планированием и дисциплиной реализации при всех администрациях.