Действующая администрация США, практически весь коллективный Запад не оставляют попыток сохранить своё глобальное доминирование, продолжают навязывать мировому сообществу свои так называемые правила[1],.

В.В. Путин

Военная стратегия, как высшая область военного искусства, исходит из того, что необходимы максимально эффективные способы военно-силового обеспечения интересов безопасности России в мире. Это означает наличие одновременно нескольких задач, которые точнее определяются политическим и военным руководством в конкретные исторические периоды. Так, в декабре 2024 года на расширенной коллегии Минобороны России министр А. Белоусов следующим образом сформулировал эти задачи (назвав их «факторами»): «Деятельность ведомства строится с учетом трех факторов:

- первым фактором он назвал ведение боевых действий на Украине,

- вторым — подготовку к возможной войне с НАТО в ближайшее десятилетие,

- третьим — развитие технологий. 

Стратегическую перспективу министр обрисовал достаточно точно. По словам министра, России необходимо быть готовой «к любому развитию обстановки в среднесрочной перспективе». «Включая возможный военный конфликт с НАТО в Европе в ближайшее десятилетие».   «Среднесрочная перспектива» - как правило, это 5-7 лет, что действительно соответствует многочисленным заявлениям европейских политиков в 2024 году о перспективах возможного конфликта.     

Но этими тремя задачами повестка для военной политики России не ограничена. По мнению А. Белоусова, кроме того, «Россия также должна выполнять «отдельные задачи и обеспечивать военное присутствие» в странах Центральной Азии и Африки, на Кавказе и Приднестровье, отметил господин Белоусов. Кроме того, стране необходимо «стремительно развивать сквозные технологии». В их числе он назвал искусственный интеллект, обработку больших данных и их высокоскоростную передачу»[2].

Иными словами, военная политика и военная стратегия России исходят как из потребностей собственно военной обороны страны и ведения военных действий,  так и необходимости обеспечения военно-силовой поддержки своей внешней политики в мире, а также потребностнй военно-технологического развития (безотносительно собственно конкретных внешних угроз), т.е. поддержания военной мощи.

В самом общем виде рассматриваются следующие аспекты, которые не обязательно формально обособлены:

 1. Постановка проблемы её практическое политическое значение. Предполагает краткое обоснование проблемы и её современное военно-политическое значение.

 2. Краткий обзор теории и история обозначенной проблемы.

 3. Развитие проблемы в современных условиях и возможный прогноз. Военная стратегия оказывает исключительно важное влияние на внешнюю политику и мощь государств, являясь одним из важнейших слагаемых (точнее – множителей, составляющих эту мощь)[3].

Военная стратегия – прежде всего, область военного искусства (хотя и с очень сильным влиянием смежных областей политики, дипломатии, психологии и пр.), а политическая, соответственно, – политического, хотя и в политической области сильно влияние экономических, финансовых, военных, дипломатических и иных областей отношений между субъектами МО и ВПО.

Война имеет своей важнейшей особенностью гарантированную непредсказуемость, когда условно:      

2х2 всегда не 4, а  5, 6, 7 или даже 3 и  т.д.

Поэтому политическое и военное искусство (как постоянно напоминает нам реальность) всегда не предсказуемо и не гарантировано даже абсолютным преимуществом в ресурсах и воле.

Таким образом, политическая и военная стратегия – искусство добиваться поставленных целей в самых разных областях с минимальными издержками и максимальной эффективностью, которое не дается автоматически тем, кто принимает решения, и совсем не означает, что превосходство, например, в ресурсах гарантирует позитивный результат. Этот  аспект, кстати, в начале 2024 года стал основным в стратегии НАТО на Украине, главным принципом которой стала «оптимизация».

Некоторые страны, например, Куба и КНДР, противостоят долгие годы враждебной стратегии США, не смотря на многократное превосходство последних в ресурсах. Эффективная политическая и военная стратегия – важнейший элемент совокупной мощи государства, который позволяет нередко компенсировать недостаток государственной мощи, сил и средств. Идеальные примеры Ф.Ф. Ушаков и А.В. Суворов – полководцы, каждый из которых участвовал примерно в 100 сражениях и (причём, всегда в меньшинстве) все их выиграли.

Можно представить мощь и силу внешнего влияния государства в виде простой формулы:

мощь (безопасность и влияние) государства в мире

=

(ресурсы + активы + военная мощь)

Х

(эффективная стратегия, умноженная на политическую  волю)

Из этой примитивной формулы, приписываемой заместителю директора ЦРУ США в 70-х годах генералу А. Кларку,  следует,  что если нет политической воли или эффективной стратегии (или даже вообще стратегии, как при М.С. Горбачеве и Б.Н. Ельцине, когда её эффективность равнялась 0), то и весь второй множитель будет равен нулю, и, соответственно, первый множитель, умноженный на ноль, также даст в результате 0, не зависимо от количества и качества ресурсов государства.

Это случалось, кстати, в истории не раз. Последний раз в СССР и России – в период управления СССР М.С. Горбачёвым и Россией Б.Н. Ельциным, когда ни у первого, ни у второго не было никакой внятной стратегии, кроме «разрушить всё», не было. Не было, кстати, и осознанной политики. Напомню, что политика, [4] – это наука и искусство управлять государством, другими акторами и в целом большими массами людей ради достижения некой цели (например, завоевания и удержания власти). Применительно к целям настоящей работы, политика это, прежде всего, искусство управлять институтами развития национального человеческого капитала (НЧК) – государственными и негосударственными, международными и национальными. То есть она должна иметь, как минимум, стратегию.

В нашем случае мировая политика также – сфера деятельности, связанная с отношениями[5] между субъектами и другими акторами МО и ВПО, а также социальными группами внутри России. В политике сконцентрированы основные интересы и потребности классов, социальных групп и наций, а содержание, цели и средства политики определяются конкретными историческими условиями и субъективными особенностями. Политические цели могут реализовываться мирными или насильственными – силовыми – военными и не военными средствами и методами[6].

Сказанное означает, что,  с точки зрения политики, применительно к развитию того или иного сценария ВПО или Стратегии национальной безопасности России, мы можем рассматривать отношения между субъектами и акторами, как политические и военно-политические отношения, а с точки зрения стратегии, политической и военной – как стратегии отдельных суверенных  (частично или полусуверенных, что существует в большинстве своем в современном мире на практике) субъектов и акторов. Причём стратегий, находящихся под исключительно сильным субъективным влиянием узкой группы политиков и военных, а иногда и одного лидера.

Как правило, такие стратегии существуют в самых разных областях и на самых разных уровнях – от личного до глобального. Так, в США, например, есть политика, которая тем не менее называется «Стратегией национальной безопасности»[7], а есть, непосредственно вытекающая из неё «Военная стратегия[8]». Иногда её называют политической стратегией[9], что, на мой взгляд, вполне оправданно, если речь идет о принципиальных положениях политики государства.

И первое, и второе понятие являются политикой относительно других субъектов ВПО и стратегиями относительно собственных действий, но в разных масштабах и охватывая разные области. Политика нации, государства, а тем более коалиции государств, – понятие, которое существенно шире и связано с формированием не только внешних условий развития субъекта (МО и ВПО), но и внутриполитических реалий и возможностей. Так, например, в последние годы на базе членства в НАТО стала формироваться открытая антироссийская военно-политическая коалиция, в которую входят в том числе нейтральные государства. В частности, 17 февраля 2021 года в ходе пресс-конференции по итогам первого дня заседания Североатлантического совета на уровне министров обороны генеральный секретарь НАТО Йенс Столтенберг заявил, что военный альянс должен стать площадкой политического диалога всех «единомышленников НАТО» по противодействию России и Китаю.

В целом политика и стратегия государств соотносятся как общее и частное, существующее во многом в субъективных представлениях правящей элиты и общества, которое условно можно изобразить на рисунке следующим образом[10]:

Область стратегии обозначена на рисунке заштрихованной окружностью, включающей в себя весь набор средств (ВВСТ и пр.) и способов (политическое и военное искусство): область субъективного восприятия правящей элитой политических целей и задач, способов и средств их достижения и национальных ресурсов (план и алгоритм реализации).

На рисунке, в частности, отчетливо видно, что центральная роль в формировании современной политики и частично стратегии принадлежит группе факторов «А» (Национальные интересы и ценности), которые влияют прямо на формирование таких групп факторов, как МО-ВПО-СО и национальные ресурсы и, опосредовано, через представления правящей элиты (группу факторов «Д»), на политические цели («Руководящую идею») и национальные ресурсы.

Собственно национальная (государственная) стратегия формируется в области, которая обозначена на рисунке «В»-«Г» под влиянием субъективных во многом представлений о целях, средствах и способах их достижения, а также национальных ресурсах (группа факторов «Д»), основанных на базовом (политическом) национальном интересе и ценностях (группа факторов «А»). Иногда это справедливо относят к области внутриполитических противоречий между разными частями правящей элиты страны.

На практике, например, это выглядит следующим образом: в период политики горбачёвского «нового мышления» (1986–1991 гг.), имеющего очевидно хаотичный, бессистемный характер, в основе которого лежали субъективные нереалистические представления о состоянии и будущем МО-ВПО, была реализована некая абстрактная стратегия «нового мышления», в основе которой лежала наивная уверенность в готовности Запада к равноправному сотрудничеству с СССР и странами ОВД, учету их интересов, и его отказ от использования военной и иной силы во внешней политике.

В действительности получилось иначе. Как позже напишет (в прошлом один из активных исполнителей этой идеи в специально созданной для этого в МИДе структуре) доцент В.М. Кулагин, «После окончания холодной войны в сфере международной безопасности начинает формироваться новый феномен – крупномасштабные вооруженные вмешательства коалиций государств, имеющих целью принуждение государств – объектов такого вмешательства к изменению своей внешней или внутренней политики»[11]. Другими словами, после окончания холодной войны исключительно благодаря политике и стратегии СССР, Запад не отказался от активного использования военной силы, а, напротив, дал своей политике новый, более мощный импульс, который сдерживался прежде политикой силового противоборства СССР.

В современной политической, экспертной и научной областях существует немало работ (в особенности за рубежом), когда авторы описывают самые разные методики и делают широкие обобщения относительно стратегии, в том числе и военной. Нередко эти заключения пытаются формализовать и сделать некие «универсальные» модели, которые оказываются, как правило, несостоятельными и практически неприменимыми. Так, например, в работе группы либеральных международников, сделанной по заказу фонда Сороса, предлагаются три модели мироустройства, в которых, по мнению авторов, отражены представления о современной МО: во-первых, на основе процессов глобализации и западных систем ценностей; во-вторых, цивилизационных противоречий, который, по мнению этих либеральных авторов, «вряд ли можно рассматривать как основную черту устоявшегося миропорядка» (всего лишь через 15–20 лет после этого труда конфликт между ЛЧЦ достиг порога военных действий[12]); в-третьих, «фрагмеративность» – совмещение фрагментации и интеграции – переплетение этих направлений, в результате чего возникли разные модели однополярного (во главе с США) или «многополярного» (с ведущими центрами силы) мира[13].

Не трудно увидеть, что почти 20 лет, которые прошли с описания этих моделей, показали, что они имеют практически нулевую ценность для анализа МО и ВПО. Примерно такую же, как и все разговоры и оценки о «многополярности», которые в лучшем случае можно отнести к политико-философским оценкам структуры МО-ВПО. Во втором десятилетии, когда очевидно видна ускоренная силовая трансформация цивилизационного конфликта в военно-силовой (который, повторим, либеральными авторами рассматривался «вряд ли как основная черта устоявшегося миропорядка»), подобные оценки и прогнозы – сознательно или нет – только дезориентируют правящую элиту России в оценке и прогнозе развития основного сценария МО и ВПО.

В реальности имеет значение то, что произошло в КНР, где Пленум ЦК КПК принял в июле 2024 года решение о фактическом противоборстве с США. Наш лучший китаист Николай Вавилов отметил в своём ТГ-канале главное: В Пекине принято стратегическое решение о подготовке к масштабному разрыву экономических связей с США. Разрыв цепочек поставок и купирование рисков кризиса экономики при сокращающемся внутреннем рынке – основные темы 3-го пленума. Ничего нового, по сути, не будет, но лозунг Си Цзиньпина "Развитие с опорой на собственные силы" превратится в оформленную стратегию экономического развития Китая на ближайшие 10 лет. Важнейший элемент этой стратегии – ставка на Россию, незападный мир. Вавилов снова всё описал абсолютно чётко, отметив готовность Пекина "к рискам отвязки от западных рынков": Для России это означает выход на новый уровень сотрудничества с Китаем[14].

Для прикладных, политических задач стратегии и политики, как оказывается важна не только теоретическая основа оценки, но и исторический и практический опыт развития ВПО в мире. В этом случае я чаще согласен с нашим отечественным гением в области военной теории А. Свечиным, который писал, что «Нет, наверное, большего числа специалистов, чем в области стратегии, однако, абсолютное большинство из них считает, что, как говорил в этом случае Наполеон, «нет такой грамматики, по которой можно было бы научиться писать «Илиаду» не хуже Гомера, и отсылающий читателя, желающего охватить военное искусство, к великой книге истории»[15].

Тем не менее, в последние десятилетия «научная» и историческая часть изучения взаимосвязи и особенностей современной политики и стратегии существенно окрепла в том числе и потому, что появились новые возможности количественного анализа и сбора больших баз данных, а также разработке новых методик, однако, на мой взгляд, и сегодня методические и теоретические рекомендации могут рассматриваться только в самых общих границах анализа ВПО и СО, например, в ходе военных конфликтов, уступая по своему реальному значению историческим знаниям и практическому опыту. Иногда, надо признать, В.В Путину удается совместить эти методы. Так, на заседании расширенной коллегии Минобороны 19 декабря 2023 года он в заключении после своего часового доклада впервые специально вернулся к историческим аналогам и теории в отношениях России и стран НАТО[16].

Надо понимать, что онтология военно-политической проблематики, в частности, государственных стратегий и их применения, потребует пересмотра практически всех основных положений, определений и категорий, но, во-первых, это неизбежно и лучше начать этот процесс раньше, а, во-вторых, у нас есть для этого фундаментальная основа – русская политическая и военная школа, работы крупнейших наших мыслителей, которые необходимо вернуть в научный и учебный оборот.

Автор: А.И. Подберезкин

Библиография • References

Аминов С. Утечка секретных документов министерства обороны США: информация о противовоздушной обороне Украины // Экспорт вооружений. 2023. № 2. С. 10–13.

Aminov S. Utechka sekretnyh dokumentov ministerstva oborony SSHA: informaciya o protivovozdushnoj oborone Ukrainy // Eksport vooruzhenij. 2023. № 2. S. 10–13]

Гади Ф.-С. Заставить истощение работать: жизнеспособная теория победы. Международный институт стратегических исследований. 8 февраля 2024 г. // URL: https://www.iiss.org/online-analysis/survival-online/2024/01/makingattrition-work-a-viable-theory-of-victory-for-ukraine/

Gadi F.-S. Zastavit’ istoshchenie rabotat’: zhiznesposobnaya teoriya pobedy. Mezhdunarodnyj institut strategicheskih issledovanij. 8 fevralya 2024 g. // URL: https://www.iiss.org/online-analysis/survival-online/2024/01/making-attritionwork-a-viable-theory-of-victory-for-ukraine/]

Дуглас Б. Воздушно-космические силы Москвы: нет атмосферы превосходства. Международный институт стратегических исследований. 7 февраля 2024 г. // URL: https://www.iiss.org/online-analysis/military-balance/2024/02/moscowsaerospace-forces-no-air-of-superiority/

Duglas B. Vozdushno-kosmicheskie sily Moskvy: net atmosfery prevoskhodstva. Mezhdunarodnyj institut strategicheskih issledovanij. 7 fevralya 2024 g. // URL: https://www.iiss.org/online-analysis/military-balance/2024/02/moscows-aerospaceforces-no-air-of-superiority/]

 Краткая российская энциклопедия. – М.: Большая Российская энциклопедия ОНИКС XXI век, 2003. – Т. 2, – 965 с

The Great Russian Encyclopedia Onyx XXI century, 2003. – Vol. 2, – 965 P.

Мартин Т. Европейская коалиция претендует на поставку на Украину 1 млн дронов // Срочные военные новости. 16.02.2024 // URL: https://breakingdefense. com/2024/02/european-coalition-bids-to-deliver-1-million-drones-toukraine/?utm_ campaign=Breaking%20Defense%20Air%20&utm

Martin T. Evropejskaya koaliciya pretenduet na postavku na Ukrainu 1 mln dronov // Srochnye voennye Novosti. 16.02.2024 // URL: https://breakingdefense. com/2024/02/european-coalition-bids-to-deliver-1-million-drones-toukraine/?utm_ campaign=Breaking%20Defense%20Air%20&utm]

Мишель Й. Потери техники России в войне с Украиной растут // Международный институт стратегических исследований. 12 февраля 2024 г. // URL: https://www. iiss.org/online-analysis/military-balance/2024/02/equipment-losses-in-russias-waron-ukraine-mount

Mishel’ J. Poteri tekhniki Rossii v vojne s Ukrainoj rastut // Mezhdunarodnyj institut strategicheskih issledovanij. 12 fevralya 2024 g. // URL: https://www.iiss.org/onlineanalysis/military-balance/2024/02/equipment-losses-in-russias-war-on-ukrainemount]

Подберёзкин А.И. Современная стратегия США и НАТО на Украине // Обозреватель, 2024, май-июнь, №3 (404), СС.28-46;

Podberezkin A.I. Modern strategy of the USA and NATO in Ukraine // Obozrevatel, 2024, May-June, No.3 (404), pp.28-46;

Подберёзкин А.И. Онтология современной международной безопасности: противоборство автаркии и глобализации.- М.: Издательский дом «Международные отношения», 2024.- 1670 с.

Подберёзкин А.И., Тупик Г.В. Современные средства и меры военной политики и их влияние на развитие государственной и военной стратегии // Развитие теории и практики военной стратегии. Сб. материалов военно-научной школы. М.: ВАГШ ВС РФ, 2024. – 228 с.

Podberezkin A.I. Anthology of modern international security: the confrontation between autarky and globalization. - M.: Publishing House "International Relations", 2024.- 1670 p.

[Podberyozkin A.I., Tupik G.V. Sovremennye sredstva i mery voennoj politiki i ih vliyanie na razvitie gosudarstvennoj i voennoj strategii // Razvitie teorii i praktiki voennoj strategii. Sb. materialov voenno-nauchnoj shkoly. M.: VAGSH VS RF, 2024. – 228 s.]