>>Часть I<<

Ещё одним аспектом подготовки к СВО до её начала является слабость промышленной базы, как и проблемы национальной экономики, прежде всего, промышленности, объективно ограничивали возможности России, которая в период 2008–2022 годов не отказалась от политики преодоления стагнации и попыток (безуспешных в условиях санкций и сохранения прежнего алгоритма экономической политики) ускоренного социально-экономического развития, а, тем более, не ставила задачу форсированной милитаризации экономики (фактически заморозив военные расходы в последние годы перед началом СВО). Так, сохранялось требование по увеличению доли выпуска гражданской продукции (до 50% к 2030 году), причём это требование осталось даже в условиях резко возросших потребностей ВС при реализации СВО на Украине. В частности, Обуховский завод концерна ВКО «Алмаз-Антей» разработал и приступил летом 2022 года к выпуску аддитивного оборудования и гражданского электромобиля[1].

Сохранялся ограниченный по финансированию и серийности ГОЗ, в частности, новейшие САУ и РСЗО были произведены очень ограниченным количеством (буквально по одному дивизиону «Коалиция — СВ» и «Торнадо-С»), а танки, использовавшиеся в СВО, составляли в основном не только модернизированные Т-72, но даже Т-64.

Существенных успехов удалось добиться в создании ВТО всех типов базирования, однако преодолеет сложившееся отставание в БПЛА, которые стали играть ведущую роль, удавалось с трудом. При этом, новейшие НИР и ОКРы были существенно ограничены.

Перевооружение армии и флота шло достаточно динамично, но без чрезмерного напряжения для экономики и ОПК. В большинстве видов и родов войск новые образцы превысили 70%, хотя не вполне ясно было, что понимается помином «новые», — «новые» на хранении, «новые» — модернизированные и т.д.

Эти особенности диктовали условия проведения начального этапа СВО. Как суммировал их один из авторов, «Россия начала эту войну, в сущности, армией мирного времени. Да, сколько бы ни было у офицеров «сирийского» и «чеченского» опыта, но ВС РФ до 24.02.2002 г., — это именно армия мирного времени с некоторым опытом локальной войны против противника повстанческого уровня, т.е. не имеющего серьёзных артиллерийских, а также, бронетанковых сил и средств. Но как раз ВСУ это армия с массой артиллерии и бронетехники. При том, это армия с масштабным и многолетним опытом артиллерийской войны 2014–22 годов.

Вдобавок ВСУ это армия, в которой последние 8 лет активнейшей велась пропаганда военного времени и военного стиля. Не будем говорить о содержании этой пропаганды, но с технической точки зрения она велась крайне активно и серьёзно. Словом, русская армия мирного времени начала войну с армией пусть и более технически слабой, но которая пребывает на войне последние 8 лет»[2].

На первом этапе ВС РФ пришлось преодолевать инерцию планирования мирного времени. В том числе и в области государственного и военного стратегического планирования. «Инерцию мирного времени никогда и нигде не победят только приказы и опыт отдельных ветеранов. Инерцию мирного времени целиком и полностью преодолевает только и исключительно война! Вот потому с первой декады марта и приостановлено активное наступление русских почти на всех направлениях — армия России, заняв стратегически выгодные рубежи, ждёт итогов воздушного «размягчения», сковывает и потихоньку перемалывает противника, при этом по возможности сохраняя людей и с каждым новым днём изживая инерцию мирного времени».

Как уже говорилось выше, само понятие «стратегическое планирование»[3] берёт своё начало от двух дефиниций[4].

Во-первых, стратегия (др. греч. στρατηγία — искусство полководца) — самый общий, недетализированный план, охватывающий длительный период времени, наиболее эффективный способ достижения сложной цели, в военном деле, вообще какой-либо деятельности человека.

Задачей стратегии является эффективное использование наличных ресурсов для достижения поставленной цели. Стратегия становится особо необходимой в ситуации, когда для прямого достижения основной цели недостаточно наличных ресурсов. Тактика является инструментом реализации стратегии и подчинена этой основной цели. Последняя достигается через решение промежуточных тактических задач по оси «ресурсы — цель».

Во-вторых, план — заранее намеченная последовательность действий или система мероприятий, предусматривающая порядок, последовательность и сроки выполнения работ. Отсюда планирование — составление плана развития управляемой системы.

Уже из описания этих понятий видно, что они частично совпадают, прежде всего, в части наличия «плана», который в стратегии имеет самый общий характер, а в планировании — суть всего процесса, его особенности и многочисленные характеристики. В частности, как уже говорилось выше, стратегическое планирование предполагает этапность[5], на каждом из этих этапов происходит переоценка задач, средств и способов, а также масштабов применения ресурсов[6]. Стратегия — результат тщательно проведённого анализа, стратегического прогноза и планирования, когда субъективные способности и искусство политических лидеров и военачальников обеспечены изначально необходимыми и заранее подготовленными информационными ресурсами, точными оценками и проверенными концепциями, которые должны быть институтами развития и безопасности страны[7]. Из этого следует сильнейшее влияние субъективных факторов, прежде всего, способности личности, вождя-руководителя, которая равноценна способности к политическому и военному искусству.

Но стратегия не должна восприниматься как некий окончательный план, тем более жёсткий нормативный план, требующий реализации в любых условиях и не оставляющий пространства для творчества исполнителей. В отличие от военных планов, где требуется исполнительность (однако и там все прекрасно понимают, что любая реализация плана допускает его корректировку), стратегия национальной безопасности не может означать жёсткой привязки по срокам и масштабам реализации.

Однако такое понимание стратегического планирования возникло лишь на рубеже XX–XXI веков[8]. В истории России реализованы разные экономические модели, с разным внутренним содержанием и фактическим результатом. Современные исследования позволяют сравнивать между собой эти результаты, используя примерно сопоставимые данные о росте отечественной экономики, начиная с 1885 года и по сегодняшний день.

Субъективные особенности стратегии, вытекающие из представлений достаточно широкого круга лиц, готовящих и принимающих решения, безусловно непосредственно влияют на стратегию. Если говорить о стратегии России в ходе СВО на Украине в 2022 году, то этот тезис означает, что на российскую стратегию оказал влияние не только подход В.В. Путина, но и — неизбежно — оценки и подходы, как минимум, тех, кто принимал участие в подготовке и принятии решения о начале СВО и ходе её проведения, а также та инерция СП, которая существовала к этому времени в представлении правящей элиты[9].

Иными словами, не один В.В. Путин участвовал в подготовке и принятии решения, а некая группа лиц (как минимум, тех членов Совбеза, с кем он публично советовался), среди которых возможно были разные мнения. Во всяком случае, в среде правящей элиты страны эта разница существовала и существует.

В этой связи обращает на себя внимание одно из замечаний, сделанное уже в августе 2022 года одним из политологов, которое очень точно характеризует расстановку политических сил внутри правящей элиты.

«При всём при этом российское руководство подаёт Западу сигналы, что не против перемирия после освобождения Донбасса, несмотря на непопулярность этой идеи в народных массах. По всей видимости, не исключена попытка переговоров, хотя в этом случае о денацификации и демилитаризации Украины придётся забыть, к тому же в России немедленно начнётся политический кризис, и «продать» перемирие как победу никак не получится»[10].

В сложившейся ситуации российская суверенизационная элита находится между возможностью бунта компрадоров по отстранению её от власти и бунта масс после утерянной победы, которую будут считать украденной. Цели спецоперации не будут достигнуты и понесённые жертвы станут напрасными, а компрадоры получат в руки козырь для своего реванша.

При таком раскладе ни Россия, ни Запад своих целей не достигают, и потому ни о каком мире на Украине не может быть и речи. Для достижения победы России придётся реально переформатировать политическую систему и тотально зачищать элиту. Мир на Украине возможен только при безусловной военной победе России или Запада, и по итогам СВО будет определяться не только судьба Украины, а и судьба России и будущего мироустройства».