Теория сложности как научное направление: эволюция
Применение теории сложности для изучения международных отношений и мировой политики является популярным научным направлением, прежде всего, в США. В литературе даже высказываются предположения, что наметились пятые по счету большие дебаты в теории международных отношений — между сторонниками традиционного подхода к мировой политике и сторонниками использования нелинейных подходов в рамках теории сложности [13]. Действительно, теория сложности бросает принципиальный вызов целому ряду базовых элементов ключевых теорий международных отношений (прежде всего, неореализма и неолиберализма): представлению о наличии универсальных закономерностей, использованию рационального выбора и теории игр при построении моделей, упрощающему анализу, и т.п.
Среди работ российских исследователей, посвященных вопросам применения теории сложности в изучении международных отношений, можно от- метить многочисленные публикации кафедры Мировой политики МГИМО [30; 31; 32; 33], а также отдельные публикации других авторов [см, напри- мер, 28]. В Центре военно-политических исследований МГИМО под руководством проф. А.И. Подберезкина в настоящее время реализуется ряд проектов, связанных с применением теории сложности к мировой политике, в том числе, к прикладным военно-политическим проблемам.
Если выйти за пределы собственно сферы изучения международных отношений, то в последние годы в РФ было издано несколько работ, посвященных изучению теории сложности в философии [35], менеджменте, экономике [29]. Значительное число работ российских исследователей посвящено применению теории сложности в социологии. Теория сложных систем, в частности, теория сложных адаптивных систем разрабатывается в фундаментальных научных исследованиях, например, в Институте системного анализа РАН. Помимо ИСА РАН, теория управления социально-экономическими системами интенсивно развивается в Институте проблем управления им. В.А. Трапезникова РАН, в частности, группой д.ф.-м.н. Д.А. Новикова [34; 38].
Несмотря на всю перечисленную литературу, вопрос о применении теории сложности к анализу международных отношений и мировой политики, в том числе, в прикладном аспекте, остается достаточно сложным, вызывает много дискуссий и делает актуальным продолжение дальнейших исследований.
Исследования социальных систем в рамках теории сложности
Теория сложности разрабатывалась учеными различных научных областей. Сложные адаптивные системы были представлены и концептуализированы в трудах таких ученых, как Холланд [9; 10], Джервис [12], Аксельрод [1], Аксельрод и Коэн [2]. Среди естественнонаучных влияний можно упомянуть синергетику Пригожина и теории хаоса [36]. В целом, следует отметить, что перенос математической теории сложности и приложений этой теории к естественным наукам к социальным объектам, а, тем более, к международным отношениям – вопрос непростой. Требуется серьезная адаптация соответствующего концептуального и методологического аппарата. Обсудим ниже некоторые характеристики теории сложности в международных отношениях, возникающие в результате такой адаптации.
Объектом анализа теории сложности в социальном мире являются сложные адаптивные системы. Агенты действуют на основании логики адаптивного поведения. Именно в этом ключевое отличие теории сложности от таких ключевых теорий международных отношений, как неореализм [7, 16] и неолиберализм [15, 21, 24]. Последние основаны на упрощенной логике рационального выбора (обычно через рационалистическую интерпретацию понятия «национальные интересы»), а не на идее адаптации. Не применяются в теории сложности и такие традиционные элементы международного анализа, как теория игр (последняя предполагает исключительно рациональное поведение акторов, что явно нереалистично). Наконец, теория сложности бросает вызов идее универсальных закономерностей международных отношений и предсказуемости мировой политики. Последствия процессов адаптации в мировой политике сложно прогнозировать на основании дедукции, так как существует множество международных акторов, которые следуют правилам, имеющим нелиейные последствия.
Ниже в таблице сопоставлены представления о простых и сложных международных системах [8].
Несмотря на то, что сложные системы непредсказуемы, они могут быть объектом компьютерной симуляции на основании моделирования правил поведения и взаимодействия агентов. Эти правила могут быть немногочисленными и относительно простыми, однако результаты их взаимодействия формируют сложную систему. На сегодняшний день подобное агент-ориентированное компьютерное моделирование представляет собой наиболее перспективное направление анализа сложности.
Сложность в системе возникает естественным путем, когда система достигает определенного уровня разнообразия элементов. Подобное свойство сложных систем получило название эмерджентности. Поведение сложных систем непредсказуемо. Зачастую, самоорганизация систем происходит спонтанно, внутренняя организация системы возрастает без управления или контроля извне [4]. Структуры могут возникать как в результате влияние эмерджентности в различных частях системы (например, воздействие норм поведения на акторов), так и в результате возникновения совершенно новой динамики в рамках системы [20: 33].
Мировая политика как сложная адаптивная система
В целом, данную методологию можно с успехом применить к анализу системы международных отношений. Большинство вызовов, с которыми сталкивается международная система, такие, как глобализация, устойчивое развитие, противодействие терроризму и др., носят комплексный характер. Как международная система в целом, так и отдельные ее подсистемы состоят из множества акторов, которые динамически взаимодействуют между собой, изменяя систему.
Теория сложности принимает в расчет все описанные выше обстоятельства. В этом плане она имеет много общего с другими системными теориями мировой политики, такими, как неолиберализм, в меньшей степени, неореализм, и другие сходные теории международных систем. Особенно близка теория сложности современному конструктивизму [17; 22; 26; 27]. Однако в «мейнстримных» системных теориях международных отношений структура системы представляет собой либо фиксированную, либо медленно из- меняющуюся детерминанту поведения агентов. В комплексных же системах структура динамична и текуча.
Непредсказуемость мировой политики в рамках теории сложности ставит под вопрос традиционные представления о причинно-следственной связи. Как и большинство социальных наук, теория международных отношений использует «правила Юма» для определения причинно-следственной связи [11]. Согласно этим правилам, причина предшествует следствию, причина и следствие непосредственно следуют друг за другом (нет промежуточных событий), и существует необходимая связь между событиями, так как аналогичная причина всегда влечет за собой аналогичное следствие в схожих условиях. Но подобные правила не всегда объясняют причинно-следственные связи в сложных системах, поэтому неудивительно, что, несмотря на все усилия неореализма и неолиберализма, универсальные законы мировой политики найдены и сформулированы не были.
Социальные системы настолько сложны, что частные теории, которые пытаются выделить одну (или несколько) ключевых причинно-следственных связей наблюдаемых событий, чрезмерно их упрощают. Скажем, непосредственная причина событий может быть также следствием более ранней причины. Если предшествующая причина более важна, чем последующая, это может означать, при определенных условиях, что линия причинно- следственный связи уходит в бесконечность [6].
Сегодня многие исследователи принимают теорию сложности для анализа международной жизни. Распространение и влиятельность наднациональных институтов и неправительственных акторов мировой политики в современности — одно из доказательств того, что внедрение теории сложности в анализ является достаточно актуальным. Это – одна из точек возможного диалога между теорией сложности и неолиберализмом, концентрирующимся, в отличие от неореализма, на изучении не только государств, но и других влиятельных акторов мировой политики.
Традиционные теории мировой политики (неореализм, неолиберализм, и т.п.), в той или иной степени, исходят из механистической парадигмы ранних естественных наук. Ключевые понятия современной теории международных отношений – такие, как интересы государств — управляются в ее рамках некими «естественными законами». Поэтому предполагается, что акторы ведут себя предсказуемым образом в ответ на внешние стимулы. Подход рационального выбора, заимствованный из неоклассической экономики, используется для обоснования попыток сформировать внеисторические, универсальные объяснения межгосударственных отношений. Концентрация на государстве как единице анализа влечет за собой аналитически удобное, но спорное с точки зрения наблюдаемой реальности разделение внешней и внутренней политики. Теоретический фокус на «объяснении повторяемого, а не изменений» ставит структуру в привилегированное положение по сравнению с агентами, тогда как структуры в реальности являются лишь аналитическими абстракциями. Результатом становится существенное упрощение действительности в анализе, делающее его, в свою очередь, неприменимым к реальной политической практике.
Конструктивистские теории мировой политики, утвердившиеся в качестве одной из основных парадигм изучения международных отношений в ходе теоретических дискуссий 1990-х гг., менее механистичны, чем неореализм и неолиберализм. Они утверждают, что идентичности государств и связанные с ними интересы носят интерсубъективный характер и формируются в результате межгосударственных взаимодействий. Теория сложности, таким образом, пересекается с конструктивизмом и другими сходными современными теориями международных отношений (типа постмодернизма, феминизма, постколониализма, критических теорий, и т.п.).
Теория сложности была создана первоначально в рамках естественных наук, но все чаще применяется для анализа социальных процессов, в том числе в мировой политике. Вместе с тем, принимая во внимание фундаментальные различия между физическими и социальными системами, многие авторы ставят под вопрос целесообразность применения концептуального и методологического аппарата теории сложности к социальным системам. Большая часть исследователей, все же, приходит к выводу о продуктивности подобного подхода, но лишь при учете опасностей некритичного использования концепций из других дисциплин, таких как теория хаоса. Выступают они также против их расширительного толкования на базе ошибочных, далеко идущих аналогий с целью поддержки и обоснования существующих теорий международных отношений [3; 14].
Агент-ориентированное моделирование сложных международных систем
Теория сложности предполагает изучение множества акторов и взаимодействий между ними. Так как изучение значительного числа акторов с изменяющимися моделями поведения зачастую слишком сложно с математической точки зрения, основным инструментом становится компьютерное моделирование. Основной подход при этом – определить, как субъекты взаимодействуют в компьютерной модели, а затем наблюдать за соответствующими характеристиками, проявляющимися на уровне международной с стемы. Моделирование субъектов и их взаимодействий в социальных науках может обозначаться как агент-ориентированное моделирование, искусственные социальные системы и др. Цель подобного моделирования – понять характеристики сложных адаптивных международных систем на основании анализа их моделей.
Исследования сложных адаптивных систем исходят из того, что хаотическая динамика на микроуровне может генерировать высоко детерминированное поведение на макроуровне. Исследователи полагают, что аналогичный набор закономерностей широко наблюдается в человеческий мире. Например, для прогнозирования демографического поведения реальной семьи нам потребуются чрезвычайно сложные математические модели, которые бы могли предсказать очень малую часть реальных ситуаций просто потому, что в них присутствуют сложно предсказуемые хаотические компоненты (разумеется, предсказание при этом надо понимать, как нечто отличное от простого генерирования вариантов случайных воздействий, что технически, как раз, несложно). Для систем, состоящих из большого числа людей (городов, государств, цивилизаций), нам потребуются математические модели с гораздо более высокой прогностической способностью.
Теория игр – классический пример моделирования поведения сложной системы, в том числе в международной политике. Р. Аксельрод, американский политолог, автор знаменитой работы «Эволюция сотрудничества» [1], на основании математических моделей доказал, что для государств в долгосрочной перспективе сотрудничество является более выгодной стратегией, чем односторонние действия. В упомянутой работе Аксельрода на основании математической модели игры «дилемма заключенного» было исследовано сотрудничество и сделан вывод, что сотрудничество, основанное на взаимности, может эволюционировать и развиваться в устойчивые формы даже в среде эгоистически мотивированных агентов в условиях, когда ожидается долгосрочное взаимодействие. Книга была написана в условиях Холодной войны и, как отмечает сам автор, ее основной задачей было способствовать сотрудничеству между двумя сверхдержавами биполярного мира. В своем более позднем труде Р. Аксельрод применяет теорию сложности к анализу процессов международного сотрудничества [1].
Методы моделирования, предложенные Аксельродом, широко применяются в настоящее время в рамках всех традиционных парадигм изучения международных отношений, но, прежде всего, в неолиберализме. Однако в этих традиционных парадигмах доминирующая форма моделирования основана на теории рационального выбора. Математическая теория игр, в частности, исходит из предпосылок рационального поведения участников игр. Главная альтернатива теории рационального выбора — теория адаптивного поведения, из которой исходят сторонники теории сложности. Адаптация может быть как на уровне индивидов, что предполагает обучение, так и на уровне популяции. Она обеспечивается при помощи различной степени выживания и воспроизводства наиболее успешных и наименее успешных акторов. Это связывает теорию адаптации с теорией эволюции.
В социальном мире последствия процессов адаптации проследить сложнее, чем в биологии, так как множество взаимодействующих субъектов следуют правилам, которые имеют нелинейный эффект. По мнению сторонни- ков теории сложности, компьютерное агент-ориентированное моделирование – единственно возможный способ изучать популяции агентов, которые в большей степени адаптивны, чем рациональны.
Агент-ориентированное моделирование в рамках теории сложности предполагает исследование того, как агенты обрабатывают информацию при помощи адаптивных механизмов или ограничивающих поведение правил, а не линейной логики рациональных интересов.
Исследование проблем математического моделирования и компьютерного моделирования сложных адаптивных систем сегодня получает дополнительный импульс в связи с увеличивающимися объемами доступной ин- формации о мире, т.н. «большими данными». Социальные сетевые сервисы, системы спутникового наблюдения Земли, и т.п. ежедневно обрабатывают огромные массивы данных, на основании которых можно вывести закономерности поведения сложных адаптивных систем и определить возможные направления воздействия с целью управления ими.
Использование теории сложности для анализа мировой политики
Несмотря на более чем столетнюю историю развития науки о международных отношениях, ученые и практики постоянно оказываются пойманными «врасплох» в результате неожиданных международных событий.
Внезапное завершение Холодной войны было никем не предсказано в теории международных отношений, так же, как последствия распада СССР для Европы. Определяющие характеристики четырех десятилетий мировой политики исчезли в течение нескольких лет после начала перестройки в СССР. Не были предсказаны в рамках существующих в изучении международных отношений «мейнстримных» парадигм такие ключевые события последнего времени, как финансовый кризис 2008 года, военно-политический кризис, разворачивающийся в мировой политике вследствие ситуации на Украине, формирование Исламского государства в Ираке и Сирии, и т.п.
Исследователи, работающие в рамках теории сложности, полагают, что причиной того, что теория международных отношений не выполняет про- гностическую функцию, является то, что в рамках теории международных отношений мировая политика не рассматривается как сложная система.
Анализ международной системы с позиций теории сложности предполагает моделирование происходящих в ней процессов с целью последующего прогнозирования. На сегодняшний день можно назвать не так много работ, посвященных моделированию глобальных политических процессов на перспективу (скажем, известные прогностические доклады разведывательного сообщества США делаются на основании намного более простой методологии). Более известными являются работы, посвященные исследованию подъема и упадка великих держав в исторической ретроспективе. Это неудивительно – «предсказывать назад» всегда легче, чем предсказывать будущее.
Процессы глобализации носят многоуровневый, многоаспектный характер, и, следовательно, направления глобальных трансформаций – объект из- учения широкого круга социальных наук. Пример подобного междисциплинарного подхода – рекомендации, сформулированные в 1995 году в Отчете комиссии Гулбенкиана о реструктурировании социальных наук («Открытые социальные науки») [25]. Как отмечалось в отчете, «необходимо также использовать концептуальные рамки эволюции сложных адаптивных систем, разработанных в естественных науках, что предлагает социальным наукам последовательный набор идей, который соответствует долгосрочным взглядам исследователей общества» [25].
Один из подходов к пониманию глобализации и современного между- народного порядка рассматривает их как эволюционный процесс. Он под- ходит к глобализации как одному из этапов многоуровнвого общемирового процесса эволюции [5]. Единицей анализа глобализации как эволюционного процесса является человек, который во взаимодействии с сообществом инициирует процессы глобализации. Мера эволюционного процесса – это поколение (или период между сменами поколений), которые составляют уровень глобальных изменений. Подобный подход исходит из того, что сложные системы подчиняются простым правилам, и алгоритмы обучения представляют собой набор таких правил. Программа, состоящая из простых правил, полностью совместима со взглядом на международную систему как на многоуровневую сложную адаптивную эволюционирующую систему.
Сегодня популярной темой научного анализа, а также публикаций публицистического характера становится рост влияния Китая и неизбежная связанная с этим трансформация системы международных отношений. Один из ключевых вопросов при этом, сформулированный в «реалистском» духе – может ли Китай обойти США и стать самым влиятельным государством международной системы? Альтернативный подход к анализу происходящих в международной системе процессов с точки зрения теории сложности предполагает поиск возможных направлений системной трансформации. Под периодами системной трансформации понимают эпохи, когда высока вероятность появления нового лидера международной системы и смещение с лидирующих позиций предыдущего. В связи с этим встает вопрос о том, как можно распознать периоды системной трансформации. Анализ показателей трансформации международной системы не сводится исключительно к «вопросу Китая», он предполагает более широкое поле для анализа.
Используется теория сложности и в анализе проблематики международного терроризма. В частности, теория сложности широко применяется в ходе работы Центра анализа и моделирования национальной инфраструктуры США, причем на подобные исследования тратятся миллиарды долларов. В рамках центра ставится задача разработать компьютерные модели, которые могут в режиме реального времени предсказать последствия разрушительных воздействий, включая террористические акты, на критическую инфраструктуру США.
Рекомендации по выработке внешней политики
Теории рационального выбора исходят из того, что причины формирования проблем и последствия различных действий, направленных на ее решение, могут быть известны с высокой степенью вероятности. Это – основа подхода к формированию внешней политики в рамках таких нормативных теорий международных отношений, как неореализм и неолиберализм. Подходы к решению проблем у обеих упомянутых теорий разные, но в обоих случаях предлагаются однозначные подходы по разрешению проблемы. Авторы предпочитают достигать цели путем конфронтации (в реализме и неореализме). Этот подход соответствует трактовке политике государств в системе международных отношений как направленной на максимизацию относительных выгод (то есть, выгод за счет других акторов и по сравнению с ними, модель игры с нулевой суммой). Другой вариант – авторы всегда предлагают государствам достигать свои цели путем компромисса и сотрудничества с другими акторами (в либерализме и неолиберализме). Этому соответствует трактовка политики государств в системе международных отношений как направленной на максимизацию абсолютных выгод (то есть, выгод для всех акторов, модель игры с положительной суммой). Как отмечает Н. Харрисон, наиболее важная функция теории сложности — предостеречь лиц, принимающих решения, от подобных упрощенных взглядов и подчеркнуть неопределенность, присущую международным отношениям [8]. Иногда акторам, включая государства, более выгодна конфронтация с другими акторами, иногда – сотрудничество. Все зависит от ситуации, сложившейся в системе международных отношений в целом в данный момент. Таким образом, чисто теоретическая дискуссия о сложности международных отношений приобретает огромную практическую важность.
Сандол отмечает, что «реалполитик» никогда не может разрешить конфликт (в частности, этнический), потому что он подпитывает биологическое стремление разделить мир на «своих» и «чужих», и таким образом усиливает этноцентризм. Следовательно, внешняя политика в случае конфликтов должна основываться на более детальной интерпретации событий, чем та, упрощенная картинка, которую предлагает реализм.
Мидоус отмечает, что сложные системы не поддаются осмыслению в рамках линейной логики [19]. Для проведения успешной политики необходима широкая концептуализация и поиск опорных точек для вмешательства. Он также указывает, что изменение параметров системы – наименее эффективно (как перестановка стульев на тонущем «Титанике»). Если система стагнирует, изменение параметров вряд ли сможет существенно изменить ситуацию. Между тем, обычно изменение параметров привлекает 95% вни- мания специалистов по внешней политике, так как это — наиболее простой и приемлемый для элит вариант. Следовательно, линейный образ мышления приводит экспертов по внешней политике к ошибочным подходам.
Мидоус предлагает также следующие принципы подхода к внешнеполитическим проблемам:
1. Изменение правил системы изменяет поведение агентов. Нестабильность системы зачастую является следствием наличия неэффективных правил.
2. Самоорганизация управляет экономическими процессами, технологическими новациями и другими социальными изменениями. Это – очень сильный инструмент управления, к которому государства, стремящиеся обычно к контролю и стабильности, редко прибегают.
3. Воздействие на цели агентов системы. Изменение целеполагания агентов системы может коренным образом изменить саму систему.
4. Воздействие на парадигму сознания акторов, на основании которого формируется система. Культурные нормы формируют внутреннюю модель для каждого индивида при помощи неформальных институтов, которые отбирают поведение, являющееся социально приемлемым. Изменение направлений политического развития требует изменения структур и идей. Здесь особенно четко видна связь теории сложности с современным конструктивизмом.
В целом, с точки зрения теории сложности, при решении внешнеполитических вопросов проблемы всегда многоаспектны, решения имеют непредсказуемые последствия, а рычаги воздействия не бывают простыми. Однако комплексными системами можно управлять и даже менять их структуру. При этом необходима осторожность, т.к. не существует однозначных, не зависящих от международного контекста инструментов воздействия на ситуацию.
***
Основные, «мейнстримные» теории международных отношений (неореализм и неолиберализм) сформировали у исследователей картину наподобие классической декартовско-ньютонианской физики. В ней есть универсальные закономерности мировой политики, нормативный подход рационального выбора (основанный на национальных интересах), теория игр как достоверный инструмент предсказания поведения акторов и однозначные подходы по разрешению проблем путем конфронтации (в реализме) или компромисса (в либерализме). Теории сложности бросают вызов этой упрощенной кар- тине, демонстрируя, что она создает серьезные проблемы как для развития науки, так и для внешнеполитической практики.
В соответствии с теорией сложности, сложные системы характеризуются взаимодействием и взаимозависимостью. Сложные системы – это от- крытые системы. По своей природе они связаны и взаимодействуют с другими системами, объединяются, создавая системы более высокого порядка. Прогнозы относительно поведения сложных адаптивных систем не могут быть сделаны, основываясь на отдельных действиях ее элементов, так как последствия изменений одной переменной системы будут зависеть от со- стояния всех остальных агентов, подсистем, элементов.
Стратегии поведения акторов в системе зависят от стратегий других ак- торов. Таким образом, успехи и неудачи во внешней политике государства определяются лишь относительно действий других государств [1; 12].
Непредсказуемость — основная черта сложных адаптивных систем. Причина и следствие международных событий могут быть непропорциональны, а целое не соответствовать сумме его составных частей, даже в количественном измерении. Более того, поведение государств и других акторов изменяет среду – изначальные модели поведения и их результаты зачастую влияют на последующие. Это порождает постоянные изменения, на- правление которых нельзя определить, обозначив одну группу явлений как «причины», а другую как «следствия» [1]. В этом плане невозможно прогнозировать долгосрочные последствия вмешательства в сложные адаптивные системы.
Текущая международная система достигла такого уровня сложно-сти, что это зачастую препятствует определению однозначных причинно- следственных связей. Это особо отмечает, в частности, Д. Розенау [23]. Сегодня на международной арене возрастает число влиятельных акторов, что увеличивает сложность системы. Увеличивается и число акторов, влияющих на выработку внешней политики государств. Поэтому необходимы подходы, которые учитывали бы роль негосударственных акторов, а также характерные черты современной мировой политики (высокую сложность, многоуровневость и динамичность). В этом плане теории сложности связаны с современным неолиберализмом. Последний, в отличие от неореализма, подчеркивает наличие большого количества типов влиятельных акторов современной мировой политики. Государства, с этой точки зрения, давно утратили (если когда-либо вообще имели) монополию на определение системы правил в международных отношениях.
В рамках методологии теории сложности акторы и их ценности, интересы и верования, а также характер взаимодействий между ними составляют основной исследовательский интерес. В этом плане теории сложности тесно соприкасаются с современными конструктивистскими теориями международных отношений. Для последних также ценности, идентичности и правила – куда более важный источник, определяющий поведение международных акторов, чем их рациональные интересы.
Теория сложности указывает на непредсказуемость мировой политики, заложенную в ее природе. Ситуация имеет много вариантов развития сама по себе, а не только по причине ограниченности наличных средств анализа и наблюдения исследователей. В этой ситуации невозможны однозначные и универсальные рецепты эффективной внешней политики, на все случаи жизни, это предлагают такие нормативные теории, как неореализм и неолиберализм. Политическое поведение акторов должно быть осторожным, а внешняя политика должна согласовываться с общим контекстом ситуации.
Изучение сложных международных систем открывает новые объяснительные, исследовательские и экспертно-практические перспективы. При этом оно позволяет инкорпорировать большую часть знаний, накопленную в рамках сложившейся на сегодняшний день теории международных отношений. Эта инкорпорация может происходить на основе агент-ориентированного компьютерного моделирования. Последнее может использоваться не только для прогнозирования сложных ситуаций, но и для формирования практических внешнеполитических рекомендаций.
Авторы: Зиновьева Е.С., Казанцев А.А.
Список литературы
1. Axelrod R. M. The Complexity of Cooperation: Agent-Based Models of Competition and Collaboration. Princeton: Princeton University Press. 1997. 258 p.
2. Axelrod R. M., Cohen M. Harnessing Complexity: Organizational Implications of a Scientific Frontier. New York: Basic Books. 2000. 212 p.
3. Bertalanffy L. von. General System Theory: Foundations, Development, Applications. New York: Braziller. 1968. 296 p.
4. Crutchfield J. P. The Calculi of Emergence: Computation, Dynamics and Induction. Physica D: Nonlinear Phenomena. 1994. Vol. 75. No. 1. Pp. 11-54.
5. Devezas T., Modelski G. Power Law Behavior and World System Evolution: A Millennial Learning Process // Technological Forecasting and Social Change. 2003. Vol. 70. No. 9. Pp. 819-859.
6. Elster J., ed. Explaining Technical Change: A Case Study in the Philosophy of Science. Cambridge: CUP Archive. 1983. 273 p.
7. Gilpin R. War and Change in World Politics. Cambridge, New York, Cambridge University Press. 1981. 272 p.
8. Harrison N. (ed.) Complexity in World Politics: Concepts and Methods of a New Paradigm. New York: State University of NY. 2006. 512 p.
9. Holland J. H. Emergence: From Chaos to Order. New York: Basic Books. 1999. 272 p.
10. Holland J. H. Hidden Order: How Adaptation Builds Complexity. New York: Basic Books, 1995. 208 p.
11. Hume D. A Treatise of Human Nature. New York: Courier Dover Publications. 2012. 455 p.
12. Jervis R. Complexity and the Analysis of Political and Social Life // Political Science Quarterly. 1997. Vol. 112. No. 4. Pp.569-593.
13. Kavalski E. The Fifth Debate and the Emergence of Complex International Relations Theory: Notes on the Application of Complexity Theory to the Study of International Life // Cambridge Review of International Affairs. Vol. 20. No. 3. 2007. Pp.435-454.
14. Kellert S. H. In the Wake of Chaos: Unpredictable Order in Dynamical Systems. Chicago: University of Chicago Press. 1993. 295 p.
15. Keohane R.O., Nye J.S. Power and Interdependence: World Politics in Transition. Boston: Little Brown. 1977. 273 p.
16. Kindleberger Ch.P. The World in Depression, 19291939. Berkeley, University of California Press. 1986. 355 p.
17. Kratochwil F.V. Rules, Norms, and Decisions: on the Conditions of Practical and Legal Reasoning in International Relations and Domestic Affairs. Cambridge; New York: Cambridge University Press. 1989. 317 p.
18. Mayer-Schönberger V., Cukier K. Big Data: A Revolution that will Transform How We Live, Work, and Think. New York: Houghton Mifflin Harcourt. 2013. 272 p.
19. Meadows D. H., Meadows D. L., Randers J. Beyond the Limits: Global Collapse or a Sustainable Future. London: Earthscan Publications Ltd. 1992. 320 p.
20. Mihata K. The Persistence of ‘Emergence’ / Eve R. A., Horsfall S., Lee
M. E., eds. Chaos, Complexity & Sociology: Myths, Models & Theories. 1997. Pp.30-38.
21. Nye J.S. Understanding International Conflicts: An Introduction to Theory and History. 4th ed. New York: Longman. 2003. 275 p.
22. Onuf N.G. World of Our Making: Rules and Rule in Social Theory and International Relations. Columbia: University of South Carolina Press. 1989. 341 p.
23. Rosenau J. Governance, Order, and Change / World Politics. Rosenau J., Czempiel, E. Eds. Governance without Government: Order and Change in World Politics. Cambridge: Cambridge University Press. 1992. Pp. 1-29.
24. Rosenau J.N. Turbulence in World Politics: a Theory of Change and Continuity. Princeton: Princeton University Press. 1990. 480 p.
25. Wallerstein I. Open the Social Sciences. Report of the Gulbenkian Commission on the Restructuring of the Social Sciences. Paolo Alto: Stanford University Press. 1996. 124 p.
26. Wendt A. Collective Identity Formation and the International State // American Political Science Review. 1994. Vol. 88. No. 2. Pp. 384-396.
27. Wendt A. Social theory of international politics. Cambridge, New York, Cambridge University Press. 1999. 429 p.
28. Бялый Ю. Управляемый хаос: концепт Стивена Манна и его проекция на мировую политику. URL: http://www.intelros.ru/intelros/reiting/ reyting_09/material_sofiy/8441-upravlyaemyj-xaos-globalnyj-radikalnyj-islam- v-yenergeticheskix-i-transportnyx-vojnax-xxi-veka.html (accessed 13.11.2014)
29. Давыдов А.А. Модернизация России, полезный опыт Китая и теория сложных систем, 2010. URL: http://www.ssa-rss.ru/files/File/info/ Modernization_Russia.pdf (accessed 13.11.14).
30. Лебедева М.М. Мировая политика в ХХI веке: акторы, процессы, проблемы. Москва, МГИМО-Университет. 2009. 141 с.
31. Лебедева М.М., ред. Метаморфозы мировой политики. Москва, МГИМО-Университет. 2012. 505 с.
32. Лебедева М.М., Харкевич М.В., Касаткин П.И. Глобальное управление. Москва, МГИМО-Университет. 2013. 220 с.
33. Лебедева М.М., Харкевич М.В., ред. Негосударственные участники мировой политики. Москва, Аспект Пресс. 2013. 208 с.
34. Новиков Д.А. Теория управления организационными системами. Москва: Изд-во физико-математической литературы. 2007. 584 с.
35. Орлов В.В., Гриценко В.С. Проблема сложности в современной зарубежной философии. Философия и общество. 2010. №1 (57). URL: http:// www.socionauki.ru/journal/articles/132089/ (accessed 13.11.14).
36. Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. Новый диалог человека с природой. Москва.: Прогресс. 1986. 432 с.
37. Романовский Ю.М., Чернавский Д.С., Степанова Н.В. Математическое моделирование в биофизике: Введение в теоретическую биофизику. Москва- Ижевск: Институт компьютерных исследований. 2003. 402 с.
38. Цыганов В.В. Адаптивные механизмы и высокие гуманитарные технологии: теория гуманитарных систем. Москва: Академический Проект; Альма Матер. 2012. 346 с.
