Описанные во второй части статьи стратегические прогнозы, как правило, достаточно точны в долгосрочной перспективе, но могут иногда существенно отличаться не по своим сценариям, а по их конкретным вариантам. В частности, такие методы использовались не раз для прогноза развития сценария ВПО с 2013 года в серии работ, которые нашли практически полное подтверждение в дальнейшем, а также в частных прогнозах и исследованиях, например, перспективах развития национального человеческого капитала и оборонно-промышленного комплекса (ОПК) России[1].
Этот опыт относится к истории развития МО и отношений между государствами. Так, например, общий сценарий развития МО в конце 30-х годов неизбежно вел к войне Германии и её союзников (причем в очень широкой коалиции, в которой фактически участвовали все европейские страны) против СССР, но конкретный вариант этого сценария ВПО сформировался только в декабре 1940 года в «Директиве № 21» («План Барбаросса», получивший название «Вариант Барбаросса»), предусматривавший, в частности, «разбить Советскую Россию в ходе кратковременной кампании, еще до того, как будет закончена война против Англии».
При этом в целях маскировки намерений стратегическое развертывание предполагалось «только за восемь недель до намеченного срока начала операции», а «приготовления, требующие более продолжительного времени, если они еще не начались, следует начать сегодня и закончить к 12.5.41 г.», т. е. эти некоторые военные приготовления начались до принятия политической директивы. В частности, ещё 6 сентября 1940 года был издан специальный приказ начальника штаба ОКВ о маскировке всех мероприятий, связанных с подготовкой «восточного похода». Приказ, в частности, требовал:
1. Маскировать общую численность немецких войск на востоке по возможности распространением слухов и известий о якобы интенсивной замене войсковых соединений в этом районе. Передвижение войск обосновывать их переводом в учебные лагеря, переформированием и т. п.
2. Создать впечатление, что основное направление в наших перемещениях сдвинуто в южные районы генерал-губернаторства, в протекторат и Австрию и что концентрация войск на севере сравнительно невелика…
3. Распространять соответствующим образом подобранные сведения для создания впечатления, будто после западного похода противовоздушная оборона на востоке серьёзно усиливается и что зенитные средства всех важных объектов укрепляются за счет трофейной французской техники.
4. Работы по улучшению сети шоссейных и железных дорог и аэродромов объяснять необходимостью развития только что завоёванных восточных областей, ссылаясь при этом на то, что они ведутся нормальными темпами и служат главным образом экономическим целям.
В СССР знали и готовились к подобному развитию событий с начала 30-х годов. Таким образом, сценарный прогноз развития МО, существовавший в СССР в форме политического прогноза ещё с 30-х годов, где говорилось о неизбежной войне с Германией и её союзниками, подтвердился, хотя его конкретный вариант в части развития ВПО, а тем более СО (можно с уверенностью говорить об этом только с декабря 1940 года) был воспринят с опозданием в несколько недель, что повлекло за собой катастрофические последствия для РККА — потерю почти 2 млн. военнослужащих пленными и почти всей авиации и танков, т. е. поражение с оперативной точки зрения. Нередко это поражение РККА описывается слишком односторонне, без учета использования в эти месяцы СССР огромных ресурсов ВВСТ, накопленных в предыдущие годы. Например, именно в те месяцы произошли крупнейшие танковые сражения, а использование авиации принимало самый массированный характер[2].
Вместе с тем, с точки зрения стратегической, т. е. состояния МО и ВПО, Германии не удалось реализовать план быстротечной войны и нанести поражение СССР до зимы 1942 года. Война приняла затяжной характер. Более того, после Сталинградской битвы в Германии уже не рассматривали состояние МО в мире как предпочтительное и пытались найти из него выход. Именно так объясняют, например, некоторые генералы вермахта основную причину будущей Курской битве, в результате которой они безосновательно рассчитывали достичь компромисса с СССР. Как известно, МО с 1943 года, в особенности после встречи в Тегеране, развивалась уверенно в антигерманском направлении, более того, принуждало союзников рейха покинуть коалицию.
Именно поэтому ВПО со стороны Германии приобрела тотальный и фактически односторонний характер, когда один за другим из коалиции выходили союзники Гитлера[3].
В настоящее время существует быстро увеличивающееся количество сценарных прогнозов как за рубежом, так и (значительно меньше) в России. В частности, обращают на себя внимание стратегические прогнозы РЭНД-корпорации, которые нередко доказывают свою обоснованность. В качестве примера можно привести прогноз, подготовленный в июле 2020 года в отношении развития КНР, где предлагались несколько сценариев. «Ключевые результаты этого исследования выглядят следующим образом: любой из четырех проанализированных сценариев — триумфальный Китай, восходящий Китай, застойный Китай или распад Китая — возможен через три десятилетия» — считают в РЭНД. «Торжествующий Китай» является наименее вероятным потому, что такой результат предполагает небольшой запас для ошибок и отсутствие какого — либо серьезного кризиса или серьезной неудачи между 2020 и 2050 годами[4].
«Взрывается Китай» — вряд ли возможен потому, что на сегодняшний день, китайские руководители оказались квалифицированы в организациях и планировании, адепт в преодолевающих кризисах, и ловкий при адаптации и приспособления к изменяющимся условиям.
К 2050 году Китай, скорее всего, испытает смесь успехов и неудач, и наиболее вероятными сценариями станут «Восходящий Китай» или «Застойный Китай». В первом сценарии Китай в значительной степени преуспеет в достижении своих долгосрочных целей, в то время как во втором сценарии Китай столкнется с серьезными проблемами и в большинстве случаев не сможет реализовать свою великую стратегию.
Естественные практические задачи нормативного прогноза всегда ставились в разных странах и, естественно, в разных разделах первой части опубликованной до этого работы, в связи с пониманием необходимости корректировать действующую Стратегию национальной безопасности России. Этой проблеме было посвящено несколько работ, среди которых особенно я бы выделил монографию «Состояние и долгосрочные военно-политические перспективы развития России», публикованную в 2018 году и другие работы 2017–2020 годов, прежде всего, работу, посвященную анализу современного сценария развития МО и ВПО, вышедшую в самом начале 2021 года.
Важно отметить, что оба метода прогноза — сценарный и нормативный — позволяют в итоге решать и оба типа прогнозных задач: построение нормативного и поискового прогноза развития МО-ВПО и СО, а также возможных шагов по повышению эффективности внешней политики и, отчасти, военного строительства, учитывая наиболее вероятный возможный характер нарастающей информационно-когнитивной войны[5].
Таким образом, на стадии выбора метода у нас имеется четыре основных альтернативы, которые в той или иной степени используются как в первой, так и во второй части, но если в первой части акцент делается на поисковом прогнозе развития МО и ВПО методами дедукции (от развития Мок ВПО и СО), то во второй части, наоборот, методами индукции (От особенностей СО, войн и конфликтов к особенностям ВПО и МО).
Методы, реализующие поисковое и нормативное прогнозирование, не конкурируют и не заменяют друг друга, а взаимосвязаны между собой. Например, перед разработкой нормативного прогноза военной политики, в частности, особенностей развития ВВСТ, необходимо составить поисковый прогноз развития наиболее вероятного сценария МО и ВПО, последствий для развития СО в мире и в регионах, а также возможных действий в области внешней и военной политики, чтобы определить предварительную возможность достижения устанавливаемой цели.
Второй том работы посвящен, таким образом, процессу индукции, т. е. каким образом развитие конкретных сценариев и их вариантов СО, военных конфликтов и войн влияет на формирование сценариев более высокого уровня — сценариев развития ВПО и МО, а также нормативному прогнозу развития необходимых и наиболее эффективных ВВСТ и не военных средств силового противоборства, которые в последние десятилетия стали играть решающее значение. Так, если ввод 40-й армии в 1979 году потребовал дополнительной мобилизации 50-и тысяч человек и 8 тысяч автомашин двух военных округов СССР, а также последующих боевых действий в течение 10 лет, то нападение США на Афганистан в 2001 году потребовало участие нескольких сотен агентов ЦРУ и сотрудников ССО, а также применения ВТО и стратегической авиации в течение двух месяцев, но сопровождалось целым спектром не военных силовых методов принуждения — «бомбардировками» долларов, подкупом, шантажом и активным привлечением сил вооруженной оппозиции против талибов.
В первом случае, как видим, использование традиционных средств и методов сопровождалось антисоветской шумной кампанией и мобилизацией огромных сил против СССР на протяжении многих лет, а во втором случае — применением имеющихся у США ресурсов, созданием международной антитеррористической коалиции (а не противоборством в МО) и скоротечностью боевых действий при минимальных потерях со стороны ВС США. Таким образом, как по средствам, так и по способам вооруженной борьбы война в Афганистане со стороны СССР и США была принципиально разная[6].
Принципиально разными для этих стран стали и последствия в МО и ВПО: М. Горбачёв и С. Ахромеев ошиблись в своих прогнозах относительно того, что США не введут войска в Афганистан, хотя именно это и было главным мотивом ввода войск в декабре 1979 года.
Прошло всего несколько лет и США это сделали. Тем более они не думали о том, что США останутся там более, чем на 20 лет. Но если для США присутствие в стране в целом означает незначительные политические издержки, когда даже заявленный, но откладываемый без конца вывод войск не ведёт к серьезным последствиям, то для СССР катастрофичность внутриполитических последствий и негатива в МО и ВПО (во многом искусственно преувеличенных), в отношениях с целым рядом государств не вызывает сомнений. Более того, именно в начале нулевых в США была официально озвучена программа «Большого Ближнего и Среднего Востока» Буша младшего, а затем и несколько измененная программа «Нового Ближнего и Среднего Востока» Кондолизы Райс, суть которых сводилась к массовой смене режимов в этих регионах.
Более того, участие СССР в войне привело к значительным внутриполитическим осложнениям, на которых охотно спекулировала так называемая «демократическая оппозиция». Например, как военные действия и развитие СО в Афганистане повлияло на состояние ВПО и МО в мире и на внутриполитическое положение в СССР. Эта проблема в последние три десятилетия освещалась, на мой взгляд, очень предвзято, заведомо преувеличивая негативные последствия и преуменьшая позитивные результаты ввода войск СССР в Афганистан в декабре 1979 года. Так, например, присутствие войск западной коалиции в Афганистане более 20 лет (по сравнению с 10 годами присутствия войск СССР) отнюдь не всегда и не всеми в мире, и в США рассматривается как негативное явление, хотя по сравнению с деятельностью советских войск и специалистов, которые занимались в том числе восстановлением народного хозяйства Афганистана, это присутствие выглядит гораздо менее привлекательным.
К сожалению, опыт войны в Афганистане не получил должного внимания ни в СССР, ни в России до настоящего времени. Сказалась не только инерция военного мышления, но и глубочайший кризис в СССР и России, а также изначальное негативное отношение ко всему, что происходило в Афганистане и в СССР в те годы. Это в последующем очень больно ударило по Вооруженным силам России, которые воевали в Чечне и на всем Кавказе, включая конфликт с Грузией.
Только после переоценки ВПО в правящих кругах в России во втором десятилетии нового века Военно-политическое руководство России стало делать (не всегда бесспорные, на мой взгляд) выводы, ориентированные, прежде всего, на опережающее развитие ВВСТ и ВС. В этой области, как известно, в 2010–2020 годы удалось добиться впечатляющих успехов, которые, однако, не компенсировали полностью развал ВС с конца 80-х годов.
Таким образом, анализ взаимосвязи и взаимовлияния наиболее вероятного сценария развития МО на сценарий развития ВПО и конкретные варианты развития СО (метод логической дедукции и построения авторской концепции сценария), с одной стороны, и, обратный процесс — влияние особенностей развития военных конфликтов, войн и СО на эволюцию сценариев ВПО и МО, с другой стороны, имеют широкие перспективы для практических целей, прежде всего, повышения эффективности анализа развития наиболее вероятных сценариев ВПО и СО. В этом заключается суть авторской концепции работы[7].
Кроме того, такой анализ является неизбежным и обязательным предварительным этапом для разработки внешней и военной политики России, в особенности военного строительства, в том числе обоснования нормативного стратегического прогноза развития Стратегии национальной безопасности, развития ВВСТ и военного искусства.
Автор: А.И. Подберезкин
[1] См., например: Подберёзкин А.И. «Риск начала Третьей мировой войны не просто сохраняется, он стремительно усиливается» // Национальная оборона,2021, № 4 (181), сс. 9–18.
[2] Барражирующие боеприпасы против РЛС и средств ПВО /Национальная оборона, август 2022 г., с. 9.
[3] Подберёзкин А.И., Родионов О.Е. Институты развития человеческого капитала — альтернатива силовым средствам политики // Обозреватель, 2021, № 7, сс. 33–47.
[4] См. подробнее: Подберёзкин А.И. Современное мироустройство, силовая политика и идеологическая борьба. М.: ИД «Международные отношения», 2021. 790 с.
[5] Ильницкий А.М. Ментальная война России // Военная мысль, 2021, № 8, сс. 29–33.
[6] См. подробнее: Подберёзкин А.И. Современное мироустройство, силовая политика и идеологическая борьба. М.: ИД «Международные отношения», 2021. 790 с.
[7] Подберёзкин А.И., Родионов О.Е. Институты развития человеческого капитала — альтернатива силовым средствам политики // Обозреватель, 2021, № 7, сс. 33–47.
