>> Часть I <<

Соответствие криминального мятежа в Бразилии понятиям «внутренний вооруженный конфликт» и «неклассическая война»

Под ВВК понимается затяжное вооруженное противостояние между правительственными силами и одной или несколькими вооруженными группировкам либо между разными ПО на территории государства. Вооруженное противостояние должно достичь хотя бы минимального уровня интенсивности, а стороны, участвующие в конфликте, должны проявить хотя бы минимальную организованность22. ВВК определяются и  регулируются статьей 3, общей для четырех Женевских конвенций 1949 г. («общая статья 3»[1]), и вторым Дополнительным протоколом («Дополнительный протокол II») 1977 г. к Женевским конвенциям[2].

При этом, следуя подходу Я. Клеффнера, мы полагаем, что вооруженная группа может считаться «организованной» при условии, если она обладает командной структурой, дисциплинарными правилами и  механизмами [Kleffner, 2019]. Схожим образом «организованность» определяется документами Управления ООН по наркотикам и преступности[3]. В качестве «интенсивного» рассматривается такое насилие, которое включает гибель людей, ранения, разрушение или повреждение объектов в ходе противоборства сторон. Сам критерий организованности мы в равной степени применяем и к вооруженным силам государства, и к НГНА. Наконец, когда несколько НГНА и  государственные вооруженные силы противостоят друг другу, уровень интенсивности конфликта рассматривается кумулятивно. Это означает, что высокая интенсивность может быть достигнута за счет накопления насилия, возникающего между всеми такими субъектами независимо от того, действуют они изолированно или вступают в альянсы, но при условии, что акты насилия со стороны нескольких НГНА происходят в географическом и временном континууме[4]. Данный континуум необходим для отделения актов насилия, которые происходят в определенном месте и в пределах достаточной временной близости, от разрозненной серии актов насилия, совершаемых различными НГНА в течение длительного времени и рассредоточенных в пространстве (географически). Для определения уровня интенсивности мы используем классификацию Уппсальского университета, согласно которой при количестве смертей от 25 до 1000 человек в год конфликт считается незначительным, а свыше 1000 — относится к войне[5].

Говоря о Бразилии, следует отметить, что в этой стране ежегодно гибнут насильственной смертью десятки тысяч (!) человек. Пик убийств пришелся на 2016 г., когда погибли порядка 65 тыс. человек. Более того, даже в отдельных штатах показатель насильственных смертей огромен. Так, в штате Баия в 2021 г. погибли свыше 7 тыс. человек[6], и это не самый опасный штат. Таким образом, превышение порога ВВК в Бразилии имеет место на уровне как всей страны, так и ряда штатов.

Необходимо подчеркнуть, что мы считаем неправильным ограничивать феномен ВВК только случаями, когда речь идет о потерях противоборствующих сторон в ходе боевых действий исключительно между вооруженными силами государства и повстанческими/ террористическими группировками или между самими повстанческими/террористическими группировками. Для того чтобы определить, относится ли то или иное противостояние к ВВК или нет, в первую очередь следует установить, соответствует ли ситуация в конкретной стране двум ключевым критериям ВВК: интенсивности насилия и наличию организации у противоборствующих сторон. Если соответствие критериям ВВК есть, то не имеет никакого значения мотивация НГНА — политическая она или экономическая[7]. Это логично, поскольку для государства и общества неважно, что стало причиной разрушительного воздействия ПО на общественно-политическую систему. Пока организованное насилие имеет достаточную интенсивность, а  вооруженные преступные группы обладают достаточным потенциалом для координации и осуществления боевых действий, речь идет о ВВК.

Значительная часть убийств в Бразилии, куда входят убийства самих преступников, государственных служащих и гражданских лиц, совершена именно организованной преступностью и  не относится к  преступлениям, например, на бытовой почве. На организованную преступность приходится от 70 до 80% убийств в  Бразилии, включая гибель участников ПО, вступающих в  вооруженное противостояние друг с  другом или в  столкновения с силовыми структурами[8]. В комментарии Международного Комитета Красного Креста также подчеркивается, что необходимая интенсивность конфликта достигается тогда, «когда правительство вынуждено использовать военную силу против повстанцев, а не просто полицейские силы»[9]. В Бразилии власти давно и активно используют военных для борьбы с ПО[10]. Наконец, следует отметить, что количество насильственных смертей в год в Бразилии превосходит аналогичный показатель во многих странах, где действуют повстанцы/террористы, являющиеся признанными сторонами ВВК.

Что касается критерия организованности, то бразильские ПО обладают достаточным ее уровнем, поскольку способны осуществлять длительный силовой контроль над  территориями и противостоять силовым ведомствам государства. Схожая ситуация в Мексике, где наркокартели контролируют целые районы, а для борьбы с ними власти применяют военных и Национальную гвардию[11]. В Колумбии для противостояния ПО типа BACRIM, например AGC, также используются военные, как в  случае с  поимкой главаря этой организации по прозвищу «Отониэль» в ходе операции «Агаменон» («Operación Agamenón»)[12] в 2021 г.

В то же время мы полагаем, что в  Бразилии противостояние ПО и государства, а также преступных группировок между собой следует рассматривать и как форму неклассических войн. Как уже отмечалось, для достижения военно-политического результата в неклассических войнах акцент делается, в частности, на использовании сетевых групп [Стригунов, 2024]. К ним относятся протестные  движения (например, в «цветных революциях») и организованные по сетевому принципу иррегулярные военизированные формирования. С помощью средств, методов и технологий неклассических войн возможно достижение военно-политического результата, сопоставимого с результатом в классических войнах, где акцент делается на масштабном использовании вооруженных сил в форме прямых военных действий.

В неклассических войнах хотя бы одна из сторон конфликта не применяет вооруженные силы (регулярные войска)[13]. Государство, как правило, обладает армией, но если оно ведет неклассическую войну, то может не задействовать ее в форме традиционных масштабных военных действий, а  использовать, например, сетевые группы, информационные операции. Вместе с тем государство может применять свои вооруженные силы и в ответ на развязанную другим государством неклассическую войну. Однако данный ответ в отношении государства-противника будет не прямой, а опосредованный, т.е. против иррегулярных военизированных формирований, использованных государством-противником, не участвующим в конфликте напрямую, как это было, например, в Сирии[14]. В случае с криминальным мятежом НГНА, бросающие вызов государству, не обладают вооруженными силами в их традиционном понимании. При этом государство способно использовать против НГНА свои регулярные войска.

К основным негосударственным субъектам неклассической войны в  Бразилии относятся развитые ПО, для которых характерен сетевой тип организации и которые способны бросить вызов государству, подорвать его суверенитет хотя бы на части его территории. В этой связи мы считаем, что в Бразилии имеет место состояние неклассической войны в форме криминального мятежа, достигшего  уровня ВВК. Этот мятеж не ставит задачу прямого захвата власти, а радикально меняет структуры управления, доступ к экономике и культурную жизнь [Khoday, 2016][15]. Специфика данного феномена заключается в том, что такой мятеж, достигающий уровня ВВК, одновременно являясь формой неклассических войн, осуществляется НГНА изначально без политической/идеологической мотивации. Вместе с тем криминальный мятеж оказывается возможным при достижении его субъектами, т.е. ПО с изначально неполитическими/неидеологическими целями, в ходе своей эволюции достаточно высокого организационного уровня, который позволяет им оказывать такое разрушительное воздействие на общество и государственные институты, как если бы эти субъекты ставили перед собой политические цели [Стригунов и др., 2022].

Важно отметить, что высокоорганизованные ПО с изначально экономическими целями способны влиять на государство и общество не менее, а в некоторых случаях — и более разрушительно, чем НГНА с  политической мотивацией. Небольшие ПО, с  которыми может справиться полиция, не в состоянии фактически достигать политических целей, поскольку не обладают соответствующими ресурсами и организацией. Однако по мере организационного усложнения и увеличения ресурсов ПО способны оказать настолько деструктивное влияние на общественно-политическую систему государства, что это имеет политические последствия, даже если сами ПО к  этому не стремятся. Значит, де-факто они становятся политическими субъектами. Подчеркнем: речь не идет о формальных признаках, например о  наличии политической программы, идеологии и  декларации своих политических намерений. Так, террористы/повстанцы могут фактически контролировать территории государства и заявлять о стремлении выйти из его состава. Высокоорганизованная криминальная группировка с изначально экономической мотивацией не имеет политических целей и никак их не декларирует, но точно так же в  состоянии контролировать значительные территории, устанавливая там свою фактическую власть. Далее, для противодействия бразильским ПО в условиях ВВК недостаточно усилий одной полиции, поэтому применяются войска. Разумеется, сказанное относится только к тем ПО, которые обладают необходимым уровнем организации. Сам факт того, что действия подобных высокоорганизованных ПО ведут к возникновению ВВК, означает, что они становятся де-факто политическими субъектами.

В этом отношении обращают на себя внимание выводы профессора Н. Гилмана, сделанные на основе изучения мексиканских картелей[16], согласно которым статус последних как политических игроков основан на трех факторах[17]:

‒ они применяют значительное количество насилия для навязывания своей воли и разрешения незаконных договорных споров. Использование насилия приводит таких политических акторов в конфликт с одним из ключевых источников легитимности государства, а именно с его монополией на социально санкционированное применение силы, превращая картели из просто преступных бизнесменов в преступных повстанцев;

‒ в некоторых случаях эти новые де-факто политические субъекты начинают выступать в качестве частных судей, оказывать услуги в сфере здравоохранения, строить инфраструктуру, т.е. обеспечивать те блага, которые состоявшиеся государства должны предоставлять своим гражданам;

‒ картели всё больше контролируют значительные части мировой экономики и занимают экономически значимое место на территориях, где государство ослабевает.

Аналогичным образом обстоят дела с центральноамериканскими «марас», которые, как отмечается в отчете Управления Верховного комиссара ООН по делам беженцев, «могут напрямую контролировать общество и де-факто осуществлять власть в регионах, где они действуют»[18].

Далее мы на конкретных примерах рассмотрим, какие факторы способствовали превращению бразильских ПО в субъектов неклассических войн в форме криминального мятежа. Для этого мы введем классификацию эволюционных уровней ПО, которая основана на работах Дж. Салливана, посвященных бандам[19] [Sullivan, 1997]. Исследователь выделяет три уровня ПО:

1)  банды первого уровня  — это традиционные уличные банды, совершающие повседневную преступную деятельность; они территориально ориентированы, поскольку, когда преступность начинает организовываться, она имеет тенденцию доминировать в определенных районах;

2) банды второго уровня занимаются бизнесом, предприимчивы и сосредоточены на наркотиках, также могут осуществлять другую деятельность, например незаконный оборот оружия; масштаб их деятельности может соответствовать национальному или даже международному уровню;

3)  банды третьего уровня действуют уже в  глобальном масштабе, они в  состоянии преследовать политические цели, поскольку склонны подменять государство в подконтрольных районах и  защищать территориальную зону влияния так же, как повстанческие политические группы. Соответствуют трем главным критериям: политизация, изощренность (сложность) и интернационализация.

В контексте данного исследования наибольший интерес представляют банды третьего уровня.

Список литературы

См. часть I

Автор: К.С. Стригунов.

Статья опубликована в журнале «Вестник Московского университета». Серия 25: Международные отношения и мировая политика. 2024. № 2.

>> ЧАСТЬ III <<

>> ЧАСТЬ IV <<

>> Часть V <<