Традиционная парадигма национальной стратегии рассматривает стратегию как два относительно самостоятельных процесса – процесс социально-экономического развития и процесс обеспечения безопасности, прежде всего, военной, – которые развиваются не только автономно, но и нередко противоречат друг другу. Эта парадигма выражалась формулой «пушки вместо масла» (или наоборот), которая в 80-е годы приобрела в СССР искусственно антагонистическое значение: затраты на обеспечение военной безопасности стали по мнению части правящей элиты не просто непомерно высоки, но и вели к развалу экономики СССР[1].

В самом общем виде можно и нужно говорить о необходимости сознательной и быстрой смены правящей элитой России всей парадигмы стратегии национального развития[2] и стратегии от либерально-западнического, последовательно-механистического, существующего до настоящего времени в стратегическом планировании, до открытия нового, «управленческого», где роль прогноза и планирования резко возрастает. Управление с помощью «указов» и «программ», даже если они и называются национальными программами или проектами, это всего лишь ручное и личное управление чиновников, точнее «управление документооборотом», а не стратегическое планирование. Иными словами, на этом этапе истории России резко усиливается субъективное значение правящей элиты, её представлений и решений о стратегии развития и безопасности страны, в основе которого должен лежать стратегический прогноз и планирование.

Если при прежней парадигме прогноз и планирование желательны, даже иногда публично востребованы в целях повышения эффективности, но нередко практически игнорировались в реальной политике (именно так оцениваются многочисленные концепции и стратегии российского правительства, начиная с марта 2008 года), то при новой парадигме, основанной на эффективном управлении, они обязательны.

При этом необходимо понимать главную ошибку нынешней политической стратегии – отсутствие «руководящей идеи», – лежащей в основе существующей парадигмы. Такая «руководящая идея» новой стратегии должна естественным образом исходить из прогноза развития МО и ВПО, изменений в СО и социально-экономическом положении России. Это означает, что как стратегический прогноз, так и планирование должны исходить из развития реалий в мире, но носить нормативный характер. Кстати, именно в 2021 году такой нормативный прогноз и планирование на несколько десятилетий были выполнены в КНР, где добились ликвидации нищеты среди сотен миллионов своих граждан к 100-ю создания КПК (Примечательно, что одним из инструментов такой политики стал отказ от налогообложения граждан и фирм с доходом, который эквивалентен 50 000 российских рублей, – меры, от которой упорно отказываются в российском правительстве)[3].

Кроме того, крайне важно, чтобы решения новой стратегии носили обязательный, а не декларативный, как сегодня, характер.

Но, как показывает современная политическая история России, не это даже главное. Главное то, что всегда, во все времена и перед всеми нациями стояло в период жесточайших кризисов, – консолидация той части элиты и общества и превращение её в доминирующую часть нации, которые намерены бороться за национальные интересы и ценности, а не продажно-трусливо пользоваться национальными богатствами в личных интересах. Точно такая же проблема стояла во II–III веках до нашей эры перед правящими элитами Рима и Карфагена, когда римская элита смогла отстоять свои интересы и ценности, а карфагенская в очередной раз их предала. Итог – известен. Рим получил мощный толчок в развитии и превратился на VII веков (Византия даже на XII веков) в самую мощную империю, а Карфаген был разрушен и исчез. Вместе с ним исчезла и семитская цивилизация, уступив своё место римско-арийской. Точно такая же проблема возникла перед Византией в начале второго тысячелетия нашей эры, когда предательство и вестернизация правящей элиты, отказ от имперской идеи и православия, в конечном счёте, привели к падению в 1453 году Константинополя и наступлению сотен лет рабства для греков, славян и всех других народов, составлявших самую влиятельную и богатую империю в мире.

По сути дела, в «переходный период» от одной парадигмы развития к другой перед Россией стоит именно такой выбор – исчезнуть как государство, нация и цивилизация, либо занять достойное место среди других государств, наций и цивилизаций. Этот выбор политико-идеологический и управленческий для правящей элиты, которая должна предложить новую стратегию, и цивилизационный – для нации.

При этом правящей российской элите предстоит последовательно и системно решать важнейшие задачи, а не пытаться (как это было прежде) игнорировать их приоритетность и последовательность. Необходимо ответить последовательно (можно практически одновременно, но все-таки последовательно) ответить себе на важнейшие мировоззренческие вопросы и объяснить реалии, которые предваряют выбор эффективной национальной стратегии развития и безопасности. На рисунке ниже показана эта последовательность. Как видно из неё, собственно выбор национальной стратегии относится к задачам достаточно низкого уровня (6–7 уровней), перед решением которых требуется ответить на вопросы более общего характера. Ответы на эти вопросы обязательны, как показывает история, не только в политике, но и в области военной теории, о чём предупреждал ещё К. Клаузевиц, когда говорил, что «для того, чтобы каждый не был обязан вновь рассматривать и перерабатывать для себя, а находить вопрос уже приведённым в порядок и достаточно освящённым, для этого и существует теория»[4].

Как известно, ни у М. Горбачёва, ни у Б. Ельцина, ни у В. Путина, по большому счёту, не было ответов на эти общие вопросы о развитии человеческой цивилизации, российского общества, экономики и военного дела в России, хотя общие разделы многочисленных указов резидента России В.В. Путина и его послания давали короткие описания и характеристики состояния МО и ВПО. Тем более не существовало даже попыток «заглянуть за горизонт», за которые подвергались насмешкам руководители КПСС и Советского государства от В. Ленина и Н. Хрущёва до Ю. Андропова. Между тем, в КПСС существовало правило давать нормативную оценку и прогноз на съездах партии, которые потом закреплялись законодательно решениями Верховного Совета СССР. В подготовке этих решений принимали участие сотни коллективов и тысячи человек, а политико-идеологические оценки ложились в основу будущих теоретических разработок, с одной стороны, и были их следствием, с другой.

В России от такой практики отказались, а ежегодные послания президента страны, которые озвучивались с 1994 года, носили декларативно-публицистический характер, а не характер стратегических документов, также, впрочем, как и последующие планы по их реализации. Отсутствие таких стратегических программ, которые пытались заменить бесконечно меняющимися «президентскими инициативами и указами» вело к тому, что системы взглядов, участия в формировании общепринятой парадигмы развития нации и общества, к 2021 году так и не сложилось. Попытки заменить эту систему «национальными проектами» и подобными симулякрами так и не смогли решить задачи создания политико-идеологической системы. В конечном счёте, вместо неё был провозглашен лозунг абстрактного патриотизма.

При новой парадигме резко меняется и роль национальной стратегии, которая (используя выражение Мольтке) становится «практическим применением средств, переданных в распоряжение полководца для достижения поставленной цели»[5]. Если говорить коротко с точки зрения неизбежности смены стратегий безопасности в ХХI веке, то такая смена стратегий национальной безопасности, как уже говорилось, находится в зависимости от[6]:

– интересов, приоритетов и формируемых на их основе национальной элитой политических целей;

– внешних условий существования объекта;

– национальных и, когда есть, коалиционных ресурсов;

– наконец, способностей правящей элиты адекватно оценить все эти факторы.

Но разница при новой парадигме заключается в резком усилении значения субъективного фактора – политического и военного искусства политической элиты России.

Известный военный теоретик А. Владимиров следующим образом описал новую парадигму стратегии национальной безопасности России[7]: «Мы убеждены, что наша национальная стратегия и все национальное бытие России, как великой державы, суперэтноса и особой цивилизации, во многом зависит и проистекает из некоторых существенных факторов и особенностей переживаемого человечеством исторического момента, а также из понимания нами его существа.

Нынешний момент истории человечества – это уже начавшийся процесс формирования новой архитектуры мира. Новая архитектура мира формируется и обретает свои новые фундаментальные формы и очертания только насилием, то есть – только войной (вспомним Талейрана: «Насилие есть повивальная бабка истории»). В этой связи, необходимо констатировать современную объективную данность[8]:

– война неизбежна;

– избежать войны невозможно;

– война уже идёт;

– война может кончиться только победой одной из сторон войны;

– война закончится заключением мира на условиях победителя, который и будет строить новую архитектуру мира и, исключительно в своих интересах, систему управления ею;

– Россия является стороной войны;

– Россия не может надеяться на разум и совесть своих геополитических соперников (противников и врагов);

– в этой войне у России союзников нет, но только, как и всегда – её Армия и Флот.

Притом, что главным театром войны является наше собственное сознание, а самым совершенным оружием войны являются не ядерные боеприпасы и не компьютерные вирусы, а сознание и психология человека, и антропотоки. Справедливость сказанного можно ежедневно наблюдать на примере потоков беженцев из Сирии и Африки в Европу и их поведении, а также на качестве национальных её элит, на «уродах» у власти Украины, Польши, Прибалтах, и т. д.

Общая стратегическая ситуация с каждым днём ухудшается, шансов и вариантов мирного исхода или мирного течения процесса этой новой «мировой ломки» – не наблюдается»[9].