Выступление на Круглом столе «Исходные начала военной доктрины: авторский взгляд» ( Москва, Ассоциация военных политологов, март 2015 г.)
Хотелось бы остановиться на таком факторе, как терминологической базе, а точнее понятиях, применяемых в этом документе. В связи с этим в памяти возникает изречении небезызвестного капитана, из знаменитого мультфильма «Приключения капитана Врунгеля»: «Как вы яхту назовёте, так она и поплывёт».
Вопрос, который хочется затронуть, относится к определению понятийного аппарата, а конкретно дефиниции «военная безопасность». Если коснуться ретроспективы, то в Военной доктрине 2000 г. вообще не было понятийного аппарата. В Военной доктрине 2010 г., количество дефиниций стало составлять 11, а в Военной доктрине 2014 г. их количество возросло на два, и стало равным 13.
В Военной доктрине 2000 г. не имелось понятия «военная безопасность», в то же время постулировалось, что «обеспечение военной безопасности Российской Федерации является важнейшим направлением деятельности государства». Возникает вопрос, целесообразно ли в документе такого рода как Военная доктрина наличие понятийного аппарата? Или, к примеру, относительно понятия «военная безопасность» достаточно рассмотреть главную цель и основные принципы? Без определения самого понятия «военная безопасность», как в Военной доктрине 2000 г.
К примеру, в Доктрине 2010 г., военная безопасность Российской Федерации определяется, как состояние защищенности жизненно важных интересов личности, общества и государства от внешних и внутренних военных угроз, связанных с применением военной силы или угрозой ее применения, характеризуемое отсутствием военной угрозы либо способностью ей противостоять. Заметим, что в Военной доктрине 2014 г., понятие «военная безопасность» осталось без изменений.
Представляется, что вопросов больше чем ответов. Можно сделать некоторые допущения относительно того, что термин «военная безопасность» устоявшийся, к примеру, так же, как и триада «личность, общество, государство». Но перед нами встает еще один немаловажный вопрос. Поясним.
Доктором философских наук О.А. Бельковым предлагается следующее определение понятию «военная безопасность»: «Военная безопасность представляет собой состояние внутренних и международных условий жизни, которые нейтрализуют или исключают нанесение личности, обществу, государству, коалиции государств, всему мировому сообществу ущерба средствами вооруженного насилия». То есть ключевым средством нанесения ущерба, обозначенным субъектам, является наличие средств вооруженного насилия. Можем отметить, что в определении военной безопасности в Военной доктрине 2014, и в приведенной профессором О.А.Бельковым трактовке, в плане определения защищенности, ключевым является фактор применения военной силы или угрозы применения. В тоже время, некоторые ученые отмечают, что военная безопасность государства в значительной степени стала обеспечиваться в иных областях противоборства, нежели вооруженная борьба. И действительно, вооруженная борьба в современном мире значительно трансформировалась. В Военной доктрине 2014 г. уже отмечаются такие характерные черты вооруженной борьбы как комплексность применения военной силы в совокупности с мерами невоенного характера, отводится значительная роль информационному пространству, немаловажным становится использование в своих интересах потенциала общественных движений и иных социальных формаций и т.д. То есть с большой долей уверенности можем отметить о возрастающей роли «социального фактора» в военной силе. Это один аспект.
В тоже время, некоторые авторы говорят о так называемой «военно-политической безопасности». Но, не ведет ли это к искусственной дифференциации понятия «военная безопасность»? Используя такой подход можно смело говорить о военно-экономической, или военно-экологической безопасности.
Как справедливо отмечает доктор философских наук С.А. Тюшкевич, безопасность не может считаться достигнутой, если она не гарантирована или ненадежна. Ввиду этого, если, достигнута безопасность личности, то ведет ли это к автоматическому достижению безопасности общества или государства? Впрочем, в предыдущий вопрос можно поставить любую составляющую триады «личность, общество, государство». Ответ, как нам представляется, будет одинаково отрицательный. С другой стороны, если применять такой дифференцированный подход, то, к примеру, обеспечение военно-экологической безопасности государства, не означает автоматического обеспечения, к примеру, военно-биологической безопасности.
Можем сделать некоторые выводы.
Во-первых, военная безопасность, в настоящее время, все в большей степени обеспечивается средствами отличными от вооруженной борьбы.
Во-вторых, излишняя «дифференциация» термина «военная безопасность», с привнесением различных сфер общественной жизни не проясняет ее сущностного содержания.
В-третьих, обеспечение безопасности одного из элементов триады «личность, общество, государство», не означат автоматического обеспечения безопасности остальных других элементов.
В-четвертых, исходя из вышеизложенного, напрашивается некоторый вывод о том, что рассмотрение военной безопасности стоит изучать комплексно. А, быть может и вообще, использовать термин, некогда предложенный профессором О.А. Бельковым: «военное обеспечение национальной безопасности», что наш взгляд позволит правильнее уяснить ее суть, в трактовке современной Военной доктрины, – «военная безопасность».
Автор: Олег Забузов, эксперт Ассоциации военных политологов, к. полит. н.
