Сценарий развития ВПО будет во многом предопределен сценарием развития МО до середины XXI века, который, в свою очередь, будет во многом зависеть от отношений между ЛЧЦ и их коалициями.

Выше были выделены три варианта такого развития отношений, среди которых наибольшая вероятность (40%) отдана «Варианту № 1», когда будет сохранено доминирование США, и «Вариант № 3» (до 50%), когда будет доминировать открытое военное противоборство. В 2018 году (после введения санкций США и контрсанкций КНР) можно сделать вывод, что ситуация развивается от «Варианту № 1» к «Варианту № 3».

На мой взгляд, это состояние может продолжаться очень долго, т.е. переходный период занять неопределенное время: Этот процесс на рисунке можно показать следующим образом:

– а). Наиболее вероятный период перехода к военному противоборству КНР и США;

– б). Менее вероятный период перехода;

– в). Вероятный период перехода.

Особенное значение приобретает высший уровень военно-силового противоборства ЛЧЦ и новых центров силы – стратегический, – когда отношение формируют тот или иной сценарий развития МО. Обстановка на отдельных ТВД и стратегическая обстановка (СО) станут во многом также влиять на развитие ВПО и МО в мире, но это влияние не будет решающим. Так, результат возможного развития военного конфликта на стратегическом уровне в Европе между США и их союзниками, с одной стороны, и Россией и её союзниками, с другой, может закончится военной победой и ликвидацией в конечном счете той, либо другой коалиции, которые могут сопровождаться оккупацией территории и ликвидацией государств, политических систем и пересмотром всей политической карты[1].Но этот результат в любом случае станет следствием силового развития одного из сценариев МО.

ВТОРОЙ ЭТАП. Для точной характеристики современной ВПО необходимо:

– Во-первых, рассмотреть предыдущий и современный этап развития ЛЧЦ и МО (до 2018 г.), особенности которого не только неизбежно отражаются на современном этапе развития ВПО, но и формируют его основные особенности. Иначе говоря, история и состояние МО предопределяют современное состояние ВПО и его особенностей.

– Во-вторых, попытаться увидеть будущий этап развития ВПО  на относительно длительный период, в нашем случае, как минимум, до 2030 года. Этот оперативный прогноз имеет значение с точки зрения уточнения современных реалий и прогноза некоторых возможных неожиданных развитий событий.

– В-третьих, сделать то же самое с развитием стратегической обстановки (СО) войн и возможных конфликтов, попытавшись связать их с вероятным развитием ВПО.

В самом общем виде ход анализа и прогноза, таким образом, можно продемонстрировать на следующем рисунке.

Эта логика – самый общий ход размышлений предполагающий анализ как взаимосвязи ВПО с состоянием МО, так и влияния СО (войн и конфликтов) на эволюцию развития ВПО. В самом общем виде эту логику можно обозначить следующим образом.

Структура систем МО и ВПО

Как МО, так и ВПО имеют сложные структуры, близкие по своим основным факторам и тенденциям. Можно выделить 4 основные группы, характеризующие состояние и перспективы развития МО, которые повторяются в основных деталях в ВПО:

1-я группа – основные субъекты, формирующие МО: государства, ЛЧЦ, центры силы и коалиции.

2-я группа – основные акторы, влияющие на формирование МО: организации, партии, союзы, конфессии и пр.

3-я группа – глобальные и региональные, а также национальные тенденции развития.

4-я группа – когнитивные особенности человечества, НЧК наций и их институты.

Взаимодействие и взаимовлияние этих 4-х групп факторов «формирует характер и особенности современной системы, представляющей МО.

Структура и особенности системы ВПО во многом повторяет МО, акцентируя внимание на специфике и реагируя на влияние конкретных СО, войн и конфликтов.

Как видно из рисунка, один из возможных сценариев развития ВПО в мире в 2025 году является в решающей степени:

– логическим следствием и результатом развития более общего сценария МО, например, в 2025 году;

– ВПО не только влияет, но и сама находится под влиянием конкретной СО, войн и конфликтов именно в 2025 году.

При этом – еще раз подчеркну – наиболее важное значение имеет анализ и прогноз развития МО, которая сама образуется под влиянием и взаимодействием четырех наиболее важных групп факторов: субъектов МО, тенденций развития, политики акторов, качества человеческого капитала (НЧК) и его институтов, которые требуют самостоятельного анализа.

Для конкретного анализа необходимо выбрать из всех имеющихся сценариев. Наиболее вероятный сценарий развития МО и его производного – сценария развития ВПО (находящегося под влиянием современной СО, войн и военных конфликтов).

Таким образом в период 2018–2025 годов ожидается, что наиболее вероятным вариантом сценария развития ВПО в мире будет вариант «Эскалации военно-силовых действий» западной ЛЧЦ в отношении других ЛЧЦ и центров силы, включая Россию. Этот вариант сценария предполагает:

1. Эскалацию силовых санкций с постепенным увеличением в них доли военной составляющей.

2. Разрушение системы международной безопасности, созданной в предыдущие десятилетия:

а). Выход из договоров и соглашений, которые будут либо пересмотрены к выгоде Запада, либо уничтожены.

б). Демонтаж институтов безопасности, включая международные – многосторонние и двусторонние.

3. Политика «силового принуждения» правящих элит других стран к нормам и правилам, сформированным западной ЛЧЦ.

К 2018 году МО характеризует отсутствие иных (не силовых) сценариев развития. Разнонаправленность политики формирующихся центров силы, стремление западной ЛЧЦ с помощью силы сохранить за собой контроль над существующими финансово-экономическими, торговыми и военно-политическими системами, сложенными в интересах США и их союзников, практически исключают возможность развития МО и ВПО по не силовому сценарию.

Этот сценарий может развиваться, на мой взгляд, до 2025 года только по нескольким силовым вариантам, исключающим остальные сценарии и варианты:

– военно-силовому («реалистическому»);

– либо «просто» силовому («пессимистическому»).

Каждый из этих вариантов «военно-силового» сценария ведёт к формированию нескольких вероятных типов ВПО в мире и регионах, а также разным политическим и военным стратегиям силового использования  средств политики: политико-дипломатических, информационных, экономических, военных и др.

Главная особенность развития ВПО в XXI веке – нарастающая военно-силовая борьба западной и российской цивилизаций

Развитие ВПО в период до 2024 года и далее предполагает:

– эскалацию использования силовых (включая военных) средств и способов «политики принуждения»;

– формирование военно-политических коалиций вокруг усиливающихся ЛЧЦ и центров силы;

– отказ от системы переговоров как способов поиска компромиссов;

– нарастающее силовое противоборство по всем направлениям соперничества

Западная ЛЧЦ во главе с США будет стремиться максимально расширить весь спектр средств и способов силового принуждения:

1. В традиционных областях военного противоборства с целью придания гибкости применению вооруженного насилия.

2. Создание сфер нетрадиционного силового противоборства (от спорта до культуры, искусства и т.д.) в особенности в области социальных институтов.

3. Применение новейших технологий для формирования «виртуальной реальности» с последующей её заменой на политическую реальность

Главный ВЫВОД: возможное  отсутствие глобальной войны между основными участниками МО, вне всякого сомнения, будет не только компенсировано многочисленными другими силовыми конфликтами, как следствие развёртывающейся конкуренции между новыми центрами силы, но и войнами на отдельных ТВД и в отдельных регионах.

Бескомпромиссность, продолжительность и ожесточённость военных конфликтов станут характерными чертами ВПО до середины века.

Политические войны, подрывные действия, кибератаки и непрекращающаяся информационная война за право навязать свою версию событий будут привлекать к себе больше внимания, равно как и разрушительные опосредованные войны и кампании сопротивления.

Расширение технологических возможностей у достаточно  большой группы стран (до 40 государств) приведёт к формированию относительно самостоятельных в военно-политическом отношении субъектов ВПО, претендующих на независимость от великих держав и лидеров коалиций.

Эти страны могут как входить самостоятельно в коалиции, так и формировать свои коалиции (государств «второго эшелона»), соперничающие с военно-политическими коалициями ЛЧЦ.

Вероятность подобного развития событий, на мой взгляд, достаточно высока хотя бы потому, что подобный военный конфликт в Европе не затронул бы в очередной раз прямо территорию США, ослабил бы страны ЕС, нанёс бы решительный удар по России с вероятностью её ликвидации как единого государства. Подобный ход событий ставит по-новому вопрос о европейской безопасности, который (в том виде, как он существовал с 1945 года до недавнего времени) требует уже совершенно нового подхода, а именно: все попытки интегрироваться в европейскую безопасность со стороны СССР и России, наконец-то надо признать, оказались бесполезными. Ожидать, что это произойдёт в будущем – бессмысленно. Более того, все усилия СССР и России последних десятилетий нанесли огромный ущерб их безопасности и создали качественно новую ВПО в Европе, откровенно провоцирующую к применению силы (в том числе военной) против России.

Поэтому требуется трезво оценивать не только результаты такой политики России в Европе, но и делать выводы на будущее. Прежде всего необходимо:

– отказаться от декларативной политики «укрепления европейской безопасности» , «создания систем безопасности» и пр. в Европе, признав все подобные попытки бесполезными;

– создавать собственную военно-силовую систему, основанную на военно-технических и иных мерах обеспечения безопасности на национальной основе, признавая факт того, что иной быть не может;

– пересмотреть с точки зрения реализма политические подходы всех стран ЕС и НАТО, а также государств, не входящих в эти организации, изменив свою внешнюю политику по отношению к эти государствам. Так, Финляндия в последние годы заключила более 500 соглашений с НАТО, но политика России к ней остаётся той же, какой она была прежде, когда та была откровенно дружественна по отношению к СССР–России.