Война является только частью политической борьбы. Политическое искусство заключается в том, чтобы отстаивать интересы определённой группировки среди всех других[1].

А.А Свечин, военный теоретик

Любая война находится под влиянием двух основных комплексов причин, о которых говорили еще великие военные теоретики Мольтке и Клаузевиц, - политических и военно-технических. Если говорить о политических причинах, то это интересы основных групп влияния в США и в Европе, ориентированных на сохранение контроля и развития процессов глобализации. Это предполагает, что должны быть устранены любыми способами и средствами те субъекты, которые пытаются помешать сохранению такого контроля, установленному к началу 90-х годов в мире США и рядом их союзников[2].

Военные и военно-технические причины – следствие развития сознательно подстегиваемой на Западе военно-силовой эскалации развития военно-политической обстановки, которая изначально предполагала не просто сохранение военно-технологического превосходства США, но и сохранение такого военного превосходства в качестве политико-психологического инструмента давления на других субъектов МО-ВПО. Эта силовая форма «косвенного» применения военной силы – шантажа («эксплицитно»), либо скрытых («имплицитно») была признана наиболее эффективным способом принуждения, который требует минимальные затраты ресурсов и наименьших рисков[3].

Любая война, даже не самая крупная, вносит свой опыт в военную историю, военное искусство и военную науку. Тем более такой опыт значителен, если происходит война между крупными державами, обладающими всеми видами и родами войск и всеми видами ВВСТ. Война на Украине – именно такая война, в ходе которой у Украины не было только ТЯО и СНВ, а силы ВМС во многом были ограничены береговой обороной и БПК. Интенсивность и масштабы боевых действий, однако, превысили все масштабы использования ВС воюющими сторонами после Второй мировой войны.

Таким образом, СВО не стала причиной развития военно-силовой эскалации ВПО в мире – в последние десятилетия шли масштабные военные действия в Ираке, Афганистане, а в ходе СВО и на Ближнем Востоке,- которые были результатом радикальных изменений в мире. Более того, еще большие вооруженные столкновения предполагались и к ним уже начинали готовиться. В этом смысле СВО стало частью общего сценария военно-силовой эскалации в мире, который был инициирован США и их союзниками в начале 90-х годов для закрепления своей гегемонии и глобализации как ведущей мировой тенденции в условиях изменения в соотношении сил. Любое силовое сопротивление США и Западу в этом сценарии рассматривалось как попытка «ревизии» мирового порядка, угрожающая сохранению контроля и установленных «норм и правил» в мире.

Если в 90-е годы такие «угрозы» виделись Западом со стороны не подконтрольных целиком развивающихся государств, которые были назначены «террористическими», то в новом веке ими стали также «назначенные» Россия, Китай, Иран и КНДР, которые стали активно продвигать свои суверенные интересы в мире в противовес США. В этом смысле СВО стало примером относительно согласованных действий, где  Россия выступила инициатором, а также других «оппортунистических» держав (на самом деле, также, тех стран, которые пока что не спешили заявлять об активной внешнеполитической позиции).

Поэтому СВО нельзя рассматривать в качестве случайного военного эпизода (а, тем более, «злой воли В.Путина, как иногда пытаются сделать) на фоне в целом благополучного развития состояния МО и ВПО в мире в 20-х годах нового столетия. Никакого «благополучия» в мире не было, а были войны в Афганистане и Ираке, Сирии и на Аравийском полуострове, серия «революций» на севере Африки, убийство Каддафи и многое другое. Это стало силовое развитие ВПО неизбежным проявлением нараставших противоречий, которые применительно к России формально связывались с расширением НАТО на восток, но, на самом деле, с экспансией Запада, направленной на завершение процесса десуверенизации России и других стран.

В этом смысле понятна и радикальная позиция не только США, но и всех западных стран, для которых Россия стала главным политическим объектом, демонстрирующим по целому ряду вопросов – от использования мировых ресурсов до региональных конфликтов в Африке, Сирии, на Ближнем Востоке и в Юго-Восточной Азии -  свою готовность защищать национальные интересы и ценности, открыто противостоя глобализации по западным стандартам.

Это означает, что «частной» военной стратегии России на Украине нет. Есть часть более общей – национальной – стратегии военно-силового противоборства, которая не ограничена только тактическими задачами «денацификации» и «демилитаризации». Эти задачи неизбежно будут расширены[4]. И не потому, что они вытекают из мнимой экспансии России, а потому, что отражают реальные задачи противодействия нарастающей агрессии Запада.

Победа республиканцев и приход к власти Д. Трампа не могут изменить общей логики развития ВПО в мире. В этом смысле стратегия США и НАТО на сохранение своего доминирования в мире сохранится. Возможны, однако, некоторые коррективы, связанные с весьма существенными обстоятельствами, имеющими для США и их союзников принципиальное значение. Эти обстоятельства могут, вероятно, повлиять на изменение отдельных аспектов, но не общей стратегии Запада, которая (надо честно признать) достаточно эффективно и последовательно реализовывалась в последнее десятилетие. В том числе и в её военной части, действующей (и, вероятно, сохраняющейся) до февраля 2025 года, о чем прогнозировалось в феврале 2024 года[5]:

- активная обороны ВСУ с некоторыми элементами «контрнаступа»;

- откровенно террористическая деятельность против территории не только новых регионов, но и «классической» территории России;

- нанесение ВТО ударов на максимальную глубину с помощью ВТО БПЛА и других вооружений.

Главное, что отличает политику Д.Трампа от политики демократов последних десятилетий, - ориентация в большей степени на национальную автаркию, а не абстрактную глобализацию. Здесь он в определенной степени находится в лагери других политических лидеров (включая В.В.Путина и некоторых европейцев), справедливо полагающих, что даже при глобализации победит в конечном счете та сторона, которая сможет обеспечить себе высокую степень самодостаточности и автаркии во всех областях.

Трампу и его коллегам (а он в США и на Западе не один), прежде всего, потребуется «выстроить» западную политическую коалицию в соответствии с новыми требованиями автаркии и национальных интересов США, ориентированными на длительное силовое противоборство с Китаем и Ираном, а также некоторыми арабскими режимами, где приоритет борьбы с Россией не столь очевиден.

Кроме того, США и их союзникам потребуется ускорить процесс перевооружения, который развивается не так быстро, как им бы этого хотелось, в особенности в военно-промышленной области