Новые центры силы и локальные человеческие цивилизации: Китай

Если посмотреть на график, созданный во Всемирном банке, то оказывается, что страны-лидеры – США и Китай после 2014 года уже не обеспечивали основной объем мирового ВВП, который стал принадлежать другим странам. Это обстоятельство, кстати, свидетельствует в пользу того, что новые центры силы формируются вне известных центров – США, КНР, Индия и Россия, – чей удельный вес в мировом ВВП относительно других стран сокращается.

Темпы роста ВВП России, Китая, США, Индии и остальных стран мира с 1990 года по 2023 год (по данным ВБ)[1]

Как видно из оценок ВБ, весь мировой ВВП с 1990 года по 2023 год вырос в 5 раз, причем не столько за счет ведущих центров силы – США и КНР, которые на графиках после 2014 года идут параллельно (а, тем более, России и Индии, чьи графики почти совпадают), сколько за счет остальных стран мира. На общем графике отчетливо видно, что разрыв между лидерами и другим миром нарастает. Этот рывок означает, что дальнейшее перераспределение влияния в мире будет происходить не только за счет известных старых и новых центров силы, но и «периферийных» государств, которые условно называют «Глобальным югом».

Россия на этом фоне формирования новых центров силы и нового миропорядка выглядит все менее уверенно: можно говорить о том, что темпы роста ВВП России существенно отставали от мировых, что фактически отбросило её на десятилетие и позволило вернуться только в 2023 году на уровень «пиков» 1990 и 2014 годов, между которыми существовал огромный «провал», измеряемый несколькими годовыми ВВП. Если в 1990 году ВВП России составлял порядка 0,5 трлн. долл., то в период 90-х годов он упал вдвое и смог достигнуть уровня 1990 года только в 2014 году. Но и затем его рост фактически не был заметен, что хорошо видно на диаграмме ВБ в особенности на фоне роста мирового ВВП на 500% (с 22 до 100 трлн. долл.).

Темпы роста ВВП России и остальных стран мира с 1990 года по 2023 год (по данным ВБ)[2].

 

Надо признать, что Россия последние 30 лет находилась в полуколониальном положении ограниченного суверенитета, из которого она медленно и не всегда последовательно стала выходить только после второго прихода к президентству В.В. Путина. У такой страны не было и не могло быть нормального государственного суверенитета, что «неожиданно» осознали после военного конфликта с Грузией и откровенного шантажа Запада. «Крымская весна» стала новым, во многом вынужденным для самой правящей элиты, этапом избавления от колониальной зависимости, но только после февраля 2022 можно говорить, что процесс возвращения суверенитета принял устойчивый и динамичный характер.

Но настоящий суверенитет Россия приобретет только тогда, когда сможет производить не 30%, а хотя бы 50% элементной базы[3] электроники, развитые национальные институты человеческого капитала (школы, университеты, общественные и пр. орган6изации), развитую перерабатывающую промышленность (которая в приборостроении и станкостроении в 90-е годы упала на 90%), национальную науку, культуру и образование.

Важнейшая часть суверенитета – контроль над финансовой системой страны, который в России является до настоящего времени номинальным. Поэтому решение суда Санкт-Петербурга о замораживании счетов крупнейшего американского банка – важнейший шаг в этом направлении. 24 апреля 2024 года арбитражный суд Санкт-Петербурга и Ленинградской области по иску ВТБ постановил арестовать денежные средства на всех банковских счетах, в том числе корреспондентских, открытых на имя JP Morgan Chase Bank N.A. и еще девяти подразделений. Также суд арестовал доли в уставном капитале российского коммерческого банка «ДжП Морган Банк Интернешнл», принадлежащие JP Morgan, и запретил распоряжаться долями в капитале российской «дочки». Суд, кроме того, наложил арест на ряд товарных знаков JP Morgan и любые ценные бумаги, принадлежащие американскому банку и другим ответчикам. В удовлетворении остальных просьб ВТБ по обеспечительным мерам суд оказал.

Сказанное означает, что России, прежде всего, необходимы темпы роста ВВП (в наиболее передовых отраслях экономики) значительно превышающие среднемировые, как и темпы прироста количества и качества населения – национального человеческого капитала. Нельзя сказать, что этого не понимают, более того, именно эти приоритета были обозначены отчетливо в Стратегии национальной безопасности России, утвержденной В.В. Путиным в июле 2021 года, однако механизм реализации этой стратегии остается не завершенным[4].

Для того, чтобы Россия превратилась в равноправный центр силы в мире ей крайне необходимо решить эти две наиболее важные и системные взаимосвязанные проблемы – развития НЧК и опережающего развития социально-экономической и промышленно-технологических областей, формирования на огромной территории страны и за её пределами своего широкого рынка, культурно-цивилизационного пространства.

Эти изменения могут и происходят не в вакууме, а в определенном пространстве, когда государство испытывает на себе как внутренние, так и внешние факторы влияния. Во многом Россия должна решить те же проблемы, которые стоят перед быстро развивающимися государствами. Но проблема состоит в том, что большинство новых центров силы – это «молодые» государства, сложившиеся в период после Второй мировой войны. Становление их государственных институтов происходило во время распада колониальной системы. Государство, вопреки широко распространённому в середине XX века взгляду, не рождается как целое. Этот процесс, по мнению В.Сергеева, сложный и требует особенного внимания. «Убеждение, что «правильный» конституционный порядок обеспечит выполнение условий для инвестирования, представляется сейчас, в первой половине XXI века, довольно наивным»[5].

Иными словами, процесс опережающего социально-экономического развития должен сопровождаться мерами (такими же оперативными) в области:

– идеологии;

– государственного строительства.

И первые, и вторые требуют развития национальных институтов, точнее, – институтов развития национального человеческого капитала.

По этому поводу В. Сергеев справедливо замечает: «В соответствии с новейшими теориями, государство в момент его рождения наследует множество социальных институтов, существовавших ранее на данной территории. Более того, «новое» государство возникает всегда как равновесие борющихся политических сил, и его становление, в том числе и конституционное, является результатом этой борьбы. Таким образом, конституция оказывается под непрерывным воздействием прежде существовавших институтов, и представление о том, что можно произвольно «сконструировать» конституционный порядок, на деле почти никогда не оправдывается.

Конституция является равновесным исходом борьбы прежде существовавших социальных сил со всеми их частными интересами. Будучи навязанной, извне, она начинает испытывать давление со стороны этих сил, что может, в конце концов, привести к ее разрушению. Таких примеров много. Таиланд за время, прошедшее после Второй мировой войны, поменял 18 конституций. Множество попыток пересмотра конституций предпринято в таких странах, как Египет, Турция, Ирак и другие. Поэтому принципиальным вопросом в становлении государства как новой политической силы является не формальный конституционный порядок, а фактическое согласие формирующих его сил обеспечивать условия, достаточные для инвестирования средств в экономику, то есть уважение прав бизнеса, прав собственности, создание не коррумпированного госаппарата. Принципиальным вопросом в становлении государства как новой политической силы является не формальный конституционный порядок, а фактическое согласие формирующих его сил обеспечивать условия, достаточные для инвестирования средств в экономику»[6].

В этой связи интересен опыт некоторых наиболее влиятельных и быстро растущих центров силы.

Теперь мы рассмотрим несколько примеров подъёма новых центров силы в начале XXI века. Наиболее важным из них представляется Китай. Последние 15 лет XX века в Китае проводилась интенсивная экономическая реформа. Благодаря огромному населению в стране существовали условия для использования дешёвой рабочей силы. Сочетая традиции и современные технологии, Китай уже в конце XX века начал демонстрировать очень высокие темпы роста – около 10–12% ВВП в год.

Авторитарная политическая система Китая способствовала доверию инвесторов, так как фактически договариваться об инвестировании приходилось только с одним агентом – правительством, которое и гарантировало сохранность инвестиций. Власти КНР прекрасно понимали, что в случае нарушения договора поток денежных средств прекратится, поэтому Китаю удавалось обеспечить исключительно высокий уровень инвестиций. Этому благоприятствовало создание специальных экономических зон вдоль морского побережья, с лёгким доступом к местам производства. Фактически территория Китая была разделена на две части – свободные экономические зоны, где уровень жизни быстро повышался благодаря высоким зарплатам, и остальная часть страны с более низкими показателями. Китайское правительство использовало этот принцип разделения, провозглашая лозунг: «одни станут богатыми раньше, чем другие». Высокие темпы роста производства сохраняются в Китае до сих пор, хотя последние годы он составляет 8–9% ВВП.

Избежать скрытого политического плюрализма никому не удавалось, но когда этот плюрализм не встроен в политическую систему и не обозначен явственно, борьба часто принимает более жестокие формы, и становится мало-предсказуемой.

Китайские власти ориентировались на японскую модель экономического развития. В начальный период производство было сосредоточено на низкотехнологичных товарах – игрушках и одежде, которые широко экспортировались в США и страны ЕС. По мере развития успехов в лёгкой промышленности Китай перешёл к созданию бытовой электроники и компьютеров, а затем – к развитию автомобильной промышленности. Большинство товаров предназначалось для экспорта, что привело к концентрации значительных валютных средств в руках правительства Китая. Валютные резервы сейчас составляют около трёх триллионов долларов, и они продолжают увеличиваться. Такая концентрация средств сделала США и ЕС в известном смысле зависимыми от валютной политики Китая, так как Пекин получил возможность влиять на курсы основных мировых валют. Китайский юань при этом оставался сильно недооценённым, поскольку правительство специально поддерживало его низкий курс для облегчения экспорта.

В последние годы власти КНР приняли широкую программу развития военно-морских сил в связи с интенсивной экономической экспансией страны в Африку и Латинскую Америку. До недавнего времени Китай воздерживался от широких программ перевооружения, чтобы не вызывать опасения у своих экономических контрагентов. Но в последние годы власти КНР приняли широкую программу развития военно-морских сил в связи с интенсивной экономической экспансией страны в Африку и Латинскую Америку. Китай также стремился воздерживаться от вмешательства в международные проблемы, что в известном смысле являлось продолжением исторического курса XVI–XVIII веков, когда страна проводила политику изоляции от внешнего мира. Но в середине 1980-х годов Китай принял программу технологического развития, которая предполагала обучение за государственный счёт сотен тысяч студентов в лучших университетах США и Европы. Лишь незначительная их часть вернулась на родину по окончании обучения, но китайское правительство и не настаивало на этом. Бывшие студенты начали возвращаться в Китай в середине нулевых годов уже в другом статусе, имея возможность претендовать на более высокую зарплату, чем они могли получить на Западе. Такими средствами Китай к настоящему времени в основном решил проблему технологического отставания, превратившись в одну из ведущих индустриальных держав – «мировую фабрику». В скором времени Китай должен превзойти США по уровню ВВП, и хотя этот показатель на душу населения продолжает оставаться относительно низким, роль КНР в мировой экономике становится одной из определяющих.