СВО, переговоры и будущие отношения с Западом

 

Вообще, на войне ничего нельзя добиться бесплатно[1]

Э. Люттвак, специалист по стратегии

 

СВО на Украине, продолжающаяся уже более 2,5 лет, к конце 2024 года приведет «испытание на ресурсы сторон» к своей высшей точке. Это будущее состояние вполне прогнозировалось публично в стратегии НАТО[2], принятой год назад, которая предполагала, что ресурсы ВСУ смогут продержаться до начала 2025 года, после чего предстоит либо откровенное вмешательство ВС некоторых стран НАТО (начавшееся в августе), либо перемирие для восполнения запасов ВВСТ и боеприпасов, исчерпанных за последние годы практически до дна. Военную промышленность США и союзников запустить не удалось, но то, что было сделано, на самом деле, не так уж и мало: фактически удалось консолидировать западную мощь в военно-политическую коалицию, которая, не переходя на военные рельсы, резко увеличила свои военные и промышленные возможности. Более того, заложенная тенденция говорит в пользу того, что эта тенденция будет продолжена в среднесрочной перспективе, а как будут они использованы показали самые масштабные учения блока в 2024 году «Стойкий защитник» - сконцентрированный в это время потенциал в полной мере уже готов к начальной фазе «Большой войны».

Параллельно, с середины 2024 года, особенно активно заговорили о переговорах России и Украины по прекращению огня и даже возможному мирному соглашению,  Все стороны использовали эти намёки, естественно, в своих интересах, причём очевидна была тенденция (до нападения на приграничные территории России), которая прямо зависела от реального состояния дел на ЛБС и внутриполитического положения практически во всех странах-участницах конфликта – от Венгрии до США и Украины и, конечно же, России.

Особенно много было вызвано политических эмоций и комментариев в СМИ после визита венгерского президента в Россию и Китай, а также утверждения Д. Трампа и С. Венса кандидатами от республиканской партии на выборах президента США, которые сопровождались их многообещающими  комментариями по Украине.

При этом было предложено много как разных вариантов, так и нюансов такого перемирия, которые, однако, не отвечали на главные политические и стратегические вопросы и не предполагали, тем более, решения этих важнейших проблем:

– Так, например, переговоры и даже заключение мира отнюдь не означали прекращения военно-силового противоборства. Иными словами, когда во второй половине 2024 года встал вопрос о будущем не только (и даже не столько) СВО и Украины, но и отношений России с Западом, стороны,  как на Западе, так и в правящей элите России, наконец, пришли к выводу о том, что отношения, как минимум, на десятилетия, фактически прерваны.  И страны НАТО давали понять, что даже прекращение войны на Украине не означает нормализации отношений с Россией и отмены санкций. Это признание несколько запоздало: если бы оно было сделано где-то в 2008 году (а лучше, в 1991), то оно соответствовало бы в большей степени реалиям.

Оно – фактически подтвердило банальный факт нацеленность Запада на долгосрочную борьбу с Россией.  Об этом заявляли не раз публично, более того, в ряде стран ЕС говорили с начала 2024 года на протяжении всего периода даже о неизбежности войны – то ли в 2025, то ли в 2029 году[3]. Даже принимали долгосрочные решения в этом направлении. В том числе и о закупках ВВСТ, наращивании мощности ВПК, увеличении военных расходов и передислокации ВС США, Германии, Франции  и других государств в Польшу, Румынию и страны Балтии[4], а также наращивании военных возможностей этих государств[5].

– Сохраняется и главная стратегическая и долгосрочная цель США и НАТО – «стратегическое поражение России». И сессия Совета НАТО в июле 2024 года это фактически утвердила в качестве цели долгосрочной стратегии западной коалиции. Прогноз будущих отношений прямо связывали с ходом СВО и политикой России в Европе, но это никак не сказывалось на долгосрочной стратегии Запада в отношении России.

– Все маневры Запада с конца 2023 года, участившиеся к саммиту в Вашингтоне,  говорили вполне определенно, что центр военно-силовой политики против России сместился из США в Европу, точнее, в Германию, где создавался специальный «штаб» по координации помощи Украине с аппаратом из 700 человек. Надо понимать, что этот аппарат не только координировал поставки ВВСТ, но и организовывал иную помощь, в том числе советниками, которые фактически планировали операции на Украине.

– Иногда возникают излишние надежды на смену приоритетов в политике США с Европы на Юго-восток Азии, против Китая. Однако, позиция России – главная проблема и в этом вопросе. Россия надежно прикрывает север и запад, а также северо-запад КНР, обеспечивая Народной армии Китая возможность концентрации сил и средств на Юго-Востоке.

Таким образом, если не испытывать искусственно создаваемых иллюзий, то надо признать, что перед Россией и НАТО летом-осенью 2024 года стояла проблема не столько долгосрочного будущего, сколько как продолжить в будущем конфликт, который может теоретически решиться тремя самыми общими способами:

– заключением временного военного (тактического) перемирия по Украине, при понимании того, что военно-силовое противоборство будет продолжено на неопределенную перспективу;

– продолжить эскалацию военно-силового противоборства в основном теми же способами и средствами, которые использовались до июля 2024 года;

– усилить эскалацию, прежде всего, поддержку ВСУ новыми средствами ПВО и ВТО, включая наступательные ВВСТ, а ВС России продолжить наращивание наступательных действий по «прогрызанию» обороны противника.

Предложения России, сделанные В.В.Путиным летом 2024 года, предполагали существенные (но реалистические) кажущиеся уступки Украины взамен потерь территорий и населения, которые оказались не приемлемыми для правящих кругов Украины, во всяком случае, – сначала. До начала нападения 6 августа на приграничные районы России.

Похоже, что летом 2024 гола обе стороны однозначно выбрали третий вариант, который означал дальнейшую военную эскалацию (как бы ни старались стороны контролировать этот процесс), что, как минимум, подтверждают решения Вашингтонского саммита НАТО и действия ВС России по усилению наступательного импульса, включая массированное применение ВТО оружия по ключевым объектам инфраструктуры Украины.

Применительно к стратегии России, похоже, что со сменой руководства МО принято решение целенаправленно и системно усиливать военные возможности России, не прибегая к чрезвычайным мерам, сохранив прежнюю стратегию СНБ «Масло и пушки». Это означает, что если масштабные дополнительные меры ОПК и ВС России не будут приняты, то наиболее вероятный прогноз на 4-6 месяцев – продолжение постепенного разрушения ВСУ и ОПК Украины, уничтожение западных ВВСТ и наемников до тех пор, пока ресурсы западной коалиции перестанут быть значимыми, т.е. к началу 2025 год. В то же время, в условиях проводимой военной политики России это будет встречать все большие трудности – ресурсы в рамках данного алгоритма, очевидно, недостаточны, что показали, в частности, военные действия в приграничных регионах в августе-сенябре 2024 года.

Для Запада, как представляется, также всё будет происходить в рамках прежнего алгоритма поведения, с некоторыми элементами активизации военно-силовой активности[6]. Очень точно, на мой взгляд, в отношении стратегии США высказались эксперты РЭНД, заявившие, что «По мере того, как сегодня завершается саммит НАТО в Вашингтоне, лидеры североатлантического союза, похоже, вновь будут придерживаться политики “сдерживания плюс” в отношении России. Такой подход направлен на то, чтобы остановить или ограничить некоторые вредные действия России с помощью санкций и других мер. … Но даже когда лидеры НАТО проводят политику “сдерживания плюс”, они сталкиваются со многими препятствиями: продолжающимся наступлением России на Украине, возросшими ядерными угрозами и недавними кадровыми перестановками в Кремле, направленными на развитие более эффективного военного сектора. Кроме того, Москве удалось избежать некоторых санкций, она активизировала свои уловки против членов НАТО в Европе и развивает связи с Китаем. Эксперты РЭНД Теффт и Кортни приходят к выводу, что Североатлантический союз должен разработать “новые подходы к борьбе с мошенническим поведением Москвы и международным порядком, который становится все более сложным и менее стабильным»[7].

Возникает вопрос о том, насколько такая стратегия России оправдана и эффективна в будущем?  Вплоть до недавнего времени,  такая внешняя политика всеми силами цеплялась за то, чтобы сохранить хотя бы видимость сотрудничества с Западом, что было видно не только из используемых политико-дипломатических методов отношений с «партнерами», но и из пассивности и нередко из откровенного запаздывания внешнеполитической реакции[8]. В 2023-2024 годах ситуация стала меняться,  и для значительной части правящей элиты, – прежние надежды оказались разрушенными. Впереди обозначилась перспектива длительной (порядка 10 лет) конфронтации, что означает неизбежную смену внешнеполитической стратегии. В 2024 году она вербально (но не фактически) изменилась. Считается, что такая внешнеполитическая стратегия в последние годы стала выражаться в лозунге «Ни шагу назад!», который был характерен для ведения боевых действий РККА в 1941 и 1942 годах. То есть активной обороны и последующего контрнаступления.

За такой стратегией РККА СССР, в конечном счете, стояла стратегия контрнаступления под Москвой и Сталинградом, а позже решительная битва на Курской дуге, после которой инициатива перешла к советской армии и произошла решительная смена ВПО и МО. В этой связи возникает вопрос о том, кто и каким образом сегодня планирует такое контрнаступление? Или же проблема стратегии в настоящее время не сформулирована и фактически остается на уровне её состояния 2014–2021 годов, когда резкое обострение ВПО привело к ответной оборонительной стратегии России?  Или «прогрызание»[9] обороны ВСУ в 2024 году и есть такое контрнаступление?

Ответ на этот вопрос для России усложняется в связи с тем, что его целью (целями) и средствами могут быть самые разные и широкие цели и средства, или, как говорил К. Клаузевиц, «сокрушение противника не является единственным средством для достижения политической цели»[10].  Речь идет не о пресловутом ТЯО,  которое стало неожиданно предметом обсуждения в 2024 году, а о поиске других, более эффективных,  силовых (не обязательно военных) средств и способов противоборства с Западом. Именно такие новые цели и средства за рамками только военных целей и средств были разработаны и стали приоритетными инструментами силовой политики Запада с 2014 года против России. И, надо признать, достаточно успешно и неожиданно. Достаточно вспомнить отключение России от  СВИФТ[11] и заморозку российских активов.

И, наоборот, политико-дипломатические шагн против Запада, предпринятые Россией на многостороннем и двустороннем уровне, дали свой результат, в частности, когда летом 2024 года  «Семёрка» захотела использовать российские замороженные активы против этого решительно выступила КСА, пригрозив, что откажется от ценных бумаг США и стран ЕС.

Необходим поиск мер самого широкого спектра, в том числе военного, специальных операций и саботажа для ограничения эскалации силового давления Западом, например, против использования систем ПВО-ПРО Польши или Румынии против ВКС России или увеличения дальности западных ВТО.

Это требуется, как минимум, потому, что Запад не будет спокойно ждать пока ВС РФ «прогрызут» до Киева оборону ВСУ, но будут искать новые активные действия (как признались эксперты РЭНД). В истории человечества, в том числе России, были аналоги подобной ситуации, когда правящая элита страны была вынуждена радикально менять свою внешнюю и военную стратегию.

Об одном примере – стратегии греческого военачальника Ксенофонта, попавшего в окружении персов, хорошо известно. Главное в его стратегии было отказ от «многовариантности» в принятии решений элитой страны  и немедленное уничтожение предателей, желавших капитулировать. Важно подчеркнуть, что в итоге Ксенофонту удалось вытащить почти весь корпус греческих наемников из глубин Персии и вернуться домой, хотя его 10-и тысячное войско было окружено почти 100 000 войском персов и должно было погибнуть в любом случае. Решительное поведение Ксенофонта поставило его отряд перед необходимостью сражаться при любых условиях, что в итоге привело их к победе. Во многом потому, что Ксенофонт  уничтожил предателей и колеблющихся.

Похоже, что в России стоит подумать об этом опыте. Она, как известно, сводилась к формуле «Сосредоточься на враге!». Это означает, что стратегия должна чётко сформулировать главную  (и, вероятно) единственную цель – победу в войне, отрицающую как компромиссы, так и возможность капитуляции перед любым врагом и в любых условиях.

Похожая ситуация (и, кстати, аналогичное состояние ВПО) сложились накануне вторжения наполеоновской коалиции в Россию, когда высшее политическое и военное руководство разработало стратегию изматывания превосходящей армии вторжения Европы с последующим контрнаступлением русских сил[12].  Это, подчеркну,  был утвержденный императором Александром (т.е. высшим политическим руководством) план, а не экспромт главнокомандующего М.И. Кутузова.

Так, стратегическое отступление русской армии 1812 года было неизбежным ввиду явного превосходства «Великой армии» объединенной Европы, когда требовалось не только растянуть коммуникации, обеспечивающие снабжение армады нашествия, но и организовать партизанско-диверсионные выступления на этих коммуникациях, обескровить противника. Это не было паническим отступлением, тем более, бегством. Это был план, разработанный за несколько лет до этого военным министром России Барклаем де Толли и императором Александром, блестяще реализованным М.И. Кутузовым[13].

Во многом, повторюсь, ситуация повторилась летом-осенью 1941 года до тех пор, пока РККА не перешла 4 декабря 1941 года в контрнаступление (которое, кстати, не сопровождалось военным превосходством РККА), но с существенной оговоркой:  ни в СССР, ни в генеральном штабе РККА не было изначально такого детального плана, который появился в результате нескольких битв под Москвой и позднее был описан Б.А. Шапошниковым и его коллегами детально в специальной работе.

Современное состояние ВПО в мире и ход СВО  расценивается политическим руководством России не столь критично, как в предыдущих примерах. Вероятно, что избранная стратегия России и её СНБ допускает как компромисс (по примеру Стамбульского соглашения), так и медленное продвижение ВС РФ по территории Украины на Запад. Этим объясняется, в частности, подчеркнутая возможность успешного развития в условиях войны и одновременное проведение СВО. В.В.Путин не сторонник радикальных решений и не хочет принять стратегию «Сосредоточься на враге», полагая, что заявленный в СНБ 2021 года синтез мер развития и безопасности будет самой эффективной стратегией.

То же самое решение, вероятно, он оставляет в отношении колеблющихся,– конформистов и компрадоров,–  которые, как он надеется, не смогут изменить его курс. Между тем, риски сохранения тенденций автаркии, которые не просто объективны, но и единственно верные для России, прямо вытекают из устойчивости власти В.В.Путина, которая может и не оказаться достаточной. Проблема, на мой взгляд, в том, что большинство правящей элиты отнюдь не рвется победить в СВО, понимая, что этот процесс затянется на десятилетие. Оно ждет смены курса и вполне возможно, что захочет ускорить этот процесс.

Надо подчеркнуть, что Ксенофонтом, Александром I и Сталиным в разные годы и в разных условиях изначально были ликвидированы и изолированы от принятия решений те, кто сомневался в плане победы и стремился к компромиссам и переговорам. Опыт сегодня – бесценный, но его пока не спешат использовать. Это наверняка станет ошибкой потому, что попытка изменения курса силой (как показывает мятеж Е.В.Пригожина) весьма вероятна.

Изменение в соотношении сил между Россией и Украиной, ВС РФ и ВСУ в 2024 году шло постоянно не в пользу Украины. Экстраполяция такого изменения, возможно, приведет к тому, что в сентябре-ноябре 2024 года оборона ВСУ рухнет. Поэтому какие-то оперативные планы не нужны. Они преждевременны и стратегическая обстановка (СО) будет меняться быстро, как она менялась предыдущие два года. Важно подчеркнуть, что каких-то детальных планов «контрнаступа» не было. Их и не могло быть из за быстро меняющейся СО. Также как и не было детального плана контрнаступления под Сталинградом (и не могло быть).

В этом смысле Курская битва может быть сравнима по своему военно-политическому значению с контрнаступлением М.И. Кутузова под Москвой. До неё в реальности были только не реализованные планы и наброски.

Таким образом, перед правящим классом современной России стоит задача разработки  безальтернативной стратегии (но не плана) победы в новых внешних условиях развития МО и ВПО и качественно новых условиях развития самой России. Без такой стратегии добиться победы будет невозможно – «прожимание» ВСУ будет сопровождаться усилением помощи и эскалацией со стороны Запада, а соотношение сил до уровня хотя бы 1:2 в пользу России (как было на Курской дуге) не достигнуто.

При сохранении нынешней стратегии главная проблема будет не достижение военной победы, а сохранение внутриполитической стабильности и курса на развитие самодостаточности и увеличении темпов развития (автаркии) во всех областях,  эффективном противоборстве с частью политической элиты, которая представляет собой в своём большинстве ту самую горбачевско-ельцинскую либеральную «прослойку» – полуинтеллигенцию (изначально частично русофобскую и антигосударственную), которая прямо не заинтересована в  суверенитете России.

Автор: А.И. Подберезкин