Стремительное продвижение группировки «Исламское государство Ирака и Леванта» (ИГИЛ) в Ираке весьма опасно не только для сопредельных государств, но и для всего мира, и в первую очередь для Южного Кавказа. Особую опасность группировка представляет для Азербайджана, большая часть населения которого исповедует шиизм, в то время как различного рода группировки, воюющие в Сирии и Ираке, – сунниты. Не стоит упускать из виду то, что на стороне исламистов воюют в достаточном количестве уроженцы Азербайджана. По неофициальным данным, их около 300 человек. Тем не менее, поток «добровольцев» не иссякает. 

         Набор новых членов в террористическую группировку ИГИЛ в Азербайджане и участие граждан этой страны в боевых действиях в Ираке и Сирии свидетельствуют о том, что террористы смогли наладить там свою работу при помощи ваххабитских благотворительных фондов.

         Официальным информационным агентством Азербайджана было распространено сообщение об убийстве порядка сотни азербайджанских граждан в Сирии за весь период сирийского кризиса. На основании этого можно предполагать, что такфиристские группировки продолжают свою деятельность в кавказской республике.

         С обострением ситуации в Сирии в эту страну отправилось некоторое количество азербайджанских граждан, которые начали участвовать в военных действиях на стороне террористов. Участие азербайджанцев в боевых операциях на территории Сирии в составе террористических группировок и публикация в сирийских СМИ сообщений об их гибели вызвало в последние месяцы бурную реакцию со стороны представителей правительства и духовенства Азербайджана.

         Несмотря на то, что политическое руководство Азербайджана находится в руках светского правительства, Азербайджан — это мусульманская страна, в разных частях которой по-прежнему сильны религиозные тенденции. Поэтому тот факт, что ИГИЛ набирает своих членов в этой стране, можно рассматривать с двух точек зрения.

         Во-первых, рекрутирование боевиков сейчас происходит не только на Западе, начиная с Соединенных Штатов и заканчивая Великобританией и другими государствами Северной Европы, но и в странах мусульманского постсоветского региона. К этому числу стран присоединился теперь и Азербайджан, который в последние годы все активнее и бескомпромиссно ведет борьбу с проявлением различного рода религиозного экстремизма и радикализма, проникающего из-за рубежа.

         Посредством так называемых благотворительных фондов ваххабиты проникли в Азербайджан после обретения республикой независимости в 1990 году. Спустя восемь лет при финансовой помощи некой благотворительной организации из Кувейта в Баку была построена мечеть «Абу-Бакр». Ее руководство было поручено выпускнику одного из мусульманских духовных заведений в Саудовской Аравии. Фактически, ваххабиты как иностранные агитаторы проникли в Азербайджан, используя существующие в этой стране религиозные настроения. С 1995 года ваххабитские проповедники занимались пропагандой своей идеологии и пытались привлечь к себе как можно больше сторонников в основном среди наиболее активной молодежи. На азербайджанский язык были переведены некоторые произведения теоретиков салафизма. Ваххабиты снабжались литературой по шариату, а азербайджанским молодым людям предлагалось получить бесплатное образование в одной из стран, исповедующих ваххабизм.

         Во-вторых, за прошедшее десятилетие в некоторых странах появилось много салафитских объединений, несмотря на то, что умеренным исламским партиям запрещалось открыто высказывать свою позицию и принимать участие в политической и социальной жизни. Азербайджан относится к числу тех государств, где в последние годы исламским партиям и объединениям не разрешалось заниматься религиозной и политической работой.

         Одной из них была «Исламская партия» во главе с Али Акрамом Алиевым, которая начала свою политическую деятельность под религиозными лозунгами в 1992 году с разрешения Министерства юстиции Азербайджана. В 1996 году работа этой партии вызвала серьезные нарекания со стороны азербайджанских властей, вследствие чего ряд ее членов получили тюремные сроки, а некоторые были вынуждены покинуть страну.

         События в Ираке сегодня походят на провокацию против Ирана, но значительную опасность они представляют и для Азербайджана, где большинство населения составляют шииты. Салафитские радикальные группировки неоднократно пытались спровоцировать конфликт между суннитами и шиитами в Азербайджане. Но, к счастью, силами правоохранительных органов эти попытки удалось нейтрализовать. Однако силовой ресурс может оказаться ограниченным, в частности, в условиях трансграничного характера современного терроризма – боевиков начали вербовать уже и по восточному побережью Каспия. В ряды террористических групп Ближнего Востока идет активное вовлечение боевиков, в том числе из стран центрально-азиатского региона.      

         В отличие от других стран, эти группировки выходцев из Казахстана и других стран Центральной Азии, может быть, и малочисленны относительно, по сравнению с другими, но они очень активны и весьма радикальны. Постепенно они начинают выдвигаться на какие-то лидирующие позиции. В мае в прессе появилась информация о гибели одного из казахстанцев, ранее упоминавшегося в качестве одного из командиров отрядов ИГИЛ. Воевавшие против правительственных войск в Сирии граждане Казахстана, равно как и других стран, находятся на территории Ирака. В прессе можно найти также весьма опрометчивую информацию, согласно которой выходцы из Азербайджана стали якобы массово отправляться в Ирак с целью защиты «шиитских святынь».

         По мнению эксперта Сергея Абрамова, в сложившихся условиях, когда «всемирный джихад» почти вплотную приблизился к границам Южного Кавказа, у Баку может возникнуть соблазн воспользоваться боевиками, которыми гипотетически можно усилить регулярную армию, в целях «решения» карабахской проблемы. Что весьма сомнительно в условиях современной геополитической реальности. 

         Упорное нежелание премьер-министра Ирака Нури аль-Малики, поделиться властью со своими оппонентами, уже приводит к опасным последствиям. Более того, шиитская исламистская группировка «Асаиб Ахль аль-Хак» угрожает курдам Багдада, принуждая их покинуть город. Курды в Багдаде сталкиваются с угрозами в течение длительного времени и просят переселить их в Иракский Курдистан и предоставить им жилье. Согласно неофициальной статистике, число проживающих в Багдаде курдов достигает 250 тысяч, и фактически все они находятся под угрозой нападений шиитских ополченцев. К сожалению, можно констатировать, что правительство в Багдаде за весьма короткий срок умудрилось настроить против себя всех, кого возможно и если так пойдет и дальше, то участь аль-Малики окажется незавидной. И не Вашингтон, ни Тегеран вовсе не будут рваться его спасать. Скорее всего, Ирак превращается во второй Афганистан времен талибов.

         Роль Турции в данном раскладе отходит на второй план и можно уже сказать, что центр тяжести в регионе постепенно перемещается в Иран. Конечно, Тегеран будет пытаться всеми способами втянуть её в кровавые разборки на территории соседней страны, однако иранские власти, как представляется, будут проводить взвешенный внешнеполитический курс.

         Находящийся недавно с визитом в Баку министр иностранных дел России Сергей Лавров во время встречи со своим азербайджанским коллегой Эльмаром Мамедъяровым зафиксировал свою озабоченность происходящим в Ираке, и есть вероятность, что при разработке конкретных механизмов обеспечения безопасности на Каспии тема региональных рисков и нейтрализации их последствий займет особое место. Подходы Ирана и России к оценке иракских событий не могут не быть близкими, потому что Москву также пытаются вовлечь в вооружённый конфликт на территории соседней страны, провоцируя кровавый конфликт на Украине. Южный Кавказ не должен стать очередной зоной нестабильности, надёжно блокирующей реализацию перспективных коммуникационных проектов по линии «Север – Юг». В том, чтобы избежать участи Ирака, состоит объективная общность интересов не только России и Ирана, но и самих кавказских государств.

         Участие выходцев из Азербайджана в войне в Сирии, равно как и наемников других стран, представляет потенциальную угрозу не только для региона, но и для всего мира, по крайней мере – для Европы, России и стран Южного Кавказа. Возрождение ислама на территории советских республик сплошь и рядом обретает радикальные формы, а сирийский конфликт предоставляет хорошие возможности усовершенствовать боевой опыт. Это особенно опасно в условиях наличия как открытых, так и латентных конфликтов в кавказском регионе. По имеющимся данным, только из Азербайджана отправилось в Сирию воевать от трёхсот до тысячи так называемых «добровольцев».

         После распада СССР в Азербайджане широко распахнулись двери как для политизированного, так и для фундаментального ислама. Во всех мусульманских странах постсоветского пространства – в Азербайджане и Центральной Азии, роль религии в общественной жизни неуклонно возрастает. 

         Ислам возрождается и распространяется повсеместно, и этот процесс приобрёл более системный характер – нежели стихийный, каковым он был в период первоначальной эйфории по поводу обретения национальной независимости.

         Во взаимоотношениях с исламскими мазхабами в Азербайджане существуют определенные проблемы. В стране существуют и шиитские, и суннитские мазхабы. Сунниты, в свою очередь, делятся на умеренных и радикальных, в том числе на салафитов и нурсистов. Как раз между мазхабами и возможны конфликтные ситуации. Салафиты ведут активную пропаганду среди молодежи, с каждым годом вовлекая в свои ряды все больше людей. Салафизм, или салафия, наиболее радикальное направление ислама. Его адепты насильно принуждают людей принимать их верования, а тех, кто ослушивается, они присвоили себе право убивать. Таким образом, салафиты, кроме себя, никого не терпят, что неприемлемо в традиционном исламе.

         Радикализм и нетерпимость резко отличают салафизм от всех других направлений мусульманской религии, что не характерно для шиизма. Несмотря на некоторые различия между традиционными течениями ислама, доныне серьезных разногласий не существовало.

         Таким образом, трансграничный характер террористической угрозы может стать фактором недоверия в отношениях даже таких, казалось бы, близких союзников и военно-политических партнёров, как Баку и Анкара.

         Необходимо подчеркнуть, что в Азербайджане много последователей нурсистов (Фетуллаха Гюлена). Нурсизм продвигает своих людей со школьной скамьи, воспитывает их, дает образование, оплачивает учебу и даже трудоустраивает. Молодые нурсисты очень грамотные и образованные, и поэтому для них найти работу в госаппарате – не проблема, хотя они тщательно скрывают свою принадлежность к джамаату.

         В начале апреля Баку с официальным визитом посетил премьер-министр Турции Реджеп Тайип Эрдоган. В ходе встречи с президентом Азербайджана Ильхамом Алиевым особое внимание было уделено обсуждению вопросов о нурсистах. Эрдоган выразил беспокойство в связи с тем, что нурсисты создают свою сеть в Азербайджане, и передал Алиеву список ключевых лиц сети нурсистов в Азербайджане, которым уже заранее запретил въезд в Турцию. Эрдоган также попросил закрыть функционирующие в Азербайджане свыше 20 учебных заведений, подконтрольных нурсистам.

         До столкновения Ф. Гюлена с премьер-министром Турции принадлежность к его секте не только не была препятствием, но считалась престижной в Азербайджане. Однако после обострения ситуации, используя административный ресурс, правительство Реджепа Тайипа Эрдогана начало повсюду, в том числе и в Азербайджане, преследование последователей Гюлена. Начавшаяся 17 декабря антикоррупционная кампания «Большая взятка» в течение одного дня перевернула всю политическую жизнь Турции с ног на голову и превратила «Джамаат» в оппозицию. Напряженность перекинулась и на Азербайджан.

         Выяснилось, что многочисленное количество государственных чиновников Азербайджана были близки «Джамаату» и создавали в республике условия для распространения религиозного течения нурсистов.

         Важной причиной участия в боевых действий в Сирии для некоторых граждан Азербайджана является их розыск Интерполом за различные преступления. С учетом того, что по возвращению боевиков на родину их ждет пожизненное заключение, то распространение фотографий, якобы подтверждающих собственную гибель – очень хорошая идея. Впоследствии они могут вернуться в Азербайджан с фальшивым паспортом и продолжить террористическую деятельность уже на родине. Словом, ехать в Сирию и стать там «убитым» – не самый худший для разыскиваемых в Азербайджане преступников вариант. Во всяком случае, попытаться избежать правосудия можно.

         С начала 2014 года в Сирии было ликвидировано 24 боевиков из прикаспийской республики. Кроме того, в этом же году уничтожена группа азербайджанских террористов в Афганистане.  

         Определенные круги в Турции, по всей видимости, пользующиеся солидной политической поддержкой тех, кто в свое время разрабатывал пакет договоренностей, получивших название турецко-армянские протоколы, пытаются полушагами начать реализовывать отдельные его пункты. По мнению бакинского политолога Ильгара Вализаде, Азербайджан оказался в ситуации жертвы, когда и «враг», и «друг» действуют заодно.

         Однако, интенсификация сотрудничества Турции и Армении весьма туманны.  Естественно, что подобные организации, как ИГИЛ, таят в себе опасность и для Азербайджана, который является важным энергетическим и транзитным игроком в регионе. Однако, в настоящий момент для Азербайджана еще нет прямой угрозы, поскольку на данном этапе задачей ИГИЛ является задействовать в конфликте первоначально Турцию и Иран. ИГИЛ, помимо угрозы международной безопасности, создаёт неоднозначные условия, которые используются некоторыми субъектами международных отношений для реализации своих внутриполитических интриг.  

Автор: К. Сафронов, 7 августа 2014

Афганистан на протяжении своей недолгой истории (первое афганское государство - держава Дуррани - возникло в 1747 г.) традиционно поддерживал экономические, политические и культурные связи, прежде всего с соседними - мусульманскими странами Центральной Азии, Ираном и Османской империей. Для европейцев афганские земли долгое время были почти недосягаемы. Однако в начале XIX века Афганистан, расположенный на стыке Западной и Центральной Азии и связывающий государства этих регионов между собой, стал привлекать всё больше внимания Англии, которая стала рассматривать эту страну как естественную защиту «жемчужины английской короны» Индии от угрозы с запада и севера. В то время у Англии действительно были основания для таких опасений. В начале XIX века Франция пыталась склонить на свою сторону Иран, чтобы обеспечить проход французских войск через его территорию для завоевания Индии, кроме того, она вела переговоры с Российской империей о совместном нападении на Индию.

Именно тогда в Афганистан прибыло первое английское посольство во главе с М.Эльфингстоуном. Среди задач, поставленных перед этим  посольством, было также всестороннее исследование этой страны. В результате переговоров в 1809 г. было заключено первое англо-афганское соглашение, целью которого было обезопасить британские владения в Индии от возможной угрозы со стороны Франции.

Подписание в 1807 г. франко - иранского договора направленного против Англии и имевшего одной из своих задач подготовить условия для похода наполеоновских войск в Индию через территорию Ирана, формально создавало условия для подобного развития событий. [1]  Заключённое англо-афганское соглашение вовлекало Афганистан в сферу английского политического влияния и давало возможности Англии воздействовать на эту страну. Однако это соглашение, вследствие того, что в том же 1809 г. афганский правитель Шуджа ал-Мулк, с которым был подписан этот договор, был свергнут с престола, оказалось не действительным. Посольство М. Эльфингстоуна стало отправной точкой, с которой начались активные попытки Англии усилить своё влияние в Афганистане и установить над ним прямой контроль или включить его в состав своих колониальных владений в Азии, обезопасив, таким образом, Индию от любой возможной угрозы по её северным и западным сухопутным границам. [2]

Первоначально англичане действовали методами интриг, подкупов и заговоров, лишь изредка эти методы дополнялись военными вторжениями. Столкновения на западной границе Афганистана с войсками Ост-Индской компании заставили тогдашнего эмира Афганистана Дост Мухаммад-хана обратиться за помощью к России. В мае 1837 г. в Афганистан прибыл адъютант Оренбургского губернатора поручик Я.В. Виткевич. Ведя переговоры с Дост Мухаммад-ханом, поручик оказался вовлечённым в сложную политико-дипломатическую игру, которая там велась, прибывшим незадолго до этого (в сентябре 1837 г.) британским представителем – лейтенантом Александром Бернсом и его помощниками.

Цели русской и английской миссии были направлены на усиление влияния своих держав в Афганистане, что создавало среду для возможных конфликтов. Виткевич не обладая соответствующими полномочиями, от имени России обещал помощь афганцам деньгами и товарами. Англия была недовольна сближением Афганистана и России. Это послужило поводом к первой войне между Великобританией в лице Ост-Индской компании и Афганистаном (1838-1842 гг.). В ходе войны англичане столкнулись с ожесточённым сопротивлением со стороны афганского народа. Не достигнув своих целей превращения Афганистана в свою колонию, Англия была вынуждена вывести свои войска. Власть осталась в руках Дост Мухаммад-хана. Англичане сумели добиться от него лишь устного обещания следовать в русле их политики.

В результате двух англо-сикхских (англо-панджабских) войн, прошедших во второй половине 40-х годов XIX в., границы английских владений в Индии приблизились к Афганистану. Дост Мухаммад-хан под нажимом англичан в 1855 г. подписал т.н. первый пешаварский договор с Англией, по которому он отказывался от претензий на Пешаварскую область. Между Афганистаном и Англией устанавливались дружественные отношения, стороны давали обещание уважать территориальную целостность друг друга. Афганистан обязался быть «другом друзей и врагом врагов» Англии, тогда как последняя такого обязательства на себя не брала, что подчёркивало неравноправный для Афганистана характер этого соглашения. [3]

В 1857 г. между Дост Мухаммад-ханом и англичанами был заключён второй пешаварский договор, по которому Англия получила право иметь своего постоянного представителя в Кабуле и контролировать контакты с Ираном и его союзниками, что поставило внешнюю политику этого государства под британский контроль. Во время сипайского восстания в Индии в 1857-1859 гг. Дост Мухаммад-хан не воспользовался сложившейся ситуацией, не нарушил договор с Англией и не пытался вернуть себе Пешавар. Это вызвало недовольство в Афганистане, но наглядно продемонстрировало то, что этот правитель оказался прочно привязанным к Англии.

Поступательное движение России в Центральную Азию привело в дальнейшем к завоеванию Средней Азии. К середине 60-х годов Российская империя на своих южных рубежах в ряде мест вышла к афганским границам, что изменило геополитический баланс в этой части Азии. Совместные усилия двух империй по продвижению вглубь Азии, навстречу друг к другу, превратили Афганистан в «страну-буфер» между Российской и Британской империями. Это в определённой степени способствовало усилению международной изоляции этого государства и некоторому замедлению темпов его социально-экономического развития. [4]

К концу 40-х годов XIX в. Англия в ходе двух англо-сикхских войн завоевала обширную территорию сикхского государства. Тем самым Британская империя вышла к границам афганского государства на юге, включив в состав своих владений в Индии земли традиционно независимых пуштунских (афганских) племен, формально находившихся под сюзеренитетом сикхского государства. После подавления великого сипайского восстания 1857-1858 гг. в Индии, Британская империя продолжила поступательное движение вглубь Азии. Британия предпринимала шаги по усилению своих позиций в различных независимых и полунезависимых владениях Белуджистана, находившихся к югу от Афганистана, а также ряде горных труднодоступных княжествах, граничивших с Афганистаном на востоке, расположенных в верхнем течение реки Инд и ее притоков, тем самым медленно приближаясь к границам афганского государства и окружая его с юга и, отчасти, с востока.

Таким образом, уже к концу 60-х годов XIX в. афганское государство, в котором произошла смена правителя (после смерти Дост Мухаммад-хана в 1863 г., последовавшей вслед за завоеванием Гератского княжества и включением его в состав афганского государства, внутренней междоусобной войны между его наследниками, к власти окончательно пришел эмир Шер Али-хан), фактически оказалось зажатым между двумя соперничавшими империями - британской и российской. В 1868 г. Англия официально признала эмира Шер Али-хана правителем Афганистана и предоставила ему помощь оружием, снаряжением и деньгами в надежде превратить его в своего союзника в Азии и возможного защитника Индии в случае похода туда русских. Подписанный в том же году в индийском городе Амбала англо-афганский договор подтверждал условия заключенных ранее в 1855 и 1857 г. соглашений. Афганистан тем самым признавал в определенной степени свою внешнеполитическую зависимость от Британской империи. [5]

Поражение России в Крымской войне (1853-1856 гг.) предопределило ослабление внимания России к проблемам Османской империи и усилило интерес к Центральной Азии. Геополитическим фактором активизации России в Центральной Азии стала «Большая игра» между Россией и Англией на Востоке. Британская и Российская империи идеологической основой своей экспансии провозглашали так называемую «цивилизаторскую миссию» на Востоке.

В результате англо-русских переговоров 1869, 1873 гг. северная граница Афганистана была проведена по верхнему и среднему течению реки Аму-Дарьи, а Россия тем самым поставила южный предел своему наступательному движению вглубь Азии. Однако английское правительство продолжало опасаться «индийского похода» России. В этих условиях Англия решила ускорить процесс завоевания Афганистана. Для начала военных действий нужен был только повод, он быстро нашелся. Летом 1878 г. в Кабул прибыла дипломатическая миссия генерала Н.Г. Столетова. Задачей российских дипломатов было подписание русско-афганского договора. Английская пресса начала антирусскую компанию, газеты писали о «русских интригах в Афганистане», обвиняя Россию в нарушении прежних договоренностей. Британская империя направила в Кабул дипломатическую миссию во главе с генералом Невилем Чемберленом. Он должен был урегулировать спорные территориальные вопросы. Однако английский генерал не смог попасть в страну, на пути его следования в Афганистан встали афганские ополченцы. Британское правительство сочло себя оскорбленным, это стало поводом для начала новой войны.

В ноябре 1878 г. англичане начали вторую англо-афганскую войну, которая продлилась до середины лета 1881 г., когда последние английские части покинули Афганистан. Годы второй англо-афганской войны вместили в себя многое. И захват Англией южного Афганистана и подписание тяжёлого для страны Гандамакского договора, превращавшего Афганистан юридически в британскую колонию, и антианглийское восстание в Кабуле, и историческую победу афганцев над английскими войсками в битве при Майванде, вывод английских войск и передача ими власти эмиру Абдуррахман-хану.

Благодаря героическому сопротивлению афганского народа, Англия и во второй англо-афганской войне не смогла полностью осуществить свои планы и превратить Афганистан в колонию. Страна лишь потеряла право вести самостоятельную внешнюю политику, что в условиях традиционной изоляции не воспринималось афганцами как насущная необходимость. Именно тогда полностью оформился внешнеполитический статус этого государства — «страны-буфера», призванного разделять колониальные владения Британской и Российской империи в Азии. Благодаря взвешенной и продуманной внешней политике, проводившейся эмиром Абдуррахман-ханом, который в основном не отступал от англо-афганских договоренностей, Афганистану удалось избежать больших внешнеполитических обострений. Хотя периодически обстановка как на англо-афганской, так и русско-афганской границах складывалась драматически.

На юго-востоке Афганистана Англия стремилась закрепить за собой земли пуштунских племен. Пуштуны традиционно жили между Панджабом и Кабулом. В 1893 г. была проведена так называемая «линия Дюранда». Она рассекала пуштунскую территорию на две области. Свободолюбивые горцы были разделены на две части: проживающих в Индии и оставшихся в Афганистане. Это вызывало неоднократные восстания пуштунских племен. Однако «линия Дюранда» существовала скорее в теории, чем на практике.

Окончательно статус Афганского государства как зависимого от Англии государства, призванного отделять Индию от русских владений, был определен в августе 1907 г. подписанием в Санкт-Петербурге русско-британской конвенции о разделе сфер влияния в Азии (в Иране, Афганистане и Тибете), заложившей основы русско-британского союза и юридически оформляла статус-кво в этой части света. Это соглашение в основном повторяло положения предыдущих англо-афганских и англо-русских соглашений по Афганистану. Россия подтверждала, что она признает Афганистан лежащим вне сферы своего влияния и обязуется для решения любых вопросов, касающихся Афганистана, обращаться к Англии. Англия обещала не вмешиваться во внутренние дела Афганистана и не присоединять к своим владениям в Индии какие-либо его территории. Стороны договорились о том, что Англия и Россия имеют равные права в области торговли на территории Афганистана. [6]

Таким образом, в конце XIX в. Афганистан стал полуколонией Англии. Но в отличие от других азиатских стран афганское государство потеряло независимость лишь во внешней политике. Во внутренних делах Афганистан сохранил самостоятельность: он имел таможенную автономию, не знал режима капитуляций, не получал кабальных иностранных займов. Правда, индийские купцы, а вместе с ними и английские предприниматели проникали на афганский рынок, и все-таки зависимость этой страны от Англии была относительно «мягкой», отличалась от зависимости других стран Азии.

В XX столетии в ходе третьей англо-афганской войны в мае-августе 1919 г. Афганистану удалось добиться полной независимости. Афганистан попал в орбиту британских интересов с установлением английского владычества в Индии. Движение Британской колониальной империи вглубь Азии связано с целым рядом причин. Представляется что англичане, стремясь подчинить себе, афганское население вряд ли делали это только под страхом «индийских походов» русских. Но то, что получилось у англичан в Индии не вышло в Афганистане. Особенности этой страны таковы, что полное её завоевание, предусматривающее разгром армии противника и взятие под контроль территории, включая так называемую «зону племён» просто невозможно [7].

В сознании населения «зоны племён» (подавляющее большинство оно представлено пуштунами), не утвердилось прочного представления об их принадлежности к Афганистану, как к государству. [8] Скорее существует представление о межгосударственном положении этих племенных территорий, прежде всего между современным Афганистаном и Пакистаном. Выше уже говорилось о «линия Дюранда». Зачастую кабульские режимы, признавая и намеренно консервируя элементы военно-племенной организации пуштунов, превращали «зоны племён» в заслон на пути колониальной Англии.

С племенной организацией населения вынуждено считаться афганское правительство и в настоящее время. То, что британские колонизаторы осознали силу племенной организации, говорит факт создания ими в конце XIX веке особой зоны, на территории современного Пакистана, где пуштунские племена сохранили самоуправление. Эта зона существует и поныне, там не действуют пакистанские законы, жизнь регулируется традиционными правилами.

Британцы в Афганистане вынуждены были довольствоваться лишь ограничением внешнеполитического статуса этого государства. Существенного влияния на социально-политические структуры этой страны Англия оказать не смогла. Афганское общество было и остаётся до сих пор одним из наиболее традиционных на Среднем Востоке. Можно лишь говорить о некотором влиянии английской культуры, прежде всего на социальные верхи афганского общества.

Вместе с тем Британская империя в конце XIX в. внесла определённый вклад в превращение страны в закрытое государство. Дело здесь не только в том, что Афганистан был зависим от Британии во внешней политике. Представление афганцев об англичанах складывалось, прежде всего, как об иноземных завоевателях, отсюда формировалось настороженное и даже враждебное отношение к англичанам, а через них зачастую и к европейцам в целом. Британцы же проводя колониальную политику, скорее всего, заботились о своих имперских амбициях и их представление об афганцах мало чем отличалось от представлений о других колонизируемых народах Азиатского континента.

Для Афганистана относительно стабильными были 50-70 гг. прошлого столетия. Хаос гражданской войны, провоцируемый, в том числе внешним фактором, стоил жизни тысячам афганцев и советских солдат, которые вошли в эту страну в составе Ограниченного контингента советских войск. Боевые действия  в Афганистане продолжаются и в настоящее время. Афганистан, находясь на стыке Центральной, Передней и Южной Азии всегда занимал и занимает исключительно важное геополитическое положение. Современные ведущие государства так же, как и в прошлом, продолжают проявлять к нему интерес в самых различных формах. Страны НАТО, прежде всего США и Великобритания разместили там свои воинские контингенты, ведут борьбу с терроризмом за идеалы демократии. Только вот отношение местного населения к этим борцам ненамного отличается от отношения к британцам XIX столетия. История повторяется на новом витке...

Авторы: Сафронов К. Ю., Минаков П. А.
01.10.2013

Источники

1. Россия и Восток: Учеб. пособие / Под ред. С.М.Иванова, Б.Н.Мельниченко.- СПб. Изд-во С.-Петерб.ун-та, 2000.-С.184.
2. Россия и Восток. Указ. соч. С 185.
3. Бушев П.П. Герат и англо-иранская война 1856-1857 гг.М.,1959. С.218-219.
4. Россия и Восток. Указ. соч. С 185.
5. Afghanistan. Correspondence respecting the relations between the British Government and that of Afghanistan since the accession of the Ameer Sher Ali Khan. London, 1878. P. 93-95.
6. Россия и Восток. Указ. соч. С.210
7. Политические системы и политические культуры Востока /под ред. проф. А.Д.Воскресенского.-М.: АСТ:Восток-Запад, 2007- С.447.
8. Политические системы и политические культуры Востока /под ред. проф. А.Д.Воскресенского.-М.: АСТ:Восток-Запад, 2007- С.445.

Жаркие споры о возможности создания базы НАТО («логистического центра»[1]) в Актау ведутся практически весь 2013 год. Сегодня в прессе можно обнаружить огромное количество информации по этому вопросу, однако единого мнения, в экспертной среде, до сих пор не появилось. В статье, на базе имеющихся в СМИ источников возможно осветить основные вероятные гипотезы развития ситуации.

Впервые истерия вокруг проблемы появления НАТО в Актау разгорелась в конце апреля 2013 года после заявления президента Казахстана Н.А. Назарбаева на конференции министров иностранных дел Стамбульского процесса по Афганистану о готовности расширить «транзитный потенциал для грузов НАТО за счет каспийского казахстанского порта "Актау"» [2].

Мнения экспертов о перспективах развития этого сценария сразу же резко разделились, что связано с особым геополитическим расположением порта, приход туда американцев неминуемо изменит всю существующую систему безопасности в регионе[3]. С точки зрения ключевых интересов США в регионе, ситуация с появлением сил НАТО в Актау может развиваться по нескольким направлениям. В открытой печати в целом озвучиваются следующие гипотезы:

1. США, вынужденные в июле 2014 г. покинуть базу «Манас» в Кыргызстане, серьезно намерены в ближайшее время закрепиться на Каспии с перспективой создания полноценной военной базы, для достижения ряда целей.

2. Истерия в связи с возможностью создания базы НАТО в Актау нужна США как информационный повод для отвлечения внимания от переформатирования своего присутствия в Кыргызстане, т.к. 11 июля 2014 г. пентагон вынужден официально покинуть базу «Манас».

3. США стремятся не просто сохранить свое присутствие в Кыргызстане, но и расширить его на другие страны Центрально-азиатского региона, в частности, увеличив свое присутствие[4] на Каспии.

            При более детальном подходе количество этих гипотез возрастет, но в целом они сводятся к трем описанным выше. Все они указывают на то, что региональное экспертное сообщество уверено в желании США если не расширить свое присутствие в Центральной Азии, то, по крайней мере, не потерять имеющееся. Эти предположения вполне соответствуют провозглашенным Соединенными Штатами внешнеполитическим концепциям[5], ставящим целью максимальное закрепление в регионе, доминирование в котором позволяет оказывать влияние на такие государства, как Россия, Китай, Иран и Индия. Именно это обстоятельство, вместе с огромными запасами полезных ископаемых, включая нефть и газ, делают Центральную Азию одним из важнейших геополитических регионов в мире[6].

Гипотеза № 1

Первая из указанных версий является таковой и по хронологии появления ее в открытой печати – конец апреля 2013 года[7]. Широкому ее распространению мы обязаны двум журналистам, которые, опубликовав поздней осенью 2013 года свои статьи, оказали, судя по ссылкам, значительное влияние на постсоветское интернет-сообщество – это Аскар Муминов из казахстанской газеты «Курсив.kz» («В нашу гавань заходят натовские корабли?», 10 ноября)[8] и Виктор Ядуха, работающий на известный портал «Росбалт.ру» («НАТО уже на Каспии?», написанная по следам статьи Муминова, 14 ноября)[9]. Внимание широкой публики эти статьи (А. Муминова и В. Ядуха) завоевали привлечением вызвавшего эффект разорвавшейся бомбы мнения «источника на условиях анонимности» из Актау, рассказавшего о том, что по городу уже не менее полугода ходят американские военные в гражданке, а вся их деятельность максимально засекречена. Недостаток конкретных и подтвержденных данных об американо-казахстанских планах относительно Актау восполняется рассуждениями геополитического характера.

Так, по мнению экспертов, придерживающихся этой точки зрения, американцам закрепление на Каспии принесет целый ряд выгод. Во-первых, присутствие на Каспии обеспечит Соединенным Штатам доступ к контролю над добычей и, главное, транспортировкой углеводородов, одной из целей чего является «перенаправление извлекаемых природных ресурсов региона от Китая в Индию и Пакистан и далее» (директор Института внешнеполитических исследований и инициатив Игорь Панкратенко)[10]. Не менее важным для США является обеспечение безопасности каспийских нефтяных месторождений, в разработке которых принимают участие и американские компании[11]. Во-вторых, Соединенные Штаты таким образом смогут завершить окружение Ирана военными базами (см. карту[12]). Не менее опасным такой поворот событий окажется и для России, чьё влияние в регионе будет подорвано. Американцы же в свою очередь получат возможность поддержки и развития «дуги нестабильности» на южных рубежах России (Кавказ и Западный Казахстан), где уже идут попытки дестабилизации региона.

Позиция Казахстана представляется в этом ракурсе двояко и зависит от долгосрочных целей и мотивов Акорды – региональная безопасность и сотрудничество с Россией, извлечение экономических и иных выгод от балансировки между Россией и США (политика «сидения на двух стульях») или же доминирование в регионе за счет присутствия на территории республики третьей силы.

Гипотеза № 2

Вторая версия, согласно которой вся шумиха вокруг базы в Актау нужна Соединенным Штатам в качестве дымовой завесы для прикрытия переформатирования своего присутствия в Кыргызстане, проявилась в прессе в августе 2013 г., когда стало известно об окончательном решении Кыргызстана по вопросу американской базы «Манас», и исходит из другого казахстанского источника. Уже упоминавшийся А. Муминов опубликовал 23 августа статью под названием «Блуждающая база «Манас» перекочует в Казахстан?»[13], в которой он выразил убежденность в том, что американцы лихорадочно ищут место для передислокации своей базы в Казахстане, назвав в качестве претендентов два города – Шымкент и Актау.

Ответ пришел через несколько дней также из Казахстана: Андрей Князев, сотрудник информационного портала «Радиоточка.kz» провел собственное расследование[14] и подтвердил высказывавшееся еще в мае 2013 года мнение старшего научного сотрудника Института востоковедения РАН А. Князева о том, что американцы не намерены покидать Кыргызстан, но лишь меняют форму своего присутствия в республике[15]. В последующие месяцы «Радиоточка.kz» опубликовала по крайней мере две подробные статьи[16] в защиту этой точки зрения, данные  которых находят подтверждение в независимых материалах «Росбалта»[17] и «Голоса России»[18].

Смысл этой версии сводится к следующему. Кыргызское правительство, заключив соглашения о закрытии базы «Манас», на их отмену пойти не может, т.к. это грозит резким ухудшением отношений с Россией. Тем не менее, реализовать возможность сохранения базы в своих руках американцы могут обходным путем – через своего союзника по НАТО Турцию. «Согласно ранее достигнутым договоренностям, - поясняет ситуацию А. Князев, - совместное киргизско-турецкое предприятие – аэропорт "Манас" – будет создано к началу 2014 года и весь менеджмент передан турецкой стороне. После этого все необходимые сооружения, территории, услуги и т.д. будут отданы новым предприятием в коммерческую аренду США или скорее НАТО. Соглашение будет де-юре заключаться не правительством Кыргызстана, а руководством создаваемой компании. Этот комплекс будет продолжать выполнять все основные транспортные функции, которые сейчас выполняет ЦТП "Манас", и часть электронно-разведывательной работы. Все американские военные будут официально считаться гражданскими сотрудниками, частично их заменят британскими и особенно турецкими специалистами»[19].

Планы США в Кыргызстане на этом, однако, не заканчиваются. На территории аэропорта сейчас ведутся масштабные строительные работы, которые эксперты связывают с радиоразведывательной деятельностью США. По мнению информационного портала «Радиоточка.kz», активно ведется строительство и на территории посольства США в Бишкеке: под землей строится здание глубиной около 30 метров, напоминающее по структуре бункер, которое вполне может стать центром перехвата и анализа данных, получаемых радиолокационной разведкой. Обслуживанием этого комплекса могут заняться 200 военнослужащих базы, которых уже перевели в ранг сотрудников посольства[20].  

Отдельного внимания, по мнению сторонников этой версии, требуют действия НАТО на юге Кыргызстана, а именно Баткенский регион, где на средства американского внешнеполитического органа USAID построены, но до сих пор не введены в эксплуатацию, две комфортабельные гостиницы ("Алтын-Бешик" и "Алтын-Ордо"), а также действуют около 50 американских и британских неправительственных организаций. Оказавшись изолированным от основной части Кыргызстана, этот регион, окруженный узбекскими анклавами, по мнению А. Князева, может стать полностью подконтрольным США и Англии[21].

Именно этими причинами обусловлено стремление США отвлечь внимание мировой общественности от своей деятельности в Кыргызстане, и тема создания базы НАТО в Актау, в одном из важнейших стратегических районов региона как никакая другая подходит для этой цели, что и продемонстрировал летне-осенний ажиотаж вокруг этой проблемы.

Гипотеза № 3

Третья гипотеза является расширенным синтезом первых двух, ее чистый вариант выделить сложно, но в целом можно обозначить термином российского исследователя А.И. Смирнова «концепции ассиметричного ведения войны»[22].

Смысл этой версии сводится к тому, что Соединенные Штаты настроены не оборонительно, а агрессивно-экспансионистки. США не собираются покидать Кыргызстан и тем более Центральную Азию. Напротив, они намерены выстроить цепь военных баз как вдоль границ своих геополитических противников (например, строительство одной из баз в Афганистане в трех километрах от иранской границы[23]), так и на территории их союзников (стремление закрепиться в странах Центральной Азии). Имеющиеся противоречия в отношениях между Россией и центрально-азиатскими странами могут стать действенным оружием в руках Соединенных Штатов по продвижению вглубь региона, что доказывает непоследовательная и, в некотором роде, неустойчивая внешняя политика Узбекистана,  варьирующегося между Западом и Россией Таджикистана, около года тянувшего с ратификацией договора по 201-й базе, и Кыргызстана, передавшей право на переоборудование «Манаса» союзнику США - Турции. Так называемая «многовекторная» политика Казахстана, несмотря на его участие в Таможенном Союзе, также не дает гарантий от «скольжений» между двумя крупными игроками, особенно учитывая, наслоившиеся за годы независимости, сложности во внутриполитической ситуации как Казахстана, так и других стран региона.

            Картина получает более стройный вид, если предположить возможность новых цветных революций в Центральной Азии, в ходе которых к власти придут антироссийски силы. 

 «Я поддерживаю мнение российских специалистов Ю. Дроздова и М. Гареева о том, что американцы пришли в Афганистан и на так называемый Передний Восток надолго, - рассказал в интервью для МОД «Центр публичной дипломатии» председатель республиканского общеславянского движения Казахстана «Лад» Максим Крамаренко, - и для этого они сейчас готовят боевиков из стран СНГ, включая Казахстан, Среднюю Азию и мусульманские регионы России. Об экстремистских группировках, состоящих из граждан этих стран и получающих боевой опыт в Сирии и Афганистане, информации существует немало[24]. Для чего это делается? - Прямое столкновение с Россией и ее союзниками. Поэтому российские военные аналитики сходятся во мнении о том, что Америка разработала систему, которую сейчас реализует на практике, – систему ассмиетричного ведения войны. Суть этой концепции в следующем: конфликт начинается внутри государства, подготовленный боевиками оппозиции, имеющей свои боевые отряды. В результате разгорается гражданская война, мотивированная противоречиями на этническом и конфессиональном уровнях. В таком формате сейчас идет реализация ассиметричных методов ведения войны в Сирии; к такому варианту развития событий готовят и украинское общество».

В печати озвучивались названия населенных пунктов стран Центральной Азии (см. гипотезу № 1), где США желали бы иметь свои базы. Вполне вероятно, что для реализации этого желания уже подготавливаются возможности, о чем свидетельствуют рост исламизации в странах региона и участие их граждан в экстремистских организациях и боевых действиях на Ближнем Востоке и на афгано-пакистанской территории.

Авторы: Вадим Рудаков, Константин Сафронов
12.02.2014

 

Китай является самым активным игроком в центрально-азиатском регионе. Объяснить такую активность можно интересами Китая в сфере безопасности. Китайский проект возрождения великого шелкового пути представляет собой попытку усилить торговлю, а за ней продвижение китайского влияния в регионе по всем другим направлениям. Не случайно все китайские инвестиции в Центральной Азии, в отличие от российских вложений, реализуются китайскими фирмами и с использованием китайской рабочей силы. Тем самым увеличивается количество китайцев в Центральной Азии, что с неизменностью ведёт к усилению влияния Поднебесной в регионе. 

Ресурсно-энергетический фактор так же имеет огромное значение во внешней политической стратегии Китая. Одно из первых мест в мире занимает китайская экономика по импорту и потреблению энергоресурсов. Необходимость в доступе к природным богатствам Центральной Азии, в отличие от Ближнего Востока, диктуется непосредственной близостью к Центральной Азии, что даёт возможность транспортировать нефть и газ по сухопутному маршруту.

У Туркменистана выстроились особые отношения с Китаем, которому руководство Туркменистана предоставило право на разработку своих углеводородных ресурсов на суше. Тем самым Китай занял влиятельные позиции в нефтегазовом комплексе Туркменистана. В 2007 году китайская национальная нефтяная компания CNPC получила в Туркмении лицензию на разведку и добычу газа, на что в 2009 году Китаем был предоставлен Ашхабаду кредит в размере пяти миллиардов долларов на освоение крупного в стране газового месторождения Южный Колотань, запасы которого оцениваются в 16 триллионов кубических метров.

Казахстан, как и Туркменистан, становится ключевым энергетическим партнёром Китая. Китайское влияние укрепилось благодаря достигнутой договорённости о предоставлении Казахстану кредита в 10 миллиардов долларов на приобретение доли казахстанско-китайской нефтегазовой компании «Мангистаумунейгаз». В 2008 году Китай контролировал пятую часть нефтедобычи в Казахстане. В 2009 году в КНР было поставлено свыше 6 млн тонн казахстанской нефти. Тесно связывает Китай и Казахстан строительство нефтепровода «Кенкияк-Кумколь», ведущего к месторождениям каспийского региона. Нефтепровод предполагает перекачивание до 20 миллионов тонн ежегодно. Казахстан, как и Узбекистан, может стать дополнительным источником природного газа для трубопровода Туркменистан-Китай.

В советское время объем добычи газа в Туркменистане превышал 90 миллиардов кубических метров, а объем экспорта –70 миллиардов кубических метров (по результатам 1990 года). Реальные же экспортные возможности Туркменистана представляются значительно выше данных показателей, учитывая открытые уже после обретения Туркменистаном независимости газовые месторождения. В постсоветский период Ашхабад еще при покойном С.Ниязове, возлагая большие надежды на открытое в конце 90-х годов гигантское месторождение «Южный Колотань», планировал к 2020 году добывать примерно 250 миллиардов кубических метров газа, а экспортировать порядка 200 миллиардов кубических метров. Даже если допустить, что данные планы чрезмерно оптимистичны, то, по крайней мере, половину от указанных выше объемов добычи/экспорта Туркменистан к 2020 году сможет обеспечить. Тем более, что с 2010 года Туркменистан уже экспортирует газ в КНР. Так, в декабре 2009 года уже введена в строй первая ветка магистрального газопровода «Туркменистан-Китай», а в конце 2011 года введена в строй вторая ветка, в результате чего пропускная способность газопровода возросла до 40 миллиардов кубических метров газа в год. Более того, с апреля 2012 года некоторую часть газа по газопроводу Туркменистан-Китай начал экспортировать и Узбекистан.

С началом первого десятилетия XXI века масштабы и глубина китайского экономического проникновения в Казахстан обозначилась еще более отчетливо. Это выразилось и в значительном увеличении китайского торгового присутствия на казахстанском рынке. В период 2001–2011 годов поставки товаров из Китая возросли примерно в 12 раз.

Одновременно с ростом присутствия товаров из Китая на потребительском рынке Казахстана, наблюдался и рост масштабов проектно-инвестиционной активности китайских компаний, прежде всего в отраслях ТЭК. В итоге, после 2003 года экономическое проникновение КНР в Казахстан развивается по нарастающей. При этом Китай начал проводить и более активную кредитную политику, финансируя на льготных условиях те или иные проекты, где основная часть кредитов осваивается именно китайскими компаниями.

В июне 2010 года состоялся визит Ху Цзиньтао в Казахстан, итогом которого стало подписание соглашения о сотрудничестве в мирной атомной энергетике, а также заключение  соглашения о сотрудничестве в строительстве второго участка газопровода Китай-Казахстан протяжённостью 1400 километров составной части газопровода Центральная Азия-КНР, протяжённостью 9000 километров.          

По состоянию на начало 2011 года, общие объемы финансовых ресурсов, так или иначе вложенных Китаем в казахстанскую экономику, оцениваются не менее чем в 23,6 миллиарда долларов, из которых на отрасли топливно-энергетического комплекса (ТЭК) приходится свыше 95% всех средств.

По состоянию на начало 2011 года, общие объемы китайских финансовых ресурсов в экономике Кыргызстана оцениваются в пределах от 160 до 200 миллионов долларов, из которых лишь крайне несущественная часть – около 5% приходятся на отрасли ТЭК. Финансовая активность Китая в Кыргызстане нацелена в основном на оказание технической помощи республике и реализацию небольших по масштабам проектов в горнодобывающей и транспортной отраслях, а также в отрасли производства строительных материалов. Проекты же в отраслях ТЭК носят единичный характер и не являются масштабными даже по центрально-азиатским меркам.

Кыргызстан обладает огромным гидроэнергетическим потенциалом, который составляет порядка 142,5 миллиардов кВт*ч в год, хотя реальное производство электроэнергии – всего лишь около 10 миллиардов кВт*ч в год. Причем даже в советское время данный потенциал использовался менее чем на 10%. Учитывая это, объективно, что по мере роста промышленного производства в приграничном с Кыргызстаном, Китай проявлял определенную заинтересованность к вопросам строительства гидроэлектростанций (ГЭС) и поставок электроэнергии из Кыргызстана. Тем не менее, проектная активность Китая в гидроэнергетической отрасли Кыргызстана пока не выходит за рамки обсуждений «планов на будущее», а наиболее перспективным проектом является лишь проект по строительству ГЭС на реке Нарын.

При этом Китай явно демонстрирует неготовность к участию в более крупных гидроэнергетических проектах на территории Кыргызстана, в частности по строительству Камбаратинских ГЭС. Во-первых, реализация данных проектов длительное время находится в плоскости обсуждения преимущественно между Бишкеком и Москвой. Во-вторых, у Пекина присутствует четкое понимание целого ряда негативных последствий в результате непродуманного строительства этих ГЭС, что обуславливается наличием сложных противоречий (в первую очередь в отношении использования водостока трансграничных рек) между Кыргызстаном с одной стороны, Узбекистаном и Казахстаном – с другой. В-третьих, проекты являются крайне затратными и малоприбыльными в краткосрочной перспективе. В-четвертых, вне зависимости от того, будет ли участвовать в строительстве этих ГЭС китайский капитал, именно КНР будет оставаться наиболее близким рынком для сбыта электроэнергии из Кыргызстана. И поэтому, в-пятых, на данном этапе Китаю объективно выгоднее пока занимать в целом выжидательную позицию.

Китай занимает ведущее место среди торговых партнёров Узбекистана. В Узбекистане действует 300 предприятий, созданных с Китайским участием, они специализируются на лёгкой промышленности, переработке сельскохозяйственной промышленности и информационных технологиях. По итогам 2009 года двухсторонний оборот составил 2051,4 миллиарда долларов. Запущено строительство трёх совместных предприятий по производству нефтепромыслового и бурового оборудования, полиэтиленовых труб большого размера, систем канального орошения. CNPC ведёт геологоразведочные работы на акватории Аральского моря, Устюрском, Бухаро-Хивинском и Ферганском нефтегазовых районах Узбекистана и месторождении Мингбулак. В июне 2010 года было заключено рамочное соглашение между компанией «Узбекнефтегаз» и китайской национальной нефтяной компанией о поставках в Китай 1 миллиард кубических метров газа по газопроводу Туркмения-Китай.

Тенденция поступательного роста экономического присутствия Китая в Узбекистане наметилась только лишь после 2003 года. Если за период 1992–2002 годов объемы китайских поставок в Узбекистан не превышали 114 миллионов долларов в год, а сам товарооборот – 136 миллионов долларов в год, то в 2008 году импорт из Китая уже достиг 791 миллиона долларов, а общий товарооборот – 1335 миллионов долларов. В свою очередь, в 2009 году товарооборот уже составил 1,9 миллиарда долларов, увеличившись более чем на 40%.

Усиление китайского торгового присутствия в Узбекистане стало возможным, в первую очередь, благодаря осуществляемой Китаем программе экспортного кредитования – предоставления целевых кредитов, которые используются для закупки китайских товаров и услуг. Одновременно с ростом объемов китайско-узбекской торговли стала просматриваться и тенденция интенсификации проектно-инвестиционной деятельности Китая в Узбекистане.

Центральная Азия стала для Китая важным регионом в плане развития его западных территорий. На Китай, например, приходится более 80% общего и быстро растущего товарооборота КНР с Центральной Азией. За 1992 – 2006 годы объём торговли стран Центральной Азии с Китаем увеличился в 26 раз. Если в 2006 году совокупный товарооборот с этими странами составлял 10,8 миллиарда долларов, то в 2008 году только за первые три квартала он достиг 25,2 миллиарда долларов.

Для Китая рынок Центральной Азии лишь пятипроцентная часть его глобального экспортного производства. Но этот экспорт, как и экономическое проникновение в целом, имеет для Китая большое политическое значение, нацеленное на перспективу, прокладывая путь политическому влиянию, укреплению позиций Китая в регионе.

Китай заинтересован в сооружении транспортно-коммуникационной системы между ним и регионом и прилагает немалые усилия в этой области: ведётся строительство железных дорог в страны региона через Кашгар и Памир, открывается большое число авиалиний в страны Центральной Азии, модернизируются автомобильные дороги, осуществляются крупные инвестиции в организацию службы транспортировки и доставки товаров.

Растёт внимание Пекина и к связям по линии культурного сотрудничества и образования. Китайские студенты учатся в странах Центральной Азии, а студенты из этих стран - в Китае. В КНР растёт число аналитических центров, которые занимаются проблемами Центральной Азии.

В Центральной Азии растёт интерес молодёжи к изучению китайского языка, который, вытеснив русский язык, прочно занял второе место после английского.

Политика Китая в отношении государств Центральной Азии прагматична и тесно связана с приоритетами внутреннего развития Китая. Она органически включает в себя организованную экономическую экспансию. Концентрация на нуждах экономического развития страны в сочетании с линией на бесконфликтные отношения с другими странами приносит Китаю как материальные дивиденды, так и престиж. Экономическая экспансия Пекина служит главной формой применения так называемой мягкой силы, «к повышению» роли которой призвал на XXVII съезде КПК Ху Цзиньтао. Это даёт и политические плоды, ведёт к наращиванию политического влияния КНР в регионе. При этом китайская сторона ведёт себя нарочито скромно, стремясь оказывать своё влияние мягко и скрыто, проявляя в спорных вопросах склонность и готовность к длительному маневрированию, не хвастаясь обратной силой, провозглашает и использует в дипломатии принципы «добрососедства и партнёрства», выдвигая их в качестве стратегической цели. За 1990-е годы, демонстрируя свои миролюбивые и дружеские намерения, Пекин постарался уладить на взаимовыгодной основе пограничные споры и конфликты с Казахстаном, Кыргызстаном, Таджикистаном.

Видное место в китайской центрально-азиатской политике занимает Шанхайская Организация Сотрудничества – один из основных каналов реализации политики Китая в регионе. Китай использует ШОС как инструмент достижения и сохранения «мира и гармонии» в отношениях с государствами Центральной Азии, он выступает за расширение формата организации, стремится повернуть деятельность организации к экономическим проблемам. КНР выделила льготные кредиты на сумму 920 миллионов долларов на совместные проекты по линии ШОС. Основной акцент Китай сделал на укреплении ШОС и развитии двусторонних связей со странами региона, прежде всего в экономической сфере. В условиях поступательного роста китайской экономики, Пекин мог позволить более эффективно задействовать имеющиеся у него ресурсы для реализации в Центральной Азии наиболее важных для стран региона экономических проектов и одновременно поддержать правящие в регионе политические элиты, что стало канвой китайско-центральноазиатского межгосударственного сотрудничества в начале XXI века.

В стратегическом плане усиление экономического сотрудничества республик Центральной Азии с Китаем приведёт к их большой зависимости от Пекина, тем более что Китай всегда выступал за создание зоны свободной торговли в государствах, имеющих членство в ШОС. Ни одно государство Центральной Азии, естественно, не согласится с такой инициативой, поскольку в таком случае будет достаточно очень небольшого срока для полной ликвидации суверенитета этих государств.

Китай наращивает свой вес в Шанхайской организации сотрудничества и объективно выступает силой, конкурирующей с Россией. В то же время он, по крайней мере пока, избегает шагов, ущемляющих её интересы. Заполняя в основном пустующие ниши, участки, где российский фактор отсутствует. Это определяется общностью или совпадением важных интересов двух стран в региональном и глобальном ракурсах, значением, которое они придают своим взаимоотношениям. Было бы, однако, ошибкой сбрасывать со счетов объективную тенденцию, выявляющую растущую разницу в потенциале, возможностях двух государств и связанных с этим практические последствия в рамках ШОС.      

Автор: К.Сафронов 

2 июля 2013 года на космодроме «Байконур» произошла авария, в результате которой на первых секундах взлета взорвалась ракета-носитель (РН) тяжелого класса «Протон-М». О трагедии, как это не цинично прозвучит, забыли бы быстро, если бы не один серьезный нюанс – ракета была заправлена высокотоксичным топливом амил-гептил, 600 тонн которого взорвались в воздухе над территорией космодрома.

Это событие немедленно послужило поводом для создания в Казахстане националистической, настроенной крайне антироссийски «инициативной группы» под названием «Антигептил», цель которой сначала заключалась в запрете России запускать с «Байконура» ракеты, действующие на гептиле, а затем и вовсе изгнать россиян со всех военных объектов Казахстана, которых сегодня насчитывается пять.

Ситуация подогревается появляющимися в печати время от времени сообщениями о возникающих спорах между двумя государствами по вопросам пересмотра условий договора аренды аэродрома и прилегающей к нему территории, официально заключенного в 2004 году на срок до 2050 года.

Эти действительно имеющиеся противоречия в российско-казахстанских отношениях в области аренды космодрома, а также вполне объективные проблемы его использования и дают повод недоброжелателям обвинять Россию в неуважении интересов казахстанской стороны. А после падения в июле «Протона» эта малочисленная и не пользующаяся общественной поддержкой группа националистовⁱ, претендующих сегодня на роль политической силы в стране, договорилась до того, что обвинила Москву в проведении «техногенного геноцида» против населения республикиⁱⁱ за счет экономии на гептиле.

Основанная на искажении и подмене фактов демагогия «антигептиловцев», стремящихся воздействовать на эмоции своей аудитории, не должна оставаться без соответствующего комментария. Поэтому давайте разберемся вместе, кому и как выгодна аренда «Байконура», почему Россия «экономит» на гептиле и какова судьба совместного российско-казахстанского проекта «Байтерек».

Аренда космодрома: Казахстан ущемлен?

В интервью порталу «Республика» один из нынешних казахских националистов-«правозащитников», активист «Антигептила» Болатбек Блялов озвучил основные претензии, которые казахские националисты имеют к России в отношении использования «Байконура»ⁱⁱⁱ. Одним из основных пунктов недовольства группы, по его словам, является пренебрежение интересами Казахстана в договорах об аренде космодрома: «Общественность просто требует равноправия договоров. Раз Россия использует космодром, имеет благодаря этому огромные и экономические, и геополитические, и военные достижения, то, соответственно, Казахстан тоже должен иметь свои преимущества», - цитируем Блялова. Присмотримся пристальнее к этой проблеме.

В 1991 года космодром "Байконур", гордость советской космонавтики, внезапно оказался на территории не Союза ССР, а независимого Казахстана, и Россия, очнувшись после неспокойных событий первых лет установления нового режима, в желании сохранить свой статус космической державы была вынуждена начать переговоры о его аренде. Казахстан был заинтересован в этом не меньше, ведь "некогда единый ракетно-космический комплекс СССР, - по словам генерального директора компании "COSMOS.KZ", шеф-редактора журнала "Космические исследования и технологии" Нурлана Аселкана в его интервью "Central Asia Monitor", - оказался поделенным на сегменты, причем одни без других не были способны функционировать. Обладание космодромом без конструкторских бюро, предприятий поставило Казахстан в положение, когда сдача в аренду была фактически безальтернативной"^iv.

Так Россия была вынуждена арендовать построенный всем Союзом, на деньги всего советского народа космический комплекс у Казахстана, которому просто повезло в том, что в далеких 1950-х годах советское руководство приняло решение разместить его в малозаселенной пустынной местности, приближенной к экватору неподалеку от Арала и реки Сырдарьи. А за аренду, как известно, приходится платить. И Россия исправно платит все, почти двадцать лет пользования космодромом. Помимо этих $115 млн. (более 3,5 млрд. рублей), дополнительно тратятся 5 млрд. рублей в год на обслуживание и охрану комплекса. Кроме того, 1 млрд. российских рублей уходит в бюджет города Ленинска при космодроме. Итого Россия ежегодно вкладывает в космический комплекс «Байконур» около 10 млрд. рублей, или $300 млн.^v

Но финансовый вопрос – это лишь одна сторона проблемы. На «Байконуре» трудятся российские специалисты с многолетним опытом работы в этой области. Эти люди составляют треть населения Ленинска, не считая еще четырех тысяч россиян, командированных на работы по проведению пусков и постоянно находящихся на территории космодрома. И хотя работа по обучению казахстанских кадров ведется, сегодня без России жизнь на космодроме представить невозможно. Кроме того, 60% населения комплекса составляют граждане Казахстана, которых работой обеспечивает именно Россия. Для жителей бедной в экономическом отношении Кызыл-Ординской области это значит немало.

Далее. Пока Россия платит и использует космодром, «Байконур» работает и приносит экономическую и военную пользу не только россиянам. Напомним, с 1999 года Россия, Украина и Казахстан ведут совместный коммерческий проект «Космотрас» по выводу груза на орбиту на основе космической системы «Днепр». Более того, в 2004 году президенты В.В. Путин и Н.А. Назарбаев подписали договор о создании совместного прорывного проекта «Байтерек» на базе российской РН «Ангара», который сегодня, по инициативе именно Казахстана, пересматривается в пользу использования украинской РН «Зенит».

Но об этих фактах деструктивный «активист» Блялов умалчивает.

Казахстан, таким образом, никоим образом не ущемлен в своих интересах и в равной мере может принимать участие в космических проектах на космодроме, сегодня находящемся на полном содержании России. Другой вопрос – насколько республика готова к полноценному участию?

Почему и как Россия «экономит» на гептиле, или Ракеты бывают разные

Перейдем к центральному пункту демагогии «антигептиловцев» - абсолютный запрет на запуск ракет, действующих на высокотоксичном гептиле, представляющем угрозу для экологии и жизни граждан Казахстана. «Почему Россия сейчас использует старое высокотоксичное топливо, хотя имеет научный и производственный потенциал, для того чтобы использовать новое? — читаем мы в том же интервью Блялова. — Ответ очевиден: хотят сэкономить, причем сэкономить на казахстанских гражданах, которые являются заложниками данной ситуации».

Это заявление – очередной продукт лживой аргументации, основанной на подмене фактов. Ситуация с гептилом гораздо сложнее, и задействовано в ней большое количество факторов, где одну из основных ролей играет именно Казахстан. Рассмотрим этот вопрос подробно.

"Протон-М" уже давно подвергается серьезной критике со стороны как российских, так и казахстанских экологов и политиков за тот вред, который наносит несгоревший гептил окружающей среде. Глава "Казкосмоса" Талгат Мусабаев еще в 2010 году выразился по этому поводу следующим образом: "Конечно, это сегодня одна из лучших ракет в мире. Но раньше, когда ее проектировали, никто не думал о здоровье населения и об экологии окружающей среды. Сегодня эти вопросы стоят остро, и мы сделаем все вместе с Россией, чтобы эта ракета-носитель в будущем ушла"^vi.

Помимо «Байконура» для осуществления космических запусков Россия сегодня может использовать только один из своих трех космодромов – это «Плесецк» в Архангельской области, который является военным объектом^vii. Однако дело в том, что помимо военной составляющей, важнейшим направлением современной космонавтики являются коммерческие (по заказу частных организаций или иностранных государств) запуски по выводу оборудования на околоземные орбиты. Таких орбит насчитывается три – низкая, средняя и геостационарная. Для коммерческих запусков наибольшую ценность представляет последняя, располагающаяся на высоте 36 тыс. км над линией экватора. Спутник, выведенный на геостационарную орбиту, зависает над Землей и, находясь над одной и той же точкой экватора, облегчает наведение на него антенн потребителей. Выводить спутники на эту орбиту могут только ракеты тяжелого класса. Именно поэтому основная масса коммерческих запусков, осуществляемых с "Байконура", приходится на российскую РН тяжелого класса "Протон-М" (14 запусков в 2013 году), действующую на высокотоксичном топливе амил-гептил, в то время как экологически безопасная РН среднего класса "Зенит" (Украина) запускается с космодрома всего один-два раза в год.

Таким образом, запрет на запуск ракет, действующих на амил-гептиле, приведет к фактической остановке российских коммерческих запусков на «Байконуре» и вынужденному отказу России от его использования. Это, в свою очередь, приведет к тому, что «Байконур», вероятнее всего, останется брошенным либо там обоснуются третьи страны, готовые вложить собственные средства на модернизацию устаревающего космодрома. Видимо, именно в этом и состоит одна из конечных целей хозяев, кто бы ими ни был, финансово поддерживающих «Антигептил».

Объективное отсутствие возможности запускать с «Байконура» ракеты, работающие на экологически чистом топливе, не означает, что проблема использования амил-гептила не ставилась и не решалась российской стороной. Так, еще в начале 2000-х годов начался переход от использования РН «Протон-К» к модернизированному «Протон-М». У новой ракеты-носителя не только был увеличен практически в два раза вес полезного груза, выводимого на орбиту, и была заменена на новую устаревшая система управления. Одним из достижений было то, что по сравнению с предшественницей, в РН «Протон-М» было улучшено использование бортового запаса топлива за счет его более полной выработки. Это свело остатки несгоревшего топлива в ее ступенях к минимуму. Сегодня «Протон-М» несмотря на высокую токсичность используемого им топлива является одной из лучших и самых популярных ракет-носителей в мире.

Судьба совместного российско-казахстанского проекта «Байтерек»

Но поиски улучшения ситуации с использованием ракет, действующих на высокотоксичном топливе, на этом не остановились. Как уже отмечалось выше, в 2004 году президенты В.В. Путин и Н.А. Назарбаев продлили подписанный в 1994 году договор аренды «Байконура» до 2050 года. В стремлении расширить сотрудничество в этой сфере в том же году главы правительств двух стран подписали еще одно соглашение, предполагавшее реализацию совместного космического проекта "Байтерек": Казахстан обязался за свой счет отстроить на "Байконуре" новый стартовый комплекс, с которого должны были запускаться современные экологически чистые российские ракеты семейства "Ангара" (всех трех классов). Эти ракеты нового поколения, которые планировалось совместно использовать в рамках проекта "Байтерек", должны были постепенно полностью заменить "Протон-М" на "Байконуре". С этой целью Россия в 2004 году отказалась от строительства собственной стартовой площадки для них на космодроме «Восточный», чтобы не создавать проекту конкуренцию^viii.

В чем особенности ракет семейства "Ангара"^ix? Во-первых, они действуют на топливе кислород-керосин, который на выходе дает углекислый газ и воду. Таким образом, совместный проект на базе "Ангары" должен был решить две основные задачи по обеспечению дальнейшего эффективного использования космодрома: "Модернизация эксплуатируемых и создание новых экологически безопасных космических ракетных комплексов и поэтапное сокращение эксплуатации ракет-носителей, использующих высокотоксичные компоненты ракетного топлива"^x.

Казахстан в связи с этим называл "Байтерек" краеугольным камнем развития национальной космической программы.

Во-вторых, ракеты семейства "Ангара" основаны на универсальном ракетном модуле (УРМ), что позволяет собирать ракету нужного класса тяжести от легкого до тяжелого путем простого увеличения количества УРМ до пяти штук непосредственно на космодроме. Как известно, различные ракеты^xi, разрабатывавшиеся для выполнения конкретных задач, серьезным образом отличаются друг от друга своими техническими характеристиками, и поэтому для каждой из них требуется своя стартовая площадка. Универсальный характер ракет "Ангары", которые отличаются лишь количеством УРМ, позволяет производить их запуск с одного (!) универсального стартового стола (им должен был стать «Байтерек»). Заполучив эти современные ракеты, "Байконур" смог бы на многие десятилетия вперед сохранить свой статус самого востребованного космодрома в мире.

Таким образом, реализация проекта "Байтерек" решила бы сразу несколько ключевых проблем в области российско-казахстанского космического сотрудничества: отказ от использования опасного амил-гептила, расширение участия Казахстана в разработке космических программ на космодроме и модернизация стареющего "Байконура".

«Сквозь тернии к звездам»

Однако прошло уже почти десять лет, а воз и ныне там. И если Россия, согласно принятым договоренностям, планирует начать испытания "Ангары-А1.2" (легкий класс) и "Ангары-А5" (тяжелый класс) уже этой осенью на космодроме "Плесецк", то Казахстан своей задачи не выполнил – стартовый комплекс для "Ангары" на "Байконуре" до сих пор остается и, видимо, теперь останется навсегда не более чем бумажным проектом.

Еще в апреле 2011 года заместитель председателя "Казкосмоса" Мейрбек Молдабеков признался, что "действительно, сроки создания космического ракетного комплекса  (КРК) "Байтерек" ушли сильно вправо"^xii. Однако основную ответственность за срыв плана он переложил, естественно, на россиян: "Это связано в основном с  задержками в проведении летных испытаний в России ракеты-носителя "Ангара", на базе которой создается КРК "Байтерек". Кроме того, из-за ошибок в первоначальном эскизном проекте КРК "Байтерек" пришлось менять место строительства стартового комплекса и принимать решение о строительстве отдельного технического комплекса". Ничего страшного в том, что разработка "Ангары" к этому времени подходила уже к концу, а строительство стартовой площадки для нее откладывалось аж до 2017 года, г-н Молдабеков, похоже, не видел.

Свалив проблему с больной головы на здоровую, казахстанские коллеги решили идти до конца и осенью 2012 года предложили России такой выход из ситуации, который изначально не мог быть ею принят: "Казахстан предлагает строить стартовую позицию для "Ангары" совместно, разделив финансирование в пропорциях 50:50. В таком варианте наш вклад составил бы $800 млн., что для России невыгодно", - сообщил "Известиям" пожелавший не представляться высокопоставленный источник в "Роскосмосе"^xiii. Предложение было отвергнуто на основании того, что еще в 2004 году "Казкосмосу" было предложено использовать для строительства "Байтерека" те $115 млн., которые республика каждый год получает за сдачу космодрома в аренду.

Конец 2012 года стал одним из самых напряженных периодов в российско-казахстанском космическом сотрудничестве. Сначала Талгат Мусабаев в нарушение имеющихся договоренностей заявил о желании Казахстана пересмотреть договор аренды ракетного комплекса. "Соглашение по аренде "Байконура" принято в 1994 г. и отработало свое, - передает слова главы "Казкосмоса" "Интерфакс", - Глава государства после переговоров с Владимиром Путиным поставил перед нами задачу о разработке нового всеобъемлющего договора по комплексу "Байконур". Мы не говорим, что мы сразу аренду прекращаем, это невозможно одним махом сделать, это беда будет. А вот частично, поэтапно - это возможно"^xiv. Российская сторона в тот момент еще рассчитывала на принципиальность своих коллег и не рассматривала возможность отказа от принятых договоренностей до окончания срока договора, т.е. 2050 года.

Затем со стороны Казахстана последовал еще один неожиданный шаг, который накалил ситуацию до предела: количество запланированных Россией запусков "Протона-М" на 2013 год было необоснованно сокращено с 14 до 12. МИД РФ сделало по этому поводу резкое заявление с угрозой приостановить все совместные российско-казахстанские мероприятия в области космического сотрудничества: "В сложившейся ситуации, - передает официальную ноту МИД "РИА-Новости", - Россия будет вынуждена пересмотреть свою позицию о целесообразности продолжения двустороннего сотрудничества по совместным проектам, в том числе по программе "Днепр", совместному проекту "Байтерек" с учетом планов по его переводу на ракету-носитель "Зенит" и ряду других"^xv.

Стало ясно, что компромисс придется искать за счет пересмотра условий договора. Конфликт между двумя стратегическими партнерами был урегулирован на уровне глав двух государств только в течение зимы-весны 2013 года. Было достигнуто соглашение, по которому в обмен на передачу ряда объектов комплекса Казахстану Россия не будет ограничена в количестве запусков ракеты "Протон-М". И первым объектом, подлежащим передаче республике, должен стать стартовый комплекс "Зенит".

Странности и непоследовательность поведения казахстанских коллег завершились тем, что россияне получили предложение вообще отказаться от «Ангары» на «Байконуре» и начать на совместной российско-украинско-казахстанской основе строительство площадки под тем же названием, но для другой ракеты – тоже экологически чистой украинской РН «Зенит». Осуществить этот проект будет значительно дешевле (в этом и весь секрет), но в отличие от тяжелых «Протона-М» и «Ангары-А5» он не выгоден стратегически, так как «Зенит» - ракета среднего класса – не способен выводить груз на геостационарную орбиту. Россия, тем не менее, чтобы и дальше не портить отношений, не стала отказываться от участия в совместном проекте, и в июле текущего года, по следам крупной аварии, между тремя странами был подписан соответствующий протокол о сотрудничестве.

Ответ на вопрос, почему комплекс «Байтерек» для «Ангары» так и не был построен, пришел недавно и почему-то совершенно не удивляет. В конце ноября 2013 года в Астане проходил Гражданский форум, на котором вице-министр окружающей среды и водных ресурсов Бектас Мухамеджанов отвечал на вопросы представителей НПО, в том числе «антигептиловцев». Вот что услышали эти ненавистники России: «Проблема замены ракет, работающих на гептиле, на другие носители обсуждалась, и Казахстан в свое время выделил большие деньги на создание, вы знаете, проекта “Байтерек”. Но, к сожалению, деньги разворовали. Как обычно куда-то они ушли, но проект не состоялся».^xvi

Вот так закончилась, не начавшись, история «Ангары» на «Байконуре». И вот почему Россия будет вынуждена использовать «Протон-М» для своих коммерческих запусков как минимум до 2015 года, что бы ни кричали т.н. «экологи» и нацпатриоты. В 2015 году первый беспилотный запуск «Ангары» будет произведен с нового российского космодрома «Восточный».

Так что гептила на «Байконуре» действительно скоро совсем не будет, но уже по другой причине и с совершенно другими, в первую очередь для Казахстана, последствиями.

«Один шаг вперед, два шага назад»

В 2004 году "Роскосмос" по просьбе своих коллег из Казахстана отказался от планов строительства собственной стартовой площадки для "Ангары" в пользу "Байтерека". Однако в 2012 году, накануне строительства нового российского космодрома "Восточный", когда стало ясно, что российско-казахстанский проект серьезно пробуксовывает, "Роскосмос" пока скрытно, но решил примерить "Ангару" к этому космодрому.

План был раскрыт случайно: проверявшие "Роскосмос" аудиторы счетной палаты обнаружили нецелевые расходы на 46 млн. рублей – эти деньги космическое агентство заплатило за транспортировку макета "Ангары" на территорию будущего космодрома "Восточный"^xvii.

Теперь, когда обе стороны пришли к единому мнению отказаться от своих первоначальных планов и перейти к сотрудничеству с украинскими коллегами по совместному использованию на "Байконуре" ракеты-носителя "Зенит", можно с уверенностью сказать, что новая ракета уже через несколько лет будет летать с нового российского космодрома. Первый беспилотный запуск с "Восточного" запланирован на 2015 год, а пилотируемый – уже на 2018. И хотя для вывода этих ракет на мировой космический рынок потребуется несколько лет набора статистического количества успешных запусков, уже к 2020 году "Ангара" сможет полностью заменить "Протон-М".

И все бы отлично, да у медали есть обратная сторона, о которой недальновидные казахстанские политики никогда, видимо, серьезно не задумывались. К 2020 году, когда "Восточный" будет работать уже на полную мощность, "Байконур", напротив, окончательно израсходует свой потенциал, и ему потребуется полная модернизация, которую Казахстан самостоятельно обеспечить сможет вряд ли. И хотя Россия не отказывается от своих обязательств, данных ею казахстанским коллегам до 2050 года, какую степень участия она в этом примет – большой вопрос, ведь шанс, который был дан казахстанским политикам подарить "Байконуру" вторую жизнь, был ими успешно упущен.

"Полноценная жизнь Байконура продлится ровно столько, сколько потребуется России для развертывания инфраструктуры Восточного и строительства там двух стартовых площадок", - дал свою оценку неназвавшийся представитель "Роскосмоса". Именно поэтому, когда г-н Мусабаев радуется тому, что вывод правого крыла космодрома из-под аренды станет "огромным шагом вперед для Казахстана", для "Байконура", как космодрома высочайшего международного уровня, это означает приближение его конца. И надежды на то, что ситуацию еще можно изменить в пользу космодрома, мало, ведь Россия уже потратила огромные ресурсы на строительство "Восточного" с площадкой для «Ангары», а Казахстан свой шанс упустил, но никогда не осмелится открыто это признать.

Об этой стороне вопроса мы от казахских националистов не услышим никогда. Ведь, как отметил председатель республиканского общеславянского движения Максим Крамаренко, «Антигептил» - это как раз тот тип националистов, «единственная цель которых – разрушение отношений между народами, разрыв отношений с другими странами без учета возможных негативных последствий. Вся их деятельность направлена на то, чтобы Казахстан дистанцировался от России», чего бы это ни стоило в итоге Казахстану и его народу.

Так кто же в итоге выиграет, если идеи «Антигептила» об изгнании России с территории Казахстана осуществятся? «Политическая деятельность националистов, - делится своим мнением М. Крамаренко, - направлена на достижение нескольких целей и, вероятнее всего, имеет западный след. Первая - это срыв коммерческой составляющей использования Россией Байконура. На фоне строительства нового космодрома «Восточный» в Амурской области, который выведет Россию из-под зависимости Казахстана в космической сфере, остановка запусков «Протона-М» сильно скажется на российском бюджете. С другой стороны, не стоит забывать, что в США сегодня буксует программа «Шаттл», и это делает американцев заинтересованными в тех проблемах, которые создаются вокруг российской космонавтики. Другая и не менее важная цель – это ослабление военной составляющей России и Казахстана. Вывод военных объектов из республики несомненно скажется на отношениях в военной области между двумя странами, скажется и на состоянии казахстанских вооруженных сил, причем не в лучшую сторону. Вполне возможно, что конечной целью ставится вывод Казахстана из ОДКБ по примеру Узбекистана, а это, в свою очередь, подорвет систему безопасности не только России, но региона в целом. Учитывая интерес США к прорыву в зону Каспийского моря, ослабление военного потенциала Казахстана и его вывод из ОДКБ вполне укладываются в американские интересы. Да и сам Айдос Сарым не раз говорил о друзьях, «которые далеко», подразумевая Америку и Турцию. Поэтому сомнений в том, что отказ России от своих военных объектов в Казахстане будет выгоден в первую очередь противникам этих двух государств, на мой взгляд, не существует».^xviii

Авторы: Константин Сафронов, Вадим Рудаков

ССЫЛКИ:

 

Ведущую роль в жизни Сирии традиционно играли суннитская и алавитская общины.

Более сплочённой и влиятельной всегда считалась алавитская община. Однако в ней наблюдался контраст уровня жизни: с одной стороны, немногочисленная клановая группировка алавитов, которой, благодаря нахождению у власти, удалось накопить крупные капиталы, а с другой – абсолютное большинство алавитского населения, являвшегося наиболее обездоленным слоем среди других конфессий. В то же время, бывали случаи пересечения алавитских семей с суннитскими в процессе их исторического сосуществования.

Накануне революционных событий в Сирии, вопреки предпринимаемым политическим руководством мер, отмечалась выраженная тенденция к росту политического ислама и политизации религиозных общин, главным образом, суннитов.

Эти обстоятельства позволили сформировать «благоприятные» идеологические предпосылки для возникновения, при стечении определенных обстоятельств, серьезных противоречий в обществе и эксплуатации различными силами внутри Сирии и за рубежом потенциальной ситуации и исламских лозунгов для достижения конкретных целей.

К факторам роста экстремизма и, как следствие, укрепления революционного движения, можно выделить, в частности: рост безработицы среди молодежи и ухудшение социальной защищенности населения; идеологическое давление со стороны режима на творческую интеллигенцию; разрастание беднейших слоев населения за счет размывания среднего класса, своего рода демонстрационный эффект от проведения рядом государств региона политики, направленной на поддержку местных религиозных организаций и их руководителей с целью эксплуатации их в политической игре.

Возврат сирийских общин к экстремизму едва ли был возможен на современном этапе потому, что наличие только одного религиозного фанатизма не может привести к экстремизму без политических и экономических причин. Можно предугадать, что экономические факторы недовольства, всё-таки, имелись, однако внутриполитические дефиниции, способные спровоцировать религиозный всплеск в Сирии отсутствовал. Население в целом поддерживало правящий режим, поскольку он был способен цементировать нацию и служить гарантом социального и политического спокойствия, поддерживаемого социально ориентированной политикой, даже при всех ее недостатках и просчетах. Угроза исходила с внешней стороны от субъектов заинтересованных в дестабилизации внутренней политики Сирии, которые реализовывали свою политику через внутреннюю сирийскую аппозицию. Как правило экономика выстраивает политику, и если затрагивать экономическую сторону, то интерес их в большей степени сводился к распределению и транзиту энергоресурсов. Тем самым сталкивая несколько энергетических цивилизационных проектов, что чётко отражает стратегические амбиции политических блоков, между которыми усиливается энергетическая война.

Правительство Сирии выступило инициатором демократических реформ, которые требовала аппозиция по изменению законодательства и конституции Сирии.  В частности, президент Башар Асад изменил конституцию и отменил закон о чрезвычайном положении, отменил закон об однопартийной системе. Но дело в том, что аппозиция в выстраивании своей стратегии решала не сама, решения ей подсказывали из вне. И если бы президент Башар Асад отдал приказ выпустить политических заключённых, аппозиция всё равно бы требовала свержение режима, что для Сирии означает распространение хаоса, как это произошло в Тунисе, в Египте, в Ливии. Сирийская аппозиция  показывает, что она не ждёт реформ, (были исправлены десятки законов, исправлена почти вся Сирийская конституция) единственная цель которую она преследует – это свержение Башара Асада. Аппозиция и сейчас, после выполнения большинства их требований, настаивают на свержении режима, чтобы ввергнуть Сирию в хаос.

Когда заговорили о химическом оружии в Сирии, сирийское правительство приняло оперативные меры по разрешению возникшей проблемы. Сирия по всем позициям согласилась с Женевой, но проблема заключается не в требовании реформ, а в требовании политической дестабилизации в стране.  Со стороны видно то, что требовала аппозиция, исправлено, но  она не принимает эти исправления, требуя категорического свержения режима и распространение хаоса. Поэтому в Сирии проблема не в том, чтобы исправлять ошибки, а в том, что аппозиция не сама принимает решение. За неё решают либо Саудовская Аравия, либо Катар, Турция, Америка, преследуя, тем самым, свои личные цели. 

В июле 2011 года Иран подписал несколько соглашений в отношении транспортировки своего газа через Ирак и Сирию. Поэтому Сирия стала главным центром хранения и добычи газа, совместно с запасами газа в Ливане. В реалии сформировалось совершенно новое энергетическое пространство, включающее Иран, Ирак, Сирию и Ливан. Препятствия, которые этот проект испытывает более года, даёт представление об интенсивности борьбы, разыгравшейся за контроль Сирии и Ливана.

Когда Израиль приступил в 2009 году к добыче нефти и газа, стало ясно, что в игру введён весь Средиземноморский бассейн и что Сирия станет объектом нападения.        Как известно, бассейн Средиземного моря содержит самые большие запасы газа, и наибольшая их часть расположена в Сирии. Поэтому, борьба между Турцией и Кипром обострилась из-за того, что Турция не может смириться с потерей проекта Набукко, несмотря на подписанное с Москвой соглашение о транзите части газа Северного потока через Турцию.

Раскрытие сирийского газового секрета позволяет осознать масштабность ставки на Сирию, и понять гражданский раскол, подпитываемый из вне. Ведь не трудно предположить, кто контролирует Сирию, тот будет контролировать весь Ближний Восток.

Именно по этой причине стороны, подписавшие дамасское соглашение, позволяющее иранскому газу пройти через Ирак и получить доступ к Средиземному морю, открывающее новое геополитическое пространство и перерезающее линию жизни проекту Набокко, заявили, что Сирия – это ключ к мировым запасам углеводородов.        

Обычно события «Арабской весны» интерпретируются как часть демократизации государств Ближнего Востока. Однако гражданская война в Сирии имеет ярко выраженный «энергетический» фактор, который зачастую игнорируется экспертами и СМИ. Главными локомотивами, так называемой революции, являются не только США и ЕС, но и Саудовская Аравия и Катар. Эти государства имеют вполне очевидные «транзитные» интересы в Сирии, связанные с проектами строительства газотранспортной инфраструктуры.

В 2011 году проект «Арабской весны» затронул сердцевину Ближнего Востока – Сирийскую Арабскую Республику. Осенью массовые антиправительственные волнения и беспорядки в стране переросли в открытое вооруженное гражданское противостояние. В исследованиях и аналитических материалах, посвященных «сирийскому вопросу», в центре внимания обычно оказываются политические и религиозные аспекты этой войны: внутреннее противостояние режима  Башара Асада и партии «Баас», которая находится у власти почти пятидесятилетний срок  с различными оппозиционными группами; споры «Великих держав» вокруг СБ ООН, политика Лиги арабских государств, борьба мусульман-суннитов против доминации алавитов во властных структурах и т.п.   При этом экспертное сообщество и СМИ практически игнорирует еще одну весьма важную причину этой войны – энергетическую.

Ни для кого не секрет, что понятия нефть и газ уже давно приобрели политическое «звучание». Энергетическая проблематика  превратилась в одну из доминирующих в политологических дискуссиях - все чаще можно встретить такие выражения, как «геополитика нефти» или «газовая геополитика».   Именно углеводороды лежат в основе экономического развития и человеческого прогресса[1]. Нужно отметить, что под влиянием таких факторов как урбанизация, беспрецедентный рост численности людей, увеличения количества транспортных средств, потребление энергоресурсов будет только увеличиваться. ExxonMobile считает, что спрос на энергоресурсы будет расти в среднем на 1,2 % в год, даже несмотря на кризисные явления в экономике. В итоге энергопотребление к 2030 году возрастет на 35%. Спрос на энергию в странах, не входящих в ОЭСР, вырастет на 65%.[2]  При этом углеводороды остаются основой энергетического баланса, так как пока все виды альтернативной генерации стоят очень дорого. Всё тот же ExxonMobile  считает, что до 2030 года на ископаемые виды топлива, то есть углеводороды, будет по-прежнему приходиться до 80% спроса на первичные энергоносители. При этом спрос на газ будет расти более быстрыми темпами, чем на другие виды энергии. «Голубое топливо» окажется предпочтительным видом топлива при производстве электроэнергии, и спрос на него будет расти в среднем на 1,8 % в год[3].

Соответственно, с увеличением спроса на энергоресурсы, будет ужесточаться борьба за них. Это уже сейчас демонстрирует война в Сирии, которая имеет ярко выраженный  «энергетический» подтекст.

Стороны, напрямую или косвенно, участвующие в сирийском конфликте, можно условно разделить на три категории: экспортеры (Катар, Россия, Иран, Саудовская Аравия), импортеры (ЕС, США, Китай), транзитеры (Турция, Иордания, Сирия).

Одно из центральных мест в конфликте занимает  конкуренция за экспорт ближневосточного газа в Европу между Катаром и Ираном. По данным статистического справочника «BP» за 2013 год, Иран занимает 2-е место по доказанным запасам газа, а Катар -3-е. При этом основные газоносные районы этих стран сосредоточены в Персидском заливе. Так самое большое на планете газоконденсатное месторождение «Южный Парс»/«Северный купол» Катар и Иран делят между собой. При этом Катар уже активно разрабатывает это месторождение, тогда как Иран,  в связи с наложенными на него экономическими санкциями, не может вплотную заняться его разработкой.

Как известно, основную часть добытого газа Катар экспортирует в виде СПГ с помощью специально построенных для этого танкеров, которые,  по сути, являются «гибкой трубой». Это позволяет Катару диверсифицировать рынки сбыта, то есть снижать коммерческие риски. Но с ростом напряженности на Ближнем Востоке вокруг Ирана, увеличиваются и риски Катара. Дело в том, что весь катарский СПГ проходит через Ормузский пролив – узкую, стратегически важную «артерию», соединяющую Оманский залив с Персидским, через который, кроме катарских газовых танкеров, проходят 40 % мирового нефтяного экспорта. В случае «силового» давления со стороны Запада иранские власти угрожают перекрыть этот пролив, что чревато резким скачком цен на энергоресурсы, энергетическим кризисом, ухудшением экономики не только «энергетических монархий» персидского залива, но и экономик многих развитых стран. 

Исходя из выше сказанного, Катар, стремится развивать трубопроводные проекты в обход пролива. Так, в 2007 г. был построен газопровод «Дельфин», Катар - ОАЭ – Оман, который при необходимости может быть доведен до Оманского залива. Однако эта труба не позволит Катару компенсировать потери в случае блокировки Ормузского пролива. Поэтому примерно с 2008 г. катарское руководство решило диверсифицировать риски и обратилось к проекту строительства наземного газопровода в Европу. Для его реализации Катару необходимо согласие Сирии, Иордании, Саудовской Аравии и Турции. Было ясно, что Саудовская Аравия, являясь естественным союзником Катара препятствовать проекту, не станет. Для Иордании и Турции, которые при удачной реализации указанной инициативы, станут транзитерами  ближневосточного газа, это дополнительная возможность пополнить свой бюджет и увеличить свое геополитическое влияние.

Однако Сирия, руководимая Башаром Асадом и являющаяся союзником Ирана, никогда не согласится на этот проект. У нее с Ираком и Ираном совсем другие планы. Так Иран, Ирак и Сирия в 2010 г. подписали договор о строительстве «Исламского газопровода», который бы протянулся до берегов Средиземного моря в Сирии. Примечательно, что у власти в Сирии   находится алавитское «околошиитское» меньшинство. После смены режима Саддама Хусейна американцами в Ираке у  власти также оказались шиитские элиты, остро нуждающиеся в дешевой электроэнергии для послевоенного восстановления страны. В итоге возникли предпосылки для формирования, на Ближнем Востоке оси шиизма Тегеран-Багдад - Дамаск.

Для полноты анализа сложившейся ситуации вокруг Сирии, нужно выяснить интересы США и ЕС, без которых Катар, был бы не в состоянии вести столь агрессивную политику. Ни для кого не секрет, что путем свержения «недружественных» режимов и строительством  военных баз (кстати, на территории Катара находится самая большая американская база на Ближнем Востоке) в партнерских странах Запад реализуют свою глобальную стратегию контроля над Евразией. Это отмечали еще классики американской геополитической мысли, сформировавшие доктрину американского экспансионизма – А. Мэхен, Х.Маккиндер, Н.Спайкман, З. Бзежинский. Глобальный контроль над Евразией подразумевает и контроль над углеводородами Евразии, в нашем случае, Ближнего Востока. Инструментами же контроля над энергоресурсами являются транснациональные корпорации. Для доказательства данного тезиса обратимся к таблице 1, где представлена структура акционерного капитала крупнейшего в мире экспортера сжиженного природного газа «Qatargas».

 Таблица 1. Структура акционерного капитала компании "Qatargas" (Qatargas Operating Company Limited, 2011)[4]

Акционеры
	QG 1 Downstream	QG 1 Upsteam	QG2 Train 4	QG 2 Train 5	QG 3 Train 6	QG 4 Train 7	Laffan refinery
Qatar Petroleum	65 %	65%	70%	65%	68.5%	70%	51%
ExxonMobil	10%	10%	30%	18.3%			10%
Total	10%	20%		16.7%			10%
Mitsui	7.5%	2.5%			1.5%		4.5%
Marubeni	7.5%	2.5%					4.5%
ConocoPhillips					30%
Royal Dutch Shell						30%
Idemitsu							10%
Cosmo							10%

Из таблицы мы видим, что кроме государственной компании  «Qatarpetroleum», собственниками капитала самой большой в мире компании по экспорту СПГ  являются американские ConocoPhillips, ExxonMobil, французская Total, нидерландско-британская RoyalDutchShell, японские Cosmo, Mitsui, Marubeni, Idemitsu. Примечателен тот факт, что главными инициаторами интервенции в Сирию являются США, Великобритания и Франция, то есть те страны, чьи компании имеют «особые интересы» интересы в экспорте ближневосточного газа. Можно предположить, что эти ТНК лоббируют интервенцию своих стран в Сирию.

Сирийский конфликт яркий пример того, как экономические интересы определяют политику государств. Максимизация прибыли, увеличение национального благосостояния и экономической мощи побуждают вступать в негласные коалиции государства с различными политическими режимами и идеологиями. К примеру, отсутствие «демократических институтов» и уважения к «правам человека» в монархиях Персидского залива нисколько не мешает западным нефтегазовым корпорациям добывать энергоресурсы  в этих недемократических странах и иметь одинаковую позицию по «сирийскому вопросу».  Прав был американский политик конца XIX века Роберт Лафоллет, утверждая, что политика – это экономика в действии.   

Теперь, хотелось бы в виде таблицы 2  описать интересы стран, напрямую и косвенно, участвующие в конфликте.

Авторы: Сафронов Константин Юрьевич, Аглиуллин Ильмир Зурфатович
06.12.2013

С началом 80-ых годов прошлого столетия Турция позиционирует себя как «Торговое государство», в котором основу внешнеполитического курса составляют экономические интересы.

Сделанный Турцией выбор в пользу экспортно-ориентированного экономического роста побуждает Анкару ставить перед собой главной стратегической целью – стать самостоятельным игроком на мировой арене. Достижение такой цели является маловероятной без поддержки США -  главным военным союзником Турции.

Современный уровень российско-турецких отношений характеризуется ростом торгового оборота между двумя странами, отменой визового ограничения и выигранным в 2011 году Россией тендера на постройку атомной электростанции в Турции.

Помимо экономического сотрудничества, между двумя странами развивается определенная политическая конкуренция. Во-первых, Турция претендует на роль региональной державы, которая предполагает распространение турецкого влияния на те территории, которые Россия считает зоной своего исключительного влияния, - это Кавказ и Центральная Азия. Во-вторых, Москва нацелена на монополизацию поставок энергоносителей и маршрутов их доставки в Европу, тогда как Анкара заинтересована в диверсификации таких маршрутов и поставок. В-третьих, главная опора России на Ближнем Востоке – авторитарные режимы, а Турция предпочитает сотрудничать с демократическими странами.

Для России, в настоящее время, двумя важнейшими узлами европейской энергетической политики являются Украина и Турция, которые, с одной стороны, выступают крупнейшими потребителями российского газа, а с другой - стремятся максимально увеличить свои транзитные преимущества.

В 2009 году Москва вместо поиска компромиссов в энергетической сфере с Киевом сделала окончательный выбор в пользу достижения договоренностей с Анкарой, материальным воплощением которых в итоге стало начало строительства 7 декабря 2012 года под Анапой газопровода «Южный поток».

По морской части проекта «Южный поток», Россия на протяжении нескольких лет вела переговоры с Турцией. Анкара достаточно долго не соглашалась на реализацию данного проекта. С 2009 года Москва предлагала Анкаре самые разные выгодные условия взамен на согласие властей Турции проложить часть газопровода «Южный поток» в своей эксклюзивной экономической зоне на Черном море. Одним из таких условий являлось  согласие Москвы на строительство Трансанатолийского нефтепровода Самсун—Джейхан, который позволит Турции зарабатывать на транзите нефти из России и Казахстана. Безусловно, Анкара хотела получить как коммерческие, так и политические выгоды от долгих переговоров с Москвой, такой вывод можно сделать, судя по искусственному затягиванию переговоров турецкой стороной.

С экономической точки зрения, турки хотели получить от россиян скидки на поставки российского газа по «Голубому потоку». С политической точки зрения, Анкара использовала переговоры с Москвой для давления на Европу по своим вопросам – от перспектив вступления Турции в ЕС до возможной прокладки альтернативного «Южному потоку» газопровода Nabucco в обход России.

Можно констатировать, что такая стратегия принесла большие дивиденды турецкой стороне. Окончательное разрешение на прокладку трубы в своей эксклюзивной экономической зоне на Черном море было предоставлено Москве три года спустя после начала переговоров, а именно 15 ноября 2012 года. Помимо скидок на российский газ турецкая энергетическая госкомпания Botas получила снижение минимального обязательного уровня отбора газа без штрафных санкций. По оценкам экономистов, эти уступки очень сложные, поскольку они касаются объемов и цен, к тому же и просчитать их достаточно проблематично. Исходя из того, какое количество скидок и льгот России пришлось сделать странам-участницам проекта «Южный поток», включая Турцию, рентабельность и целесообразность газопровода вызывают не только большие сомнения, но и реальные опасения.

Российско-грузинская война в  августе 2008 года смоделировала на Южном Кавказе новую геополитическую ситуацию, из которой Турция, как и другие региональные игроки, рассчитывает получить определенные дивиденды. Турция всегда стремилась к доминирующему положению на Южном Кавказе. И к началу августовской войны Анкара уже подготовила твердую почву для качественно новых политических инициатив в регионе.

К примеру, с началом войны, Турция предложила план реформ - Платформу безопасности и сотрудничества в регионе. Первые обсуждения этой идеи турки провели с российской стороной без предварительной консультации с США. По своей природе Платформа виделась эффективным инструментом возможного урегулирования региональных проблем, достижения региональной стабильности и обеспечения безопасности путей транспортировки каспийских энергоресурсов в Европу. Однако с другой точки зрения Платформа являлась иллюзорной фикцией, поскольку в ней отсутствовали принципы и ценности, которые могли бы объединить все страны, чьи интересы были затронуты в ходе российско-грузинской войны. До урегулирования отношений с Россией Грузия отказалась участвовать в обсуждении этой идеи. Проект не получил поддержку ни российской ни американской стороной. Такие решения были предсказуемы. Во-первых, не была определена роль России. А во-вторых, Америка была позиционирована игроком второго плана, что для неё крайне не привычно.    

Несмотря на попытку Анкары «сыграть первую скрипку» в российско-грузинской войне августа 2008 года, Россия и Турция в настоящий момент обладают огромным потенциалом для сотрудничества в регионе Южного Кавказа. У Турции имеются нерешенные проблемы с США, на которые Россия имеет инструментарии влияния. К тому же и у России есть серьезные внешнеполитические намерения в Азербайджане, на который имеет большое влияние Турция.

Интересы России и Турции на Южном Кавказе во многом совпадают. Россия и Турция заинтересованы в налаживании конструктивного диалога в этом геополитическом пространстве, несмотря на наличие некоторых претензий друг к другу. Они обладают реальной, взаимовыгодной возможностью развивать двухстороннее экономическое сотрудничество и находить общий язык по существующим спорным вопросам военно-политического характера. Однако углубление росийско-турецких отношений на Южном Кавказе в ближайшем будущем может вызвать нарушение создавшегося равновесия и статуса-кво в регионе. Например, разрешение в ближайшее время нагорно-карабахского конфликта невыгодно ни для России, ни для Турции, так как одна из сторон, Армения или Азербайджан, останется неудовлетворенной при любом исходе, что склонит ее к поиску более тесных отношений с Западом и приведет к ее отторжению от России и Турции.

Распределение сил здесь сложилось таким образом, что в случае войны в Карабахе, Армения рассчитывает на помощь со стороны России, как стратегического союзника по ОДКБ и использование находящейся в Армении российской военной базы в ведении боевых операций. В этой ситуации Турция и США станут непосредственными участниками конфликта, что подталкивает всех заинтересованных участников сохранять статус-кво и не дать перерасти конфликту в стадию критических температур.  Исходя из того, что Армения не раз заявляла, что нанесет удар по нефтепроводам, в конфликт, несомненно, вмешается Евросоюз, так как повреждение нефтепровода негативно скажется на энергобезопасности Европы.

Россия позиционирует свою политику заинтересованностью в мире и стабильности на Южном Кавказе. Так как в состав России входит Северный Кавказ, представляющий многочисленные этнические группы, которые историческими и кровными узами неразрывно связаны с народами Южного Кавказа. Любой конфликт на Южном Кавказе со всем негативом отразится на российском Северном Кавказе.

Правительство Турции убеждено в том, что Южный Кавказ имеет стратегическое значение для турецкой государственности и отсутствие в нем, как это было во время холодной войны, может в будущем стать серьезным вызовом для турецкого государства. Поэтому Анкара стремится диверсифицировать и повышать эффективность внешнеполитических инструментов влияния на процессы, происходящие на Южном Кавказе и в остальных регионах, где Россия и США, как два ближайших союзника Турции, имеют доминирующие интересы.

Вместе с тем, для достижения задуманных целей на Южном Кавказе, Турции необходимо в некоторых отношениях расставить точки над «i». Во-первых, Анкаре совсем не выгодно излишнее сближение Азербайджана с Россией, поскольку оно может привести к снижению роли Турции как посредника во взаимоотношениях между этими двумя странами. Во-вторых, Анкара будет продолжать оказывать негласную поддержку усилиям, препятствующим быстрому разрешению нагорно-карабахского конфликта по «американскому сценарию», предполагающему международное признание независимости Нагорно-Карабахской республики, так как нормализация обстановки во многом сократит общий спектр влияния Анкары на Южном Кавказе. В-третьих, Анкара нацелена на сохранение статуса-кво в процессе урегулирования армяно-турецких отношений, с целью не допустить ухудшения собственного внешнеполитического имиджа.

В перспективе, политика Турции на Южном Кавказе во многом будет зависеть от позиций России и США, имеющих стратегические интересы в регионе. Москва и Вашингтон лестно отзываются о Турции и о радиусе её политического влияния. В подтверждении этого глава МИД РФ Сергей Лавров заявил, что Россия и Турция играют самые активные роли на Южном Кавказе. Одновременно с этим, на призыв кипрских властей оказать давление на Анкару по вопросу Северного Кипра посол США в Азербайджане в 2011-2012 годах Мэтью Брайза ответил: «В 1970-е, 80-е, 90-е это было возможно, а сейчас - нет. Сегодня Турция стала сверхсилой в регионе».

За последние два десятилетия Турция укрепила свои позиции на международной арене. На фоне событий, происходящих в настоящее время на Ближнем Востоке, нельзя точно предсказать, какова будет внешнеполитическая стратегия Турции через ближайшие десятилетия. Однако можно предположить, что Турция в скором времени может потерять все имеющиеся дивиденды, встав на путь романтичной самонадеянности. Либо Анкара повлияет на характер международного развития и сотрудничества, выбрав тактику эластичности, избежит кризисных ситуаций, как в национальной, так и во внешней политике. Но для этого ей придётся правильно предугадать ход международных и региональных конфликтов. России, несомненно, выгодно развивать торгово-экономическое сотрудничество с Турцией, но в то же время Южный Кавказ может стать ящиком Пандоры, где интересы российской и турецкой стороны могут столкнуться.

Автор: Константин Сафронов, 20.09.2013